Книга о красивой жизни. Небольшая советская энциклопедия

Наша страна всегда отличалась высокой, если не высочайшей культурой винопития. Находясь не в центре винодельческих событий и традиций, мы с равной долей восторга воспринимали и воспринимаем романеи и рейнские, бургундские и шампанские, токайские и богемские. У нас нет снобизма и «винного шовинизма» французов, испанцев, итальянцев, португальцев, мы – не английские и скандинавские консерваторы, освоившие одно и знать не желающие другое. Мы – народ жадный и восторженный до чудес и тонкостей, наверное потому, что… да не знаю я, почему это так с нами происходит! Но мы любим все возвышенное и разнообразное, ибо живем на плоской и однообразной.

У «Токая» в нашей стране есть своя устойчивая репутация, особенно у людей старших поколений, у тех, кто прошел войну и знал дружбу между народами. К тому же подделать токайские вина из-за оригинальной фурнитуры (бутылки, пробки и этикетки, прежде всего) довольно сложно, чего нельзя, к сожалению, сказать о наших массандровских винах, о наших шампанских и других отечественных шедеврах. Безусловно, токайские устоят и выдержат напор беспородной дряни. Важны новые формы и виды торговли. Наш клуб – часть более широкого клуба любителей массандровских вин, кстати, – совершенно некоммерческая группа людей, искренне любящих токайские вина. Он не очень демократичен, но и не чересчур недоступен. Мы – гурманы и гордимся этим. Есть и возможность дегустации токайских вин для всех желающих.

Подлинность вин – это подлинность жизни. Те, кто еще предпочитает всякую дешевку, давайте больше не жить вчерне, ведь «жизнь по-белому», оказывается, вполне доступна всем нам, а не только корнету Оболенскому.

«Бастардо»

Есть вина, которые употребляют как лекарство: кагором лечат простуды, «Алуштой» – малокровие; мадера, херес и портвейн – превосходное геронтологическое средство. «Бастардо» порождает безумие. Нет, не в медицинском смысле этого слова. Это тяжелое, гнетущее психику вино, влекущее за собой депрессивные последствия. Ты пьешь его – и погружаешься в окровавленные, венозные, смрадные пучины собственного сознания, в мрачные недра своего подпольного «я», в собственную греховность, в тайны и глубины своих самых низменных помыслов.

Я неистово, до умопомрачения люблю это темно-густое, сладчайшее вино, вино-искус.

На вечер, уединенный и горчайший вечер, достаточно одной-двух рюмок этого вина. Вино льется ядовитой и экзотической змеей, его можно узнать по струе, изливающейся из темной бутылки. Аромат – щемяще-тягучий и запоминающийся навсегда. Его можно долго, мучительно долго вдыхать – и наслаждаться убийственной прелестью, губительным соблазном этого напитка. Два-три маленьких глотка и длинная волна чуть миндального, сливового послевкусия. Вечер с «Бастардо» и потом еще несколько дней переживаний, томлений. Острейшего негатива к себе и миру. Испытание этим вином подобно испытанию Достоевским: долгие угрызения, белесый туман, ползущий из подсознания и расходящийся седыми клубами по проулкам судьбы, все болит и ломит, окрест все так нехорошо и растерянно…

Тут дилемма: не хочется, чтобы это вино было массовым и легко доступным, но страшно, если оно вдруг вовсе пропадет из-за крайней непопулярности. Так что покупать-то вы его покупайте, а пить не пейте. Без меня.

Давным-давно и совершенно случайно на прожженных и мистических виноградниках Португалии появилась странная лоза. Она была вырождением весьма распространенного винного винограда, темно-синего и плодоносного. Выродившаяся лоза давала небольшие плотные грозди с некрупными матово-сиреневыми ягодами. Вино из этого винограда оказалось совсем не похожим на материнское – так бывает всегда. Но никогда не бывало, чтобы выродок был лучше материнского вина. И потому этот удивительный виноград назвали бастардо.

В Крым бастардо завезли еще в XIX веке. Плантации его были невелики и само вино, слава богу, особой популярностью не пользовалось. Его пытались интродуцировать в Узбекистан и на Кавказ, но без впечатляющих успехов.

Известнейший селекционер винограда, директор Ялтинского института виноградарства и виноделия «Магарач» П. Я. Голодрига скрестил португальскую лозу с сильнейшим грузинским сортом саперави. Полученный гибрид, ставший знаменитым гибридом № 217, оказался очень продуктивным, устойчивым к болезням и заморозкам, а главное, не утратившим восхитительных свойств португальца.

В 1966 году в «Магараче» было получено первое десертное вино «Бастардо». Основу этого купажного вина составили бастардо, каберне совиньон и рубиновый винограды. Срок выдержки в дубовых бочках – три года.

Но я предпочитаю другое «Бастардо» – двухлетнее Массандры: оно делается исключительно из винограда бастардо. Это чистопородное «незаконнорожденное».

Да, крымское «Бастардо» – дважды незаконнорожденное, ведь оно не имеет ничего общего с португальским и… гораздо лучше его. Да я вообще не уверен, что в Португалии сохранился такой сорт вина. Виноград бастардо используется при изготовлении «Вилла Региа», «Тинта душ Карвалайш Резерва» и других вин.

Читая бесконечные проспекты о «Бастардо», вы будете неприятно удивлены: одни считают это вино аперитивным, другие – предназначенным для десерта, одни рекомендуют его к жирному мясу, другие – к фруктам, третьи – к сыру. Все это означает лишь одно: составители рекламных текстов в винах не разбираются и просто парят нам мозги. Ничего не рекомендуя, скажу лишь, что для меня оно лучше всего сочетается с тонкими салатами.

Здесь можно поставить точку.

Если бы не само «Бастардо», вино вызывающе прекрасное.

Это вино напоминает мне Иисуса. Ведь и Он был, согласно некоторым апокрифам, незаконнорожденным – и по каноническим и по апокрифическим критериям. Зачатый от Духа Святого, Он ведь рожден незаконно: девственницей и «не по-людски».

Апокрифы утверждают, что отцом его был римский солдат-дезертир, изнасиловавший Марию. Какая из версий истинна – пусть спорят теологи. Нам это неважно. Для нас важно, что Он – лучший, с Него начинается Новый Человек, сделавший шаг от Ветхого Человека – куда? Нам это неведомо, но мы пошли за Ним…

«Саперави»

По неровным каменным стенам и тонущим во мраке сводам испуганными древними призраками пляшут и мечутся тени от тяжело и величественно горящих факелов. За низким дубовым столом на громоздкой скамье сидишь ты, наедине с собственной судьбой, ничтожеством и величием спокойных и честных дум. Гулко хлопают за плечом широкие крылья печали, и откуда-то издалека, чуть не из-за горизонта, стоящего в этих местах дыбом, раздается заунывное разноголосое пение. В грузном стакане вино. Оно совсем темное, и только на просвет угадывается его почти непроницаемая прозрачность, фиолетово-багровая, в гранатовых переливах и каплях запекшейся на кинжале крови.

Вот так, в таких декорациях и в такой обстановке, надо пить «Саперави», лучшее в мире вино. А если у вас нет замка, верного коня, отточенного кинжала, бурки и родословной древнее Шота Руставели и царицы Тамары, если ваш род не иссечен в распрях и войнах, если в эхе гор вы не различаете голоса героев, то, пожалуй, вы меня не поймете и вряд ли вам стоит утруждать себя поисками настоящего, истинного «Саперави» – довольствуйтесь тем, что стоит под этим названием на торговых полках и никому, никогда, слышите? – никому и никогда не говорите, что вы пили «Саперави». Впрочем, тут мы на равных. Я, признаться, знаю о настоящем «Саперави» только по рассказам очевидцев, а свое равнинное родословие с трудом могу протянуть лишь на пару веков.