Книга утраченных сказаний. Том I

— Плохо, если всегда царит мир: эхо не разносит боле шума ударов в вечном спокойствии Валинора, посему, если невозможны станут деяния доблести либо буйного веселья даже во внешнем мире, поистине, явится скука, и уж я-то не жажду таких времен!

Тут встала Палуриэн, в скорби и слезах, и поведала о бедах земли, о дивной красоте своих замыслов и о всем том, что горячо мечтала она взрастить; и о великом множестве цветов и трав, деревьев, плодов и семян, что рождал бы мир, пребывая в покое.

— Смотрите, о валар, как бы эльфы и люди, когда настанет их время, не были лишены радости и покоя.

Но Мэлько, услышав об эльфах и людях, скорчился от гнева, ярясь на свою беспомощность.

Тогда и Аулэ согласился с ней на этом, и многие из богов, но Мандос и Лориэн хранили молчание, ибо никогда не говорили они много ни на советах валар, ни в другое время. Но тут встал посреди собрания возмущенный Тулкас и удалился, ибо не мог терпеть разговоров там, где ясно различал вину. Скорее бы он освободил Мэлько от оков и вышел бы с ним на поединок посреди широких равнин Валинора и нанес бы ему множество жестоких ударов в воздаяние за его злодеяния, чем стал бы судить о них. Манвэ же сидел и внимал, и хотя тронули его слова Палуриэн, все же мнилось ему, что Мэлько — айну, наделенный неизмеримым могуществом, от которого может произойти много блага либо зла для мира. Посему он отставил суровость, и вот каким был его приговор: три века, пока длится немилость богов, Мэлько, скованный цепью Ангайно, будет заключен под сводами Мандоса, и после того явится он на свет Двух Древ, дабы еще на четыре века поселиться в жилище Тулкаса и служить ему, возмещая послушанием старинную вражду.

— Лишь тогда, — молвил Манвэ, — может статься, ты вернешь благоволение богов, дабы они дозволили тебе жить в своем доме и отчасти вернули положение, которого достоин вала и владыка среди айнур.

Такой приговор вынес Манвэ, и даже Макару и Мэассэ он показался справедливым, хотя Тулкас и Палуриэн сочли его мягким. И вот для Валинора и для всей земли наступают долгие мирные времена, покамест Мэлько пребывает в глубочайших чертогах Мандоса, а в сердце его копится тьма.

И вот морские бури постепенно стихают, а подгорные огни — гаснут; земля больше не сотрясается, жестокие холода смягчаются, а неподатливые снега и ледники тают на дальнем севере и крайнем юге и даже вокруг столпов Рингиль и Хэлькар. И вновь на землю приходит Палуриэн, и леса разрастаются и множатся, а рог Оромэ часто звенит в сумерках. Теперь паслен и переступень карабкаются в чащобе, остролист и падуб появились на земле. Даже скалы укрылись плющом и стелющимися растениями благодаря затишью в воздухе и спокойствию морей, а пещеры и берега украсились травой, и огромные водоросли плавно покачиваются, когда Оссэ волнует воды.

И вот этот вала явился и воссел на оконечности Великих Земель, наслаждаясь на досуге спокойствием своих владений. И зрел он, как Палуриэн наполняет мирные сумерки Земли порхающими существами. Летучие мыши и совы, отпущенные из Мандоса Вэфантуром, кружили в небе, и соловьи, посланные Лориэном из Валинора, выводили свои трели над недвижными водами. Вдалеке заскрипел козодой, и змеи, ускользнувшие из Утумны, когда был пленен Мэлько, бесшумно ползали в темных местах; лягушки заквакали на берегах водоемов.

И тогда известил он Улмо о всем том новом, что появилось, и Улмо восхотел, дабы воды морей отныне сделались населенными, и отправился на поиски Палуриэн, и когда она поделилась с ним заклятиями, в морях замерцали рыбы и странные создания поползли по дну. Но никто из валар или эльфов не знает, откуда взялись устрицы и моллюски, потому что они уже открывали свои створки в тихих морях до того, как Мэлько нырнул туда с высоты, и жемчужины появились много прежде, чем эльдар задумались или начали грезить о драгоценных камнях.

Три огромные рыбы, светящиеся во мраке бессолнечных дней, всегда сопровождали Улмо, и на крыше жилища Оссэ на дне Великого моря сами собой сверкали чешуйки. Настало время величайшего мира и покоя, когда жизнь пустила глубокие корни в недавно сотворенную почву, когда только света ожидали посеянные семена, дабы прорасти, и время это зовется и прославляется как век Оков Мэлько.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. В этом месте был добавлен, видимо, вскоре после написания, нижеследующий абзац, впоследствии решительно зачеркнутый:

«На самом деле он сын Линвэ Тинто, Короля Флейтистов, который пропал давным-давно, во время великого похода из Палисора, и, блуждая по Хисиломэ, увидел одинокий сумеречный дух (Тиндриэль) Вэндэлин, что танцевала на поляне между буками. Полюбив ее, он покинул свой народ и был счастлив, вечно танцуя в сумерках, но его дети Тимпинэн и Тинувиэль много после вернулись к эльдар, и про них есть много преданий, которые редко рассказывают».

Имя Тиндриэль сначала стояло одно, но потом оно было поставлено в скобки, а на полях прибавлено Вэндэлин. Это первое упоминание о Тинголе (Линвэ Тинто), Хитлуме (Хисиломэ), Мэлиан (Тиндриэль, Вэндэлин) и Лутиэн Тинувиэль. Обсуждение этих аллюзий см. далее.

2. Ср. перевод имен Эриол и Ангол как «железные скалы», о чем см. в Приложении (статья Эриол).

3. С историей пребывания Эриола (Эльфвине) на Тол Эрэссэа и с «утраченными сказаниями», услышанными им, связаны два плана-конспекта повествования. Один из них является, по большей части, изложением настоящих Сказаний; другой, более поздний, заметно отличается. Во второй версии, в которой путешественник назван Эльфвине, рассказы второй ночи у Огня Сказаний переданы «Эвроморду-привратнику», хотя их содержание не изменилось (Приход богов, упорядочение мира и создание Валинора, выращивание Двух Древ). После этого следует позднейшая вставка: «Эльфвине отправляется просить лимпэ у Мэриль; она отсылает его». Третья ночь у Огня Сказаний описана так:

«Привратник продолжает рассказ о предначальных сумерках. Бешенство Мэлько. Оковы Мэлько и пробуждение эльфов. (Как Фанкиль и множество темных призраков вырвались в мир). [Этот рассказ Мэриль переместить, как сказано здесь, и сильно сократить.]»

Представляется очевидным, что эта перестановка — лишь намерение, так и не исполненное. Интересно, что в настоящем тексте, как и в первом из двух планов, Румиль — привратник в доме, и именно имя «Румиль», а не «Эвроморд», сохранилось как имя рассказчика Музыки Айнур.

4. Первоначальный текст таков: «но великих богов нельзя убить, разве что их детей или всех меньших из вали, хотя только рукой кого-либо из валар».

5. Вали как форма от валар. Ср. слова Румиля (с. 58 ): «…которых мы знаем сейчас под именем валар (или вали, что то же)».

Комментарии к Оковам Мэлько

В промежуточном эпизоде, соединяющем это сказание и предыдущее, мы неожиданно сталкиваемся с Тимпинэном, или Тинфангом. Этот образ существовал в воображении отца несколько лет, и о нем есть два стихотворения. Первое озаглавлено Тинфанг Трель [Tinfang Warble]. Оно совсем короткое, но существует в трех версиях. Согласно заметке отца, оригинал был написан в Оксфорде в 1914 году и переписан в Лидсе «в 1920—23 гг.». Стихотворение было опубликовано в 1927 году в новом варианте, который я привожу здесь [39] .

39

Стихотворение было опубликовано в журнале, обозначенном на вырезке из него как «I.U.M[agazine]».