Книга пятая. Завистливое смирение

— А? — удивилась полурослица, опасливо косясь на гномку.

— Не переживай! — приободрила та её, лучезарно улыбаясь, — Я с тебя глаз не спущу! Ни днём, ни ночью!

Хм, Датсуне скуксилась. Интересно, почему? А, впрочем, неважно. Хорошо то, что хорошо кончается. Делегирование полномочий — моя прямая обязанность как капитана! Кстати, об этом… где мой бесхозный и высокооплачиваемый гид?

— Я хочу поговорить начистоту, — выдал Артхуул, садясь передо мной в массивное кресло. Здесь, в бывшем кабинете фиг знает кого, таких несколько штук было. Отличные такие, крепкие, полтонны вытянут! И сами весят немногим меньше. Я вновь подавил желание украсть парочку, вместо этого каверзно спросив:

— А мне это нужно?

— Если не хочешь стать врагом всей Агабахабаре, — спокойно, хоть и не сразу, выдал мой «адвокат».

— Да? Ну давай поговорим, — не стал распускать пальцы я, устраиваясь поудобнее и интересуясь, — И какие же ко мне претензии у куакарабилли? Хотя нет. Первым вопросом будет иное — с кем я говорю?

— Артхуул Гримгардот, — свернул свой хобот на правое плечо мой наемник, — Старейшина расы. А претензий к тебе нет. У нас много подозрений, но никаких доказательств. Но это не значит, что мы будем сидеть, сложа руки. Мы на своей земле, Герой… и у нее свои законы.

— Ты вроде хотел поговорить откровенно? — поддел я собеседника, хоть ни грамма веселья и не чувствовал.

— Мы подозреваем, что ты или твои сообщники были в сокровищнице, пока ты сидел в мэрии и работал с документами. Также подозреваем, что ты виновен в исчезновении Флойда Лучистого, Дороца и Гласта Зандракордов. Есть уверенность, что все деяния твоей подчиненной, Саяки Такамацури, есть следствие твоего злого умысла. И последнее… я уверен в том, что девочка, которую ты только что привёл сюда, не должна говорить тем местом, которым у неё получается. А значит, ты можешь знать то, что может навредить моему народу, — спокойным равномерным тоном перечислил Артхуул.

— И что? — полюбопытствовал я.

— Ты не куакарабилли, — нервно дернул хоботом старик, — Значит, можешь изменить своему слову. Моему народу нужно, чтобы ты бросил работать на Бенджоу Магамами, начал работать на нас. Мы скажем тебе, что нужно исправить. Ты это сделаешь. Мы заплатим. Много. Иначе…

— Иначе что? — улыбнулся я, — Наш с тобой договор будет длиться еще четыре дня. Я запросто могу поручить тебе охранять мачту моего корабля, а потом приказать ему уплыть в самую дальнюю от суши точку Агабахабары. Вы, куакарабилли, тяжелые. Не думаю, что ты хорошо плаваешь. Хочешь, сделаю еще интереснее? Я могу поручить тебе, как своему адвокату, сесть и начать придумывать мне оправдания. И ты тоже не сможешь отказать, да? Сгоряча на неделю согласился, сильно хотел за нами проследить? А могу еще веселее. Ты отправишься в четырехдневное путешествие в море, а я отправлю Саяку Такамацури в вашу столицу. С отеческим наказом не отказывать себе вообще ни в чем.

— Ты…, - поднялся на ноги Артхуул, темнея лицом.

— А еще я могу куда больше, старейшина…, - вздохнул я, — Хотите, расскажу кое-что о себе важное и интересное? Вам понравится. Это… перекликается с той ситуацией, что у вас здесь возникла.

— Говори, — сухо отреагировал абориген, падая назад на заскрипевшее кресло.

— Вы, наверное, немного в курсе, кто я такой, — охотно продолжил я, извлекая из инвентаря подозрительную кручёную цибарку, которой меня кто-то где-то угостил. Прикурив горько-кислую фигулину, я затянулся полной грудью, а потом, дав дыму настояться, выдохнул и продолжил, — Так вот, история очень простая. С тех пор, как я попал в этот мир, то и дело оказываюсь в опасных для жизни, чести и достоинства ситуациях. Не виноватый я, они как-то сами. Так вот, уважаемый Артхуул, знаете, как я с ними справляюсь? Создаю хаос. Неразбериху. Суматоху. Катавасию. Беспорядок. Анархию. Белиберду. Бред.

Каждое из последних моих слов причиняло куакарабилли почти физическую боль. Он морщился, дёргался, до хруста сжимал огромные кулаки, его левый глаз пробил тик.

— В моих интересах, господин Артхуул Гримгардот, просто-напросто закончить этот Турнир. А потом уплыть отсюда. И забыть вашу Агабахабару как страшный сон маньяка-трезвенника. Сейчас для этого тихого и мирного решения есть все предпосылки. Вы потом наверняка придумаете еще какой-нибудь способ отвадить отсюда менестрелей. Этот не сработал. Провалился. Но пока… пока еще никто не знает, кто виноват в том, что пятеро самых известных в мире исполнителей музыки были отравлены и что сами власти Агабахабары препятствовали расследованию. Если об этом узнают, то репутация вашей расы и вашего квадрата рухнет. Вам перестанут доверять. А доказательства… возможно, они у меня есть. А возможно, уже не у меня, а у надежных разумных, на тот случай, если со мной что-то случится. И это я молчу о возможной мести за опороченное имя от Бенджоу Магамами. Здесь он простой смертный, да? Но за пределами территории он могущественнейший маг, который десятками лет сможет развлекаться, топя идущие к вам сюда корабли. Вы об этом подумали?

Молчание длилось минут десять. Наверное, будь этот хитромудрый тип свободен, то он бы попытался меня арестовать или устроить покушение. Просто сгоряча, так как я практически признался в том, в чем он меня обвинял. К делу не пришьешь, но… Тут такое дело, что этим фиолетовым бедолагам действительно позарез хотелось изгнать всю эту музыкальную тусовку на хрен из их приличного архипелага. Или не позарез хотелось, а сам выбранный для этого способ был… очень большой редкостью. Плодом больших-больших усилий. Как только Артхуул увидел говорящую ртом Датсуне, он понял, что прахом пошли все их усилия и… психанул.

Вот как отличается психующий куакарабилли. Дергающимся глазом. Всего-то. Только вот их проблемы — не мои. А еще я, как нормальный русский человек, терпеть ненавижу того хитрожопого ублюдка, который попытался воспользоваться мной за мои же деньги. Расовая ненависть к таким просто!

— Ладно. Я тебя услышал. И понял, — могучие плечи обмякли, — Значит, мы обречены их терпеть дальше…

— А вот это совсем не обязательно, — улыбнулся я (с немалым облегчением в душе), — Совсем! Вот послушайте! У меня таки есть что вам сказать… если сойдемся в цене!

А через полчаса меня обняли. Руками и хоботом. Было очень специфично, я даже немного повырывался, вспомнив Аллеаллу. Может быть, даже немного покричал.

Впрочем, это потрясение было куда слабее, чем у другого разумного. Задушенный вопль пораженной по самые жабры души Датсуне я услышал, закрывая за уволенным Артхуулом дверь:

— ЧЕТЫРЕ?!!

— Четыре! — подтвердил звонкий и злорадный голос Тами, — А еще тридцать две запасных! Тридцать третьей будешь? Ой, подожди, еще есть филийский вжух, корабль, кентаврица и мальчик! Но мальчик на Новый Год!

— (звук падения в обморок)

Интересно, о чем это они?

Глава 17

Через три дня суеты, скандалов, споров, выступлений, песен и плясок наступило время Турнира. Все отборочные туры закончились, наступило время смертельной битвы, в которой должен был остаться только один. Ну, не совсем смертельной, потому как здесь были мы и куакарабилли, чтобы бить в бубен чувствующих себя наиболее уязвленными пассионариев. А таких было много. Каждый первый, кто всерьез питал надежду выиграть, не мог смириться с решением жюри.

Большая часть плакала, кричала, пропивала последние деньги, стояла в ночи на коленях и орала в небо «за что?» или там «если бы я мог использовать свой приём «Пробирающий до глубин души глас!», но меньшая, приехавшая подготовленной, затратившая немалые деньги и всерьез рассчитывавшая на победу, были куда более деятельны. Впрочем, без активных навыков, не работающих на территории Агабахабары, даже эти мстительные пройдохи ничего особо не могли. Но пытались.

Дошло до того, что нам пришлось всех конкурсантов селить в опустевшей мэрии, которую было легче всего защищать. Это позволило выдохнуть… но недостаточно, так как сами защищаемые были совсем не прочь плеснуть конкуренту литр слабительного в утренний чай или там зарезать его в сортире под шумок. Особо сильно наседали как Датсуне Гику и нашу Мимику, от чего количество соревнующихся к первому основному туру сократилось на 14 разумных, и их осталось всего 56.