Книга монстров

— Ну прекрасно, — выдал Гус и потер руки, когда я закончила свой рассказ. — Интересно, где эти цацки?

И это было все, что его заинтересовало?

— Вероятно, уже у Виктории, — пожала я плечами. — Там же, где и Книга.

— Кошечка, — игриво протянул Гус и с досадой махнул рукой. — Я согласен, что Раскаль, может быть, не ужасное злобное зло, которое сидит в подземельях и планирует завоевание мира. Ну, что ему мешало сделать это тысячи лет назад, а если не вышло тогда, то у него было достаточно времени обдумать ошибки и все спланировать от и до. Если ему в принципе есть чем планировать… А вместо ужасного монстра лезут — тьфу, пропасть — ожившие трупы и эти уродцы. Я про минуталей. Хотя и все остальное не блещет умом и красотой. Я даже согласен, что Раскалю нужно пару раз хлопнуть по башке этой Книгой, чтобы он оторвал свою задницу и хоть что-нибудь сделал. Но Виктория — вряд ли она тут подсуетилась. Конечно, она могла послать своих прихвостней следить за Вольфгантом и даже притырить то, что он спер до того. Но чтобы она точно знала, что сразу после минутали его разделают как свинью?

Я вздохнула и посмотрела в окно. Стекло было настолько грязным, что я видела только серый свет и больше ничего, если не считать трупов мух на узком подоконнике. В оправдание Гуса я сказала себе, что это ингредиенты для зелий.

— Ну, возразить тебе нечего? — уточнил Гус. Чашку, давно уже пустую, вертеть в руках ему надоело, и он поднялся и поставил ее рядом с остальной грудой посуды. — Я не оспариваю твою версию, но давай не будем придерживаться ее как единственной…

Гус осекся. Я поймала его взгляд, и он растерянно пожал плечами, выдавив зачем-то еще и беспечную улыбку. Наверное, понял свою промашку: несмотря на все его заверения и бурную радость от того, что теперь можно забыть про Вольфганта и преспокойно вернуться к зельям, он продолжал искать Книгу вместе со мной.

Глава тридцать третья

— Прости, что я лишил тебя надежды, — искренне сказал Гус, будто прочитав мои невеселые мысли. — Если тебе это надо, а тебе это надо, я помогу.

— Я не знаю, — так же честно ответила я. — Но если я буду верить, что кто-то хоть что-нибудь сделает, ты…

— Я же пообещал, — улыбнулся Гус. — Хотя вот хоть режь, мне досадно, что ты не… а, ладно. Буду любить тебя платонически. Как сестру. Но Аттикусу не слишком-то открывайся. Он может любить тебя до потери памяти и одновременно не доверять. Не обманывайся его обаянием и мягкостью, кошечка, как брат тебе говорю. Аттикус с тобой рядом не ради тебя, а ради информации и твоего доверия. И уже потом — на втором месте у него стоишь ты. И так будет всегда.

За окном стало еще чуть светлее, наверное, выглянуло измученное солнце.

— Разумеется, он не станет пользоваться тобой прямо, он будет любить тебя и дружить с удовольствием. И дорожить будет. И отдавать взамен много. Много больше, чем ты сможешь сама дать ему, и даже больше, чем ты заслуживаешь. Но начинка у него как у Тени — гнилая и двуличная.

Я жадно слушала Гуса, обняв себя за плечи и сгорбившись.

— Это очень тонкая грань, Дайан. Но ты всегда будешь помнить, что в первую очередь ты средство, а не человек. Что бы ни случилось.

Гус говорил про себя — взгляд перестал быть направленным и слегка затуманился.

А я запуталась.

— Но ты и сам такой, Гус, — возразила я, не в силах до конца его понять. — Ты поступаешь так же.

— Да. Я точно такой же, но я с тобой был честен с самого начала. Это сделка, которую заключили с нами обоими. Понимаешь, мы с тобой на одной стороне… Мы союзники. А Аттикус — нет.

Мы замолчали, погруженные в свои мысли. Я силилась понять, где находится эта начинка и стоит ли оно того. Но вспоминала лишь хрипловатый голос и то, как мне было спокойно.

— Доставай карты, Гус, у нас мало времени!

— Слушаюсь, моя госпожа, — фыркнул он, сгоняя с себя наваждение, вскочил со стула и принялся носиться по квартире, будто не помнил, где что лежит. — Да, кстати, ты сейчас убедишься, что моя система карт работает много лучше, чем общепринятая...

Что-то загрохотало — Гус рылся на полках, особо не беспокоясь об их содержимом, так что бумага, какие-то ложки, стрелы и запечатанные колбы с зельями, не встречая сопротивления, летели на пол. Еще больший бардак это обеспечило моментально, и я порадовалась, что так и сижу на кровати.

— И вот еще что, — Гус кинул на кровать свернутую в трубку карту и несколько угольков, от которых на одеяле остались черные пятна. — Тени будут должны тебе за эту Книгу. И этот хмырь, полковник, тебе тоже что-то там обещал. Поэтому сделай так — требуй охрану, езжай на остров, и пусть там ваши шаманы делают с этой гадостью что хотят. Это единственное, что я могу тебе посоветовать. Ладно. Забудем, да? Карты.

Карта Фристады и окрестностей поражала воображение кривизной линий, нарушенным масштабом, о котором Гус явно не задумывался, когда рисовал, а еще посередине виднелось плохо затертое жирное пятно. Похоже, пока он чертил угольком границы города, на бумагу шлепнулся кусок мяса, и я была бы не я, если бы Гус его после этого не съел.

— Смотри, — сказала я. — Восставшие были здесь — в форте Флинт, около Каирнов их собралось больше всего, но я не видела сама, а только со слов Аттикуса знаю. Еще Храмы Единого в Грейстоуне и около…

— Площади со сломанным фонтаном здесь, — перебил меня Гус, лихорадочно тыкая угольком в карту, отмечая примерные точки. — Я жил одно время на той улице, и, кажется, до сих пор не забыл дурацких песен о славе Единого, сожри его какая-нибудь задница. Аскеты хоронят своих братьев в склепах и на специальных кладбищах, если братья из семей попроще. А из открытых гробов выбраться куда легче, чем откопаться. Не забывай про хохотунов — они вообще никуда не направлялись, сидели в «Колючке» как миленькие. Это мы пришли и испортили им вечеринку.

— И хорошо, — ответила я, поежившись, очаг прогорал и становилось холодно. За окном начало лета, но Фристада всегда преподносила неожиданности, и прошлая ночь не была исключением. — Иначе вот кому-то был бы сюрприз так сюрприз. — Я попыталась всмотреться в кривые линии и непонятные надписи и хоть что-то в них разобрать. — Мы засекли минуталей в пещерах под городом, и вроде бы они там живут, я также видела, что они прячутся в канализации. Но мне показалось, что именно прячутся… от бойни.

Гус согласно хмыкнул.

— Самуэль говорил, что один восставший с Козлиных болот плыл в сторону рыночной площади или Грейстоуна. Хоть убей, не понимаю, почему туда, в конце концов, в той стороне еще Эрмет есть.

— Но он не на побережье, — возразил Гус. — Зато все остальные кварталы рядом с морем, так что мы можем думать на любой из них. Ладно, ткнем здесь. Эх, кошечка, смотрю я на карту и думаю, сколько красивых мест я тебе не показал! Но какие наши годы. Сбежим? Как в старых добрых слезливых книжках.

— Иди в пень, Гус, — ласково попросила я и попыталась отвесить шутливый подзатыльник, но он увернулся с легкостью горной козы и расхмыкался. — Сосредоточься на картах. Мы не знаем, откуда полезли минутали…

— Помню один ход из их подземелий, он ведет как раз к началу болот, так что теперь знаешь. Но ты подумаешь? — весело оскалился он. — Мне нравится мысль быть сожранным тобой в самом романтичном месте на свете.

В конце концов я отобрала у него уголек и сама нарисовала точку. Но выходила какая-то бессмыслица, и я пожалела, что не узнала, где появлялись восставшие до того, как я вернулась в город — будь информации чуть больше, результат оказался понятнее.