Книга радужников

Как-то в один из этих дней, в качестве практики, Капитан поставил на место рулевого Раминоса.

–  Я заметил - Вы, молодой человек, почему-то не расстаётесь с этой маленькой подзорной трубой. На что она Вам и куда Вы глядите ранним утром и поздним вечером, если не секрет?
– поинтересовался капитан у юнги.

–  Мне любопытно, господин капитан!

–  Хм, и что же Вас интересует, юноша? Тут не на что смотреть, кроме моря да дымки над берегом!

–  Ну, не скажите, Капитан! Во-первых, мы следуем вдоль побережья, а это значит, что над водой летают птицы. Во-вторых, я наблюдаю за китами и дельфинами, которые движутся рядом с нами. Господин Нетерлих, будучи моим учителем, привил мне любовь к естественным наукам. Вот я и не теряю времени даром!

–  Да, и какие же выводы Вы делаете из своих наблюдений?

–  Пока никаких, господин капитан! Я накапливаю сведения и делаю записи об увиденном, а обдумывать всё это я намерен после, когда мы придем из плаванья в дальние земли. Вы ведь не отказались от первоначального плана? И, кстати, не поделитесь, что ждет нас дальше, а?

Капитан посуровел лицом и сдержано ответил:

–  Об этом еще рано толковать! Для начала надо прийти в Ланик!

Ритерго понял, что продолжения откровенного разговора именно сейчас не будет.

– -

Кнаус мог торжествовать - корабль, несмотря на пережитую бурю, прибыл в Ланик почти на два дня раньше. Часть выигрыша он тут же отдал в ближайшей харчевне, чтобы поставить всей команде по кружке доброго вина. Потом он вознамерился сходить на окраину города, где собиралось развернуться грандиозное торжище. Капитан пожелал присоединиться к нему, потому что имел причины посетить местную ярмарку верховых и вьючных животных, которая шла в рамках общей торговли. Юнга упросил капитана позволить ему присоединиться к Нетерлиху в его походе.

–  Зачем тебе, юнга, рассматривать лошадей, мулов и быков? Что в том интересного?
– спросил капитан.

–  И в правду, мой юный друг, что Вас толкает туда, что там уж такого необычного?
– поинтересовался Кнаус.

–  Видите ли, несколько лет тому назад мои родители познакомились с одним коннозаводчиком с юга по имени Итхиль-ит-Туллук. Говорят, он до сих пор славиться своими скаковыми и вьючными лошадями. Многие государи покупали себе на племя его породистых кобыл и жеребцов, хотя последних он продавал крайне неохотно и всегда втридорога! Я давно мечтал увидеть этих прекрасных животных!

–  Хм, похоже, придется взять парня с собой, раз он знает толк в скакунах! Хорошо, что у нас на борту есть еще человек, кроме меня, ценящий конскую красоту и стать!
– сказал капитан.

–  Как, каким образом?
– удивился Нетерлих.
– Не ожидал от Вас, капитан, что Вы разбираетесь еще и в этом!

–  Ну, я ведь не всю жизнь держу штурвал - доводилось бывать и в седле!
– сказал капитан, загадочно ухмыляясь.

Все трое отправились в путь по узким улочкам портового города, извилистым, как горные тропы. Им пришлось идти не меньше часа, а потом еще довольно долго взбираться на холм, который венчала башня рядом с широкой аркой. Там, за воротами, начинался длинный пологий спуск в теснину между невысокими возвышенностями. Здесь-то и развернулась знаменитая сезонная ланикская ярмарка, где было множество торговцев и покупателей со всех концов известного мира. Тут продавалась всякая всячина - от иголок до контрактов на постройку кораблей на местной верфи, от грубой дерюги до утонченных шелков, от перепревшего навоза для удобрения полей до брильянтов с куриное яйцо величиной. Несколько в стороне от общих торговых рядов находились загоны и стойла для скота - это и был тот самый торг, где можно было приобрести как хорошую рабочую лошадь или могучего тяглового быка, так и породистых кур и петухов. Здесь царили невероятный шум и столпотворение - стада коз и овец перемещались, гонимые пастухами, погонщики сопровождали волов, наездники вели коней к кузнице, и так далее и везде, насколько хватало взгляда. Над одним из загонов для лошадей Ритерго увидел шест со знакомым вымпелом - это было традиционное место Итхиль-ит-Туллука, где он торговал своими конями. Когда юнга, Нетерлих и капитан подошли поближе, они увидели, что отдельно, в стойле находятся четыре разномастные лошади, хорошие, даже очень хорошие, но не выдающиеся. В тоже время по загону кругами носился серый в яблоках жеребец, с надорванным правым ухом. Юноша подошел к работнику, который чистил свободную часть стойла, но сейчас остановился и отошел прочь, чтобы передохнуть и попускать дым из длинной деревянной трубочки.

–  Скажи, любезный, это загон Итхиль-ит-Туллука?

–  Да, месаиб, этот загон и все лошади, что в нем, принадлежали нашему хозяину!

–  Принадлежали?
– удивился Капитан.

–  Да, месаиб, наш старый хозяин отошел к своим предкам, да упокоится он с миром! Теперь это - собственность его единственного наследника, Наиль-ит-Туллука! Молодой хозяин поручил мне, как старшему конюху, закончить все дела здесь, на ярмарке!

–  Ты говоришь так, как будто это тебя не слишком радует!
– заметил Капитан.

–  Ах, месаиб, наш старый господин куда лучше разбирался в лошадях, потому что когда-то начинал простым табунщиком еще у своего деда! Он в совершенстве познал ремесло разведения лошадей и лучше всех на свете понимал и ценил их. Молодой господин не желает продолжать дело своего отца, которому я верой и правдой прослужил почти двадцать пять лет. Теперь мы доставили сюда только десяток отборных животных из тысячного табуна. Их, конечно, почти всех уже распродали, но если так пойдет и дальше, то постоянные покупатели отвернуться от нас и все дела придут в упадок!

–  А что с этими? Они что, хуже всех?

–  Нет, месаиб, можете сами убедиться и осмотреть всех животных - они все одинаково хороши! Однако, лошади, что сейчас в стойле, больше годны для каких-нибудь дальних походов - они не так резвы, зато крепки и выносливы! А это чудовище в загоне - жеребец, которого старый хозяин сам выкормил и выходил с самого его жеребячьего возраста!

–  Ты говоришь, он - чудовище?! Почему?
– недоумевал Кнаус.

–  О, месаиб, он быстр как ветер, но избалован, как капризное дитя! Теперь, когда Итхиль-ит-Туллука нет с нами, этот зверь перестал кого-либо подпускать к себе - меня он лишь терпит, и то только на дальнем расстоянии, а незнакомца может лягнуть или покусать! Вот и выходит: зарезать его - жалко, держать дальше в табуне - житья от него не будет, а продать - его не берут!

–  Послушай, старик, нам как раз нужны вьючные животные, которых можно погрузить на корабль и долго везти до цели перехода. Твои лошади способны выдержать длительное плавание?
– спросил Капитан, а Ритерго и Нетерлих при этом удивленно переглянулись.

–  Да, вполне способны! Помню, что когда-то один из южных утанов брал их с собой в поход против дальнего врага и высадил их на побережье вместе с воинами, так они с ходу понесли всадников в атаку!

–  Сколько же могут стоить эти животные?
– спросил юнга.

–  О, для вас - недорого!

–  А сколько ты просишь за жеребца и как его звать?

–  Как, молодой месаиб хочет приобрести и Суюл-Дая? Ну, если месаиб избавит меня от этой головной боли, то я сброшу цену наполовину!

Недолго поторговавшись, Капитан отсчитал золотые из своего кошеля, в котором он носил деньги из судовой казны.

–  Ты захотел этого коня - тебе его и вести!
– сказал он юноше.
– Насколько я знаю языки южан и насколько могу судить, это создание названо Ударом Саблей не только из-за продольной белой отметины ото лба до верхней губы! Надеюсь, что твой выбор не случаен и сулит то, чего мы еще пока не знаем, иначе я никогда бы не стал платит за это животное!

–  Не беспокойтесь, капитан, я уверен, что быстро смогу подружиться с этим несчастным задирой!
– ответил Раминос. С этими словами он подошел к воротам загона, пролез между жердями и встал, выпрямившись во весь рост. Жеребец заметил чужака, развернулся к нему, наклонил шею к земле и стал рыть копытом землю, что явно не сулило ничего доброго. Юноша бесстрашно шагнул ему навстречу. Капитан и конюх напряглись, ожидая наихудшего, Нетерлих застыл с полуоткрытым ртом. Между тем Раминос приближался к коню маленькими шажками, вытянув правую руку ладонью в его сторону, и что-то произнося едва различимым шепотом. Грозный Суюл-Дай застыл на месте, как завороженный. Юнга приблизился к нему и стал гладить по шее и морде, продолжая шептать что-то коню и улыбаясь время от времени. Жеребец успокоился и как будто даже не возражал против нахождения чужака рядом с собой. Ритерго чуть попятился к воротам, приманивая Суюл-Дая сухарем, который извлек из кармана своей куртки. Серый жеребец на удивление послушно последовал за юношей и принял корм из его руки. Ритерго ласково гладил его и приговаривал: