Книги Бахмана

– Еще чего! Чтобы твои драгоценные мамаша с папашей наняли Чарльза Мэнсона[89]? Чтобы он меня у самых дверей подстерегал. Нет уж, давай где-нибудь на нейтральной полосе встретимся. Хорошо?

– Их не будет, не бойся, – сказала Мэри. – Они уезжают на Рождество к Джоанне.

Джоанна Сент-Клер, кузина Джин Каллоуэй, жила в Миннесоте. В девичестве (он порой злорадствовал, что эта пора пришлась на затишье между войной 1812 года и образованием Конфедерации) они очень дружили. В июле Джоанну постиг инфаркт. По словам Джин, бедняжка могла отправиться на тот свет в любую минуту. Как это, должно быть, занятно, подумал он, – жить со встроенной внутри бомбой, способной взорваться в любой миг. Ах, бомбочка, ты только сегодня не взрывайся, ладно? Я еще последнюю Викторию Холт не дочитала.

– Барт, ты меня слышишь?

– Да. Я чуть-чуть отвлекся.

– Час дня тебя устроит?

– Вполне.

– Ты еще что-нибудь хотел?

– Нет.

– Что ж, тогда…

– Береги себя, Мэри.

– Постараюсь. Пока, Барт.

– Счастливо, Мэри.

Положив трубку, он поплелся в кухню, мучимый жаждой. Нет, женщина, с которой он сейчас разговаривал, совсем не напоминала ту Мэри, которая месяц назад рыдала в гостиной, требуя, чтобы он объяснил, что именно побудило его разрушить их жизнь, выкинуть двадцать лет коту под хвост. Это было удивительно. Он примерно так же удивился бы, узнав, что Иисус Христос спустился с небес и увез Ричарда Никсона в рай на огненной колеснице. Да, Мэри обрела веру в себя. Более того, она преобразилась до неузнаваемости. Такую Мэри он никогда не знал или с трудом помнил. Подобно археологу она раскопала эту всеми забытую личность, суставы которой слегка окостенели от долгого пребывания в земле, но которая в остальном ничуть не изменилась. Черт с ними, с суставами, они придут в норму, и тогда эта новая-бывшая личность снова станет женщиной, немного исцарапанной, но в целом живой и невредимой. Он знал Мэри лучше, чем она представляла, и по одному лишь ее тону догадывался, что она уже всерьез помышляет о разводе, о полном разрыве с прошлым… О разрыве, который пройдет для нее бесследно, не оставив ни шрама, ни рубца. В конце концов ей ведь всего тридцать восемь лет. Добрых полжизни еще впереди. Детишек, способных пострадать в обломках их разрушенной жизни, у них не было. Сам он разводиться не хотел, но и противиться – предложи ему Мэри развестись – не стал бы. Он завидовал ее вновь обретенной уверенности, ее обновленной красоте. И если она рассматривала последние десять лет их совместной жизни лишь как темный туннель, ведущий к свету, он мог только сожалеть об этом, но не винить ее. Нет, винить ее было не за что.

21 декабря 1973 года

Он вручил Мэри подарки в роскошной гостиной Джин Каллоуэй, обставленной мебелью с украшениями из раззолоченной бронзы. А вот беседа у них не клеилась. Ему еще никогда не доводилось оставаться с Мэри наедине в этой гостиной, и его не оставляло ощущение, что им следует поласкаться. Реакция эта была чисто рефлекторная, но она заставила его вспомнить о бурных колледжских годах.

– Ты что, покрасилась? – спросил он.

– Слегка, – ответила Мэри, пожав плечами.

– Очень мило. Так ты моложе выглядишь.

– А у тебя, Барт, виски поседели. Седина придает тебе благородный облик.

– А по-моему, наоборот – поношенный и занюханный.

Мэри заливисто рассмеялась – немного натянуто, как ему показалось, – и посмотрела на подарки, которые он разложил на столе. Серебряную брошь, сделанную в виде совы, ему завернули, а вот игрушки и шахматы этой чести не удостоились. Куклы таращились в потолок, ожидая, пока какая-нибудь девчушка не пробудит их к жизни.

Он перевел взгляд на Мэри. На мгновение их глаза встретились, и он вдруг испугался, что сейчас с ее уст слетят страшные слова. Однако в этот самый миг выскочившая из настенных часов кукушка заставила их вздрогнуть, а затем возвестила, что время – половина первого. Они засмеялись. Роковое мгновение было упущено. Он поспешно встал, чтобы Мэри не передумала. Спасен кукушкой, мелькнула мысль. Нелепее не придумать.

– Мне пора, – сказал он.

– У тебя деловая встреча?

– Собеседование по поводу устройства на работу.

– Да что ты? – обрадовалась Мэри. – Где? С кем? Сколько?

Он засмеялся и помотал головой:

– Там еще дюжина претендентов на одно место. Скажу, когда устроюсь.

– Ты такой мнительный?

– Да.

– Послушай, Барт, а что ты делаешь на Рождество? – спросила Мэри. Выглядела она такой озабоченной и искренней, что его вдруг осенило: минуту назад Мэри хотела его вовсе не на развод пригласить, а на рождественский ужин. Господи, надо же быть таким идиотом! Он с превеликим трудом сдержал смех облегчения.

– Дома сижу.

– Ты можешь прийти сюда, – предложила она. – Мы будем вдвоем: ты и я.

– Нет, – после некоторого раздумья сказал он. А затем добавил, уже более твердо: – Нет. В праздник чувства могут порой через край перехлестнуть. Давай как-нибудь в другой раз.

Мэри кивнула. Глаза ее затуманились.

– А ты останешься одна? – спросил он.

– Я могу пойти к Бобу и Джанет. Послушай, Барт, ты уверен, что нам…

– Да.

– Ну что ж… – Однако в голосе ее прозвучали нотки облегчения.

У дверей они обменялись сухим поцелуем.

– Я позвоню, – пообещал он.

– Хорошо.

– Передай Бобби привет.

– Непременно.

Он был уже на полпути к своей машине, когда Мэри окликнула его:

– Барт! Подожди, Барт!

Он боязливо обернулся.

– Чуть не забыла, – сказала она. – Уолли Хамнер позвонил. Он нас на встречу Нового года приглашает. Я согласилась, но если ты против…

– Уолли? – нахмурился он. Уолли был единственный их приятель из противоположного городского района. Он работал в местном рекламном агентстве. – А разве он не знает, что мы… разъехались?

– Знает, но ведь и ты знаешь Уолли. Такие пустяки его не смущают.

Это была сущая правда. При одной лишь мысли про Уолли он заулыбался. Уолтер вечно грозил бросить рекламный бизнес и переключиться на пионерский дизайн стропильных ферм. Сочинитель похабных частушек и еще более похабных пародий на популярные песенки. Дважды разводился, причем оба раза бывшие благоверные обчищали его буквально до нитки. Теперь, если верить слухам, Уолли стал полным импотентом – причем, судя по всему, это был как раз тот редкий случай, когда слухи не врали. Когда же они виделись с Уолли в последний раз? Месяца четыре назад? А то и все полгода? Давно, одним словом.

– Что ж, это может быть забавно, – промолвил он. И вдруг ему в голову закралась неприятная мысль.

– Из прачечной там никого не будет, – сказала Мэри, пристально глядя на него.

– Но он знаком со Стивом Орднером.

– Ну – Стив… – Она пожала плечами, словно давая понять, что уж Стива Орднера там точно быть не может.

– Ладно, иди в дом, – кивнул он. – Замерзнешь ведь, глупышка.

– Так ты хочешь поехать?

– Пока не знаю. Надо обмозговать. – Он снова поцеловал ее, уже чуть дольше, и Мэри поцеловала его в ответ. В этот миг он готов был пожалеть обо всем – однако в следующую минуту встряхнулся, словно отгоняя мимолетную слабость.

– Счастливого Рождества, Барт, – пожелала ему Мэри. Приглядевшись, он заметил, что она плачет.

– Новый год сложится удачнее, – сказал он, не имея в виду ничего конкретного. – Возвращайся, а то воспаление легких схватишь.

Мэри вернулась в дом, а он, сидя в машине, все думал про встречу Нового года у Уолли Хамнера. Он дал себе зарок, что примет приглашение.

24 декабря 1973 года

Он отыскал в Нортоне небольшой гараж, механик которого согласился установить в «ЛТД» новое заднее стекло за девяносто долларов. Когда он спросил механика, выйдет ли тот на работу в канун Рождества, то в ответ услышал: