Книга Зверя

Сарк захрипел и рухну навзничь. К несчастью, кинжала прочно засел в расщепленном ребре врага. Я был вынужден выпустить рукоять, к убитому на помощь уже спешили другие сарки. Я улыбнулся им в лица, как это принято у воинственных эльфов Эранидарка, делая издевательский приглашающий жест. Это заставило их на мгновение замереть, по рядам прошел шепоток: "Он же мертв... Мы убили его..." - видимо меня приняли за воскресшего Чека'Исо. Тогда я атаковал сам, не считаясь с тем, что был безоружен, тогда как сарки потрясали ножами и кастетами, чтобы придать себе храбрости.

Первого я поймал за плечо, быстрым движением вывихнул ему руку и быстрым ударом сломал ему ногу в колене. Второй попытался достать меня кастетом, но я подставил по его "зубы" первого, обессилевшего от боли. После вырвал у покойника из рук нож и всадил по самую рукоять в горло его невольного убийцы. Оставшиеся двое были несколько шокированы почти мгновенной гибелью своих товарищей и не успели среагировать на мою атаку. Одного я ударил ногой под дых, заставляя согнуться пополам, продолжением удара врезал второму по лицу. Хрустнули шейные позвонки - и сарк рухнул замертво на пол. Его приятель все еще пытался отдышаться, но я ему не дал сделать этого. Поймав в захват шею, я резко дернул ее вверх и на себя - новый хруст и еще один покойник.

Я вернулся в комнату с прессом, чтобы осмотреть ее поподробнее, и обнаружил там с десяток свежеотпечатанных красных книжиц с позолоченным оттиском морды непонятного зверя. Все стало на свои места. Продолжить осмотр не дал еще один сарк, с ревом налетевший на меня сзади. Я рефлекторно увернулся от его выпада, схватил ассегай, прислоненный к стене, и ударил противника в живот, буквально насадив его копье. Развернувшись еще раз, я пришпилил его к стене и надавил изо всех сил, глядя прямо в глаза умирающему врагу. Результат оказался несколько не таким, какого я ожидал, - стена треснула под моим напором и разлетелась на несколько частей. Я ввалился в другую комнату, повалившись прямо на мертвого сарка. Это была странная комната, принадлежащая человеку, у которого явно не все в порядке с мозгами - оружие, модинагарские божки и на самом видном места - странный меч, словно состоящий из десятка сегментов, на рукоятке его висел простой Знак Господень, вырезанный из дерева. Выйдя из этой отчетливо не понравившейся мне комнаты, я прошел в коридор, стену которого украшал здоровенный косой крест с отчетливо видными свежими потеками крови. Как наяву я увидел Чека'Исо, которого рвут на части, прижигают раны огнем факелов, чтобы он не умер раньше времени от потери крови. Я прошел дальше, но коридор заканчивался сплошной скалой. Пришлось возвращаться мимо ненавистного креста и через комнату безумца, как про себя я назвал помещение с божками. Из нее, к слову, вели две двери, одна - в длинный коридор, ничем неинтересный, а вот вторая - к решетке в полу, над которой сидел, уронив голову на руки, шевалье де Бренвиль. Я неслышно подошел поближе к нему и прислушался к его невнятной речи, он что-то почти нашептывал себе под нос и услышать его слова было достаточно тяжело.

– Да уж, да уж да уж... Так чувствует себя голодный, запертый в комнате, полной еды, который не может добраться до нее. Прав ты был Лосстарот, вот она твоя месть... Вот же она - сила Килтии, руку протяни и бери, но нет... Нет... Нет... Тысячу раз нет... Даже тогда, дома, я рисковал. Без ключа. А уж теперь-то... Мантикоре ни за что не принять столько силы, сколько я скормила Танатосу, а обычным способом мне не опустошить капище и за тысячу лет... Будь проклят Карл Свирепый и замковики, которых угораздило построить оплот почти на самом капище. Оно переполнено болью и смертью...

Я не понял почти ничего, из того, что он говорил, пожалуй лишь то, что Зверь - это скорее всего, мантикора в броне и создал ее таинственный шевалье де Бренвиль. Пора было покидать этот негостеприимный дом, где меня то и дело хотят прикончить. Надо посоветоваться с братом Гракхом, теперь одной только силой не управиться, тут уже работа для инквизиции.

По традиции отправлять эльфов в последний путь положено на рассвете. Я сложил ему погребальный костер и завернул его в саван. Когда первые лучи солнца выглянули из-за горизонта, а я уже готов был поджечь поленицу, из чащи один за одним вышли волки. Целая стая, ведомая уже знакомым мне белым вожаком, он один подошел к самому костру, без опаки поднялся на поленицу и ткнулся носом в завернутое в саван лицо Чека'Исо, затем спустился и замер рядом со мной, совершенно не обращая внимания на горящий факел в моей руке. Наши взгляды пересеклись, я кивнул волку и швырнул факел в погребальный костер. Он вспыхнул в одно мгновение и охватил всю поленицу, однако тело Чека'Исо было отлично видно среди языков пламени. Волк вскинул морду и взвыл, стая подхватила, и вдруг совершенно неожиданно для себя я рванул на груди рубашку и поддержал вожака, захлебываясь диким, идущим от сердца и души, скорбным воем. Было в этом нечто первобытное, доставшееся в наследство от наших полудиких предков, размахивавших сучковатыми дубинами.

Очнулся я от этого никогда раньше испытанного чувства через несколько часов, потому что солнце стояло уже высоко, а от погребального костра осталась лишь горка пепла. Волки растворились в лесной чаще. Я опустился на колени и принялся собирать его в специальную шкатулку, вырезанную из дерева, растущего лишь в окрестностях Эранидарка, предназначенную специально для сбора праха. Когда же выпрямился, рядом со мной стоял Лежар.

– Уезжайте, де Кавиль, - сказал он мне.
– И как можно скорее. Де Сен-Жамон арестует вас.

– Не имеет права, - покачал я головой.
– Я королевский ученый и на мой арест требуется санкция из Эпиналя.

– Сен-Жамон не станет вдаваться в тонкости закона, - возразил Лежар, - а его провинциальная милиция, набранная из каторжников и сарков выполнит любой его приказ. Я забочусь исключительно о вас, де Кавиль. Вы разворошили такое осиное гнездо, что жить вам не дадут. Спасение, лишь в скорейшем бегстве, в нем нет ничего позорного...

– Оставьте проповеди, Лежар. Я найду убийцу Чека'Исо и лишь тогда покину Ним.

– Господь свидетель, я сделал все что мог.

Де Сен-Жамон с провинциальной милицией прибыли достаточно быстро, я не делал никаких попыток скрыться, лишь смотрел на смешного дворянчика в сопровождении пары человек в некоем подобии униформы с мушкетами на плечах.

– Шевалье де Кавиль, - обратился он ко мне в свойственной напыщенной манере, - вы арестованы по обвинению в налете на поместье Шарля де Ливарро и убийстве последнего.

– По какому пра...
– Мне дал договорить удар прикладом в висок. Мир взорвался радугой цветов, завертелся и погас...

Очнулся я в каменном мешке - шаг на полтора и не больше ярда в высоту; так что в нем можно было только сидеть. Вскоре все тело жутко затекло и мышцы начало сводить от невозможности распрямиться. К тому же невероятно болела голова и каждое неловкое прикосновение к ранке на виске, перевязывать которую никто не собирался, вызывало волны дикой боли, просто захлестывавшие сознание. Вскоре я потерял счет времени, измерявшееся теперь промежутками между кормлениями. Еду приносил лысый толстяк, ни разу не произнесший и слова. Однако продолжалось мое заключение не так долго, как мне казалось. Все лишь два дня.

Спустя этот срок в мою камеру вошла женская фигура в черном плаще.

– Елена, - прошептал я осипшим голосом.

– Прости, - раздалось в ответ и к моим ногам легла миска с то жижей, что называлась здесь едой.
– Это - я.
– Капюшон лег на плечи - и в темноте я увидел лицо Лучии.

– Не думал, что увижу тебя в таком месте.
– Я принялся за еду, слишком уж редко кормили тут, чтобы отказываться от угощения из-за появления доброй знакомой.
– Кто же ты такая?

– Не важно, - ответила она, присаживаясь в углу камеры, использую свой плащ как подстилку.
– Так ты узнал, кто такой Зверь?

– Мантикора, закованная в железный панцирь, - ответил я, проглатывая размазню, - над которой поработал некто де Бренвиль - друг семьи де Вьерзон...

– Только графини, - уточнила Лучия.

– Я так и не понял кто он такой?

– Это дело не твоего ума, - отмахнулась Лучия, - и тебе о нем лучше вообще не думать. Так что же Зверь?

– Он - лишь инструмент в чьих-то руках.
– Я доел кашу и положил миску на солому, устилавшую пол.
– Вот только в чьих?

– Несколько лет назад в Феррару, Отцу Церкви, пришло письмо с сообщением, что в скором времени в Адранде появится Зверь, - начала рассказ салентинка, - который послужит всем предупреждением за терпимость к поэтам и философам разного толка, часто заходящим далековато в своих рассуждениях. Берегитесь, боритесь со скверной - иначе конец всему миру. Отец Церкви, им тогда только стал Симон VIII, никак не отреагировал на это письмо, посчитав его автора тривиальным фанатиком. Появление Нимского Зверя заставило его изменить точку зрения.