Книга монстров

Самуэль замолчал и смотрел на меня пристально, дожидаясь, когда я кивну. Да, конечно. Никто не знает, сколько бы еще тварей рванулось снова на кладбище. И я была благодарна Самуэлю за то, что он не сказал о…

— Я видела у него эти деньги, — выпалила я, потому что не желала снова вспоминать то страшное утро. — Я была у Лесных чад. Я встретила Вольфганта, пошла за ним в Поющий лес и видела, как Виктория и Совет отреклись от него. Они все знали и одобряли до тех пор, пока Вольфгант не начал терять контроль. А потом… я шла за ним в старый особняк, где у него был тайник. Только в городе я застала бойню и потеряла его из виду. Наверное, он успел перепрятать куда-то сумку с деньгами и драгоценностями.

— Наверное, — легко согласился со мной Самуэль, а я закусила губу, ведь было еще и «потом потом» — когда я встретилась с Тенями, и Аттикус попросил меня оказать Вольфганту помощь, если он снова придет за ней.

— Теперь Раскаль уничтожит Фристаду.

— Да с чего ты это взяла? — ласково спросил Самуэль, а я подумала — потому что так говорили и Тени, и Виктория. — Подобные монстры не мыслят категориями, какими мыслишь ты. Да, он снова устроит бойню, как много веков назад, но не из мести за Вольфганта, уж поверь мне. Раскаль — чудовище, нежить, Вольфгант боялся его, просил защиты и убежища. Так от кого?

Я уставилась на Самуэля во все глаза. Он был спокоен, не так, как Аттикус, потому что рядом с ним было тепло, не страшно говорить, что приходит в голову. А еще он умел в такие минуты мыслить холодно, не поддаваясь эмоциям.

— От Раскаля?

— От Раскаля, от тварей, от Аскетов, от герцога, от Теней, от Лесных чад. От всех. Гордыня — вот что губит, девочка, и это не заносчивость, не высокомерие, это когда ты сам не знаешь, справишься ли ты, но и не хочешь этого знать. Не смотришь вокруг, не думаешь о последствиях. Вольфгант убил себя сам. Понимаешь?

Я тупо кивнула, лихорадочно соображая. Вольфгант терял контроль и этого откровенно боялся, а Древесный бог — кто знает, разумен ли он вообще — желал только одного: скинуть с себя унизительную удавку из человеческих страстей и амбиций.

Кто здесь не прав — Самуэль, не слишком посвященный в дела, или закопавшиеся в них с головой Рем и Аттикус?

— Твари убили его по приказу Раскаля?

— Или потому, что были голодны. Или потому, что им не нравился Вольфгант. Или он просто попался им на глаза. Я скажу — хорошо, что он, а не кто-то из нашей общины.

— Или потому, что они устали ждать, — я начинала что-то понимать. — Он говорил им — ваше время скоро придет, но оно все не наступало, а минутали вряд ли различают время суток и точно не умеют считать. Им надоело, они устроили бойню в городе и прикончили того, кто не выполнял обещания. — Самуэль пожал плечами, словно говоря: «Все возможно, примем это как факт». — Теперь Раскаль свободен от того, что в нем было от Вольфганта. Но какие цели он преследует, что он такое, умеет ли он думать и хотеть чего-то столь обычного, как власть?

Кому я больше доверяю — человеку, сидящему напротив меня и несомненно использующему мои таланты, но и давшему в ответ все, о чем я только могла мечтать, или Теням, хранящим свои тайны и преследующим собственные цели, которые, возможно, и не были ни разу озвучены в моем присутствии.

— Виктория отреклась от Вольфганта, так ты сказала? — Самуэль похмыкал. — Что же, она очень сильный шаман, но у нее ведь такие же Чада, как у меня. Я не хочу рисковать своими людьми, а она, получается, хочет?

Теперь хмыкнула и я, кое-что вспомнив.

— Ты знаешь… она позволила ему принести нескольких Чад в жертву Раскалю. Может, ей и правда плевать, одним больше, одним меньше? Да даже десятком, кто их считает?

— Я думаю, тут дело в другом, — заметил Самуэль, не поддавшись на мою смешную попытку разрядить обстановку. — Что общего между нами и какая разница, Дайан?

Я задумалась. На первую половину вопроса ответ у меня был готов.

— И ты, и она возглавляете многих людей. — А на вторую? — Но ты, как ты сам сказал, думаешь о пределе своих возможностей и о последствиях? — А она нет, хотела добавить я, но вспомнила, что про Викторию говорили Тени. Она умна. — Или они поклоняются Древесному богу? Вольфгант просил капище для какого-то ритуала, Виктория отказала.

— Она понимает, насколько это бессмысленно, — Самуэль прикрыл глаза. — Пока им стоит больше бояться властей, если те вдруг узнают, что Совет позволил Вольфганту все это затеять.

Возможно, Раскаль не в курсе, что минутали убили Вольфганта. Может, он даже еще не почувствовал, что свободен. И все равно оставалась Книга.

— В Книге душа Вольфганта, — проговорила я. — Виктория говорила, что Вольфгант жив исключительно потому, что она не знает, как его смерть повлияет на Древесного бога.

Опять не складывается, и Тени упоминали о том же. Не могли они все разом забыть про Книгу? Или дело не в ней?

Я скорчилась в кресле, уперев локти в колени и спрятав в ладонях лицо. Все, что мне говорили, шло вразрез с тем, что я видела или слышала. Если правы Виктория и Тени, то Раскаль уже отряхивает пыль с костей или что у него там имеется и готовится снести Фристаду с лица земли. Если его продолжает держать Книга…

Вольфганта не трогали ни Лесные чада, ни Тени, опасаясь бойни. А она все равно началась, пока он был еще жив. Не получалось, и я сознавала, что меня просто не хватит на то, чтобы правильно сложить этот проклятый пазл. Если ни Рем, ни Аттикус не смогли, если Самуэль…

Не смогли — или мне не сказали? Теням нельзя верить. А Виктории?

Самуэль уже поднялся из кресла и мирно гремел кастрюльками. Думай, Дайан, думай-думай-думай. У тебя есть многое, только верно все сложи.

Виктория и Совет позволили Вольфганту провести ритуал, но потом изгнали его и — да, это важно? — отреклись и от нового Древесного бога. Виктория оставила Вольфганта в живых, потому что она просчитала последствия.

Тени оставили Вольфганта в живых, потому что боялись того же, что и она.

Твари лезут в город, и они в конце концов добрались до того, кто не держал своих обещаний. Добрались — и ушли, и вполне может быть, что минутали свернули свою атаку именно в тот момент, когда Вольфганту вспороли брюхо.

И тишина. Полная тишина, что может значить…

— Самуэль? — позвала я, и голос мой дрожал от внезапной догадки. — Может такое быть, что Вольфгант считал, что он повелевает Раскалем, но это в большей мере делала Книга? И теперь Вольфгант мертв, Раскаля не тревожат чужие страсти… он ведь безмозглый дух. Книга просто лежит, и если получить ее, то…