Книга желаний

Коннован

Яль лучился ненавистью к вертолетам, равно как и к пришельцам, коснувшимся его возлюбленной степи. Ветра не любят чужаков, а уж тех, кто вторгается на территорию… И технику тоже не любят, не знаю, с чем это связано, но Южный ветер охотно откликнулся на просьбу помочь.

В этом бою не было ни красоты, ни чести: только смерть, кровь и огненная ярость Южного ветра. Яль в одночасье опрокинул ненавистные вертолеты и с нескрываемой радостью полировал стальные бока горячим дыханием. Краска пузырилась и сползала черными пластами, словно опаленная кожа, а следом за кожей-краской начинала пузыриться и плавиться сталь. И сдетонировавшее топливо заключительным аккордом. От грохота на мгновенье заложило уши, а на импровизированной площади, заботливо освещенной прожекторами, разворачивалась настоящая бойня.

Толпа, в первый миг ошеломленная гневом ветра, повела себя именно так, как положено вести испуганной и одновременно разъяренной толпе: кто-то кричал, кто-то выл во весь голос, кто-то бежал, а кого-то рвали на части. Не знаю, в чем провинился закутанный в шкуры старик, но подобной смерти не пожелала бы никому. Его глаза, отчаянный и беспомощные, были последним, что я запомнила: дальше наступил настоящий хаос: дым, искры, крики, выстрелы… На меня нападали, я защищалась, о том, чтобы не убивать речи не шло, в этой свалке хотелось одного: выжить.

А потом вдруг я очутилась вне толпы, среди каких-то шатров, один из которых горел, а второй, вяло завалившись на левый бок, думал, рухнуть или постоять еще. Следовало вернуться и отыскать своих, но…

Он вышел из дыма, высокий, хищный и наглый. В одной руке пистолет, в другой изящная дуга клинка.

— Надо же, какая встреча, — тангр чуть склонил голову, приветствуя противника. — приветствую тебя, да-ори. И могу узнать имя?

— Коннован Эрли Мария, валири Хранителя Южных границ, — надо же какой вежливый противник попался, даже как-то смутил.

— Я, — тангр отсалютовал клинком, — Захр-аль-Темм, тысячник внутренней гвардии Пятого Улья Великой Матери Ааньи. Именем ее повелеваю тебе, да-ори, сложить оружие и следовать за мной.

— А если я не хочу? — Разговор крепко отдавал идиотизмом, ему следовало либо стрелять сразу, либо убраться, пока я его не заметила. В ближнем бою среднестатистический да-ори сильнее, быстрее и гораздо выносливее среднестатистического тангра. Впрочем, будучи среднестатистическим тангром Захр-аль-Темм вряд ли бы дослужился до тысячника самой закрытой из всех частей Улья. Тысячник — это серьезно.

— Твое желание не имеет значения, да-ори. Покорность — залог сотрудничества. Согласно принятой концепции в случае добровольной сдачи и дальнейшего сотрудничества условия твоего содержания будут благоприятны для существования индивида, именуемого да-ори Коннован.

В редких сполохах огня его кожа отливала серо-зеленым перламутром. А взгляд внимательный, настороженный. Нет, он не идиот, просто уверен, что сильнее, поэтому и тратит время на разговор.

— Слушай, а ты часом не знаешь, за каким я понадобилась? — Я вслушивалась в темноту, пытаясь понять, что же происходит на площади.

— Ты являешься источником ценной информации о физических и психологических качествах противника, а так же социальной структуре вашего общества. Эти данные в совокупности с иным материалом позволят Великой матери Ааньи определить место социума да-ори в составе империи. Ты не должна отрицать разумность решения. Совместное существование биологических существ, наделенных разумом, должно быть структурировано.

Он искренне верил в каждое слово, он искренне пытался уговорить меня сдаться, и потому прозевал момент атаки.

Как обычно время сжалось, собственные движения казались слишком медленными, его — еще медленнее. Хлопок выстрела. Еще один, прямо над ухом, и еще. Что-то горячее вспороло кожу, но мой клинок уже летит к его горлу. Мимо. Теперь отступать и уклоняться приходится мне. Наверное, со стороны все выглядит красиво, но задумываться о красоте некогда. Его клинок рвется ко мне, я защищаюсь. Впервые я защищаюсь от кого бы то ни было — Карл не в счет. Тысячник оказался хорошим фехтовальщиком, пожалуй, слишком хорошим, чтобы использовать грязные приемы. А я… я очень хотела жить.

А еще он был очень самоуверенным.

Он отступил и, прочертив клинком круг в воздухе, поинтересовался.

— Ты не передумала, да-ори?

— Нет.

— Мне придется причинить тебе боль. Я постараюсь не убивать.

— Постарайся.

И снова танец. Теперь тангр атаковал куда более целенаправленно, изучив мою защиту, он теперь бил по слабым местам, а я пыталась уклониться. Холодное лезвие ятагана укусило за щеку, потом, словно издеваясь, коснулось плеча… шеи… груди… Тангр не спешил и уставать не собирался.

— Ты проиграешь, — предупредил он, вспарывая кожу на левом предплечье. Больно. Собственная сабля тяжелеет с каждой секундой, движения становятся чуть более медленными, чуть неуклюжими, и тангр, понимая, как близок к победе, не скрывает торжествующей улыбки. Испанский финт завершением связки… почти ушла и… чертов ятаган входит в тело по самый эфес, и одновременно моя сабля, пробивая подъязычную кость, впивается в череп тысячника.

Он умер с улыбкой-оскалом на лице, полностью уверенный в том, что одержал победу. Хорошая смерть.

Больно. Я знала, что будет больно, но не знала, что настолько. Во рту появляется горький привкус, а в ушах — знакомый шум. Но я одержала верх. Нужно достать ятаган и найти кровь. Крови здесь сегодня много, поэтому…

Парню все равно было не помочь: автоматная очередь буквально разрезала его пополам, он лежал у шатра, зажимая дыры в животе руками, и тихонько скулил. Видит Бог, с моей стороны это было актом милосердия, он хотя бы умер счастливым.

— Ты снова сделала это, — Вальрик смотрел без осуждения, но и понимания я не видела. Гадкий мальчишка словно нарочно выбирал самые неподходящие моменты для появления.

— Мне нужно. — Демонстрация сквозной раны, из которой еще продолжала сочиться белая кровь, его убедила. Выдернуть ятаган удалось не сразу, то ли железо застряло в ребрах, то ли у меня попросту не хватало сил, но рану я расковыряла до чудовищного состояния.

— Это ты устроила?

— Я.

— Зачем?

— Ну… — Вопрос более чем странным. Во-первых, тангры — враги, а основной смысл войны — убить как можно большее количество врагов. Во-вторых, наше вмешательство спасло и князя, и остальных от близкого знакомства с методиками ведения допросов в Ульях. В-третьих, это самое вмешательство предотвратило расправу над степняками. Рана горела огнем и чесалась, значит, заживает. Завтра-послезавтра от нее останется тонкий шрам, а потом и он исчезнет. Хотя, попади тангр чуть левее, и… чертовски неприятная перспектива.