Книги Бахмана

Он подкатил к бензоколонке и заправил «ЛТД» самым чистым бензином. Небо над городом заволокло тучами, а диктор по радио предвещал метель – по прогнозам синоптиков, уровень выпавшего снега составит от шести до десяти дюймов.

Вернувшись домой, он поставил фургончик в гараж и спустился в подвал.

Под лестницей стояли две здоровенные картонные коробки, наполненные пустыми бутылками из-под пива и минералки; верхние ряды покрывал толстенный слой пыли. Некоторые бутылки хранились здесь уже лет пять. Мэри давно про них забыла и за последний год ни разу не приставала к нему с требованием сдать их. Впрочем, в большинстве магазинов посуду уже не принимали. Теперь пустые бутылки предлагалось выбрасывать. Черт знает что.

Он погрузил обе коробки на тележку и отвез в гараж. Потом вернулся в дом, взял нож, воронку и ведро. Тем временем начался обещанный снегопад.

Он зажег свет в гараже и снял со стены зеленый пластмассовый шланг, который висел там с конца сентября. Отрезал наконечник, который бессмысленно клацнул о цементный пол, затем отрезал примерно трехфутовый кусок шланга. Пинком ноги отпихнув остаток шланга в сторону, он задумчиво уставился на зажатый в руке отрезок зеленой пластмассы. Потом отвинтил крышку бензобака и осторожно, почти любовно, просунул шланг внутрь.

Ему не раз приходилось прежде видеть, как выкачивают бензин, и он знал, как это нужно делать, хотя сам проделывал эту процедуру впервые. Заранее настроившись на мерзкий вкус бензина, он взял в рот свободный конец шланга и втянул в себя воздух. Поначалу он ощутил лишь невидимое вязкое сопротивление, но уже в следующее мгновение рот наполнился жидкостью – такой холодной и непривычной, что он поперхнулся и едва не проглотил ее. Сплюнув с гримасой отвращения, он подставил под конец шланга ведро. Бензин заструился в него с таким звуком, какой обычно можно услышать в общественных писсуарах.

Он снова сплюнул на пол, прополоскал рот слюной и сплюнул еще раз. Совсем другое дело. Почему-то ему вдруг закралась в голову совершенно дурацкая мысль, что он никогда еще не был так близок с бензином, хотя пользовался им едва ли не всю сознательную жизнь. Лишь однажды он соприкоснулся с этой жидкостью, когда, заливая бензин в газонокосилку, облился им. Почему-то сейчас это воспоминание порадовало его. Даже неприятный вкус во рту показался не таким уж мерзким.

Он вернулся в дом (снегопад тем временем усилился) и набрал старых тряпок, которые выгреб из-под умывальника. Отнес их в гараж, разорвал на длинные полоски и аккуратно разложил на капоте автомобиля.

Когда уровень бензина в ведре достиг примерно половины, он вынул шланг и опустил его в другое ведро, из которого обычно посыпал золой обледенелую дорожку. Пока ведро наполнялось, он выстроил в четыре ряда двадцать пустых бутылок и с помощью воронки залил в них бензин примерно на три четверти. Покончив с этим занятием, он извлек шланг из бензобака и перелил содержимое одного ведра в другое. Ведро заполнилось почти до краев.

Он вставил тряпичный фитиль в каждую из бутылок, плотно затыкая горлышки. Отнес воронку в дом. Снег покрывал землю неровными, взвихриваемыми ветром полосками. Подъездную аллею занесло почти полностью. Он положил воронку в раковину, вернулся в гараж, накрыл ведро с бензином плотно прилегающей крышкой и осторожно установил его в багажник «ЛТД». Бутылки с «коктейлем Молотова» поставил в коробку, где они по-солдатски выстроились по стойке «смирно», плотно прижавшись друг к другу. Коробку он пристроил на переднем сиденье автомобиля, на расстоянии вытянутой руки от места водителя. Затем снова отправился домой, сел на диван и, щелкнув кнопкой пульта дистанционного управления, включил телевизор. Передавали вестерн с Дэвидом Дженсеном в главной роли. На его взгляд, ковбой из Дэвида Дженсена был хреновый. Хуже некуда.

По окончании фильма он посмотрел, как Маркус Уэлби лечит девочку, больную эпилепсией. Припадки случались с бедняжкой с пугающей частотой. После сеанса лечения начали передавать рекламу, а затем пошли «Новости». Синоптики предсказывали, что снег будет валить всю ночь, да и завтра днем вряд ли уймется. Людей призывали по возможности не выходить из дома. Дороги сделались опасными, а снегоуборочная техника выйдет лишь после двух часов ночи. Разгул стихии, по мнению того же синоптика, продлится и в последующие несколько дней.

После выпуска новостей он еще с полчаса смотрел телевизор, а потом выключил его. Значит, Орднер пытался его подловить; раскопать хоть какой-то криминал. Что ж, если он, выполнив свою миссию, увязнет в снегу, Орднер своего добьется. Впрочем, «ЛТД» – тяжелый автомобиль, да и резина у него на задних колесах шипованная.

Надев пальто, шляпу и перчатки, он приостановился в дверях. Затем вернулся и как бы заново осмотрел свой дом – кухонный стол, плиту, сервант в столовой, развешанный на стене фарфор, цветущую герань на камине в гостиной; ко всему этому он испытывал чувство, подобное нежности, готовность, если понадобится, грудью встать на защиту. Представив, как машина-разрушитель будет дробить стены, крушить окна и уничтожать все, к чему он привык, он закипел. Нет, не бывать этому! Здесь ползал Чарли, в гостиной он сделал свои первые шаги, а однажды упал с лестницы, насмерть перепугав незадачливых родителей. Сейчас в бывшей комнатке Чарли наверху размещался его кабинет, но именно там бедного ребенка впервые посетили головные боли, а потом стало двоиться в глазах. После смерти Чарли их посетили друзья – едва ли не сотня друзей, – и Мэри подавала им в гостиной кофе с пирожными.

Нет, Чарли, подумал он. Я им не позволю!

Подбегая к гаражу, он заметил, что снега, пушистого и легкого, намело уже дюйма на четыре. Забравшись в машину, он завел двигатель. Бак был заполнен на три четверти. Грея машину, он смотрел на призрачный свет, падавший от приборного щитка, и вспоминал Эрни Уокера. Выхлопные газы. Не самая худшая смерть. Просто уснуть – и не проснуться. Где-то он читал, что отравление окисью углерода сродни сну. Даже щеки при этом приобретают здоровый румянец. Это…

Он вдруг ощутил озноб, а по телу поползли мурашки. Он включил печку. Согревшись, он включил реверс и задним ходом выполз на снег. Плеск бензина в ведре напомнил ему, что он кое-что упустил.

Остановив машину, он вернулся в дом и набил карманы спичками. Затем снова вышел.

Дорога и впрямь сделалась предательски скользкой.

Местами под свеженаметенным снегом был лед, и однажды, затормозив на красный свет на перекрестке Крестоллен-стрит и Гарнер-стрит, его автомобиль пошел юзом и развернулся боком. Выровняв машину, он ощутил, что сердце колотится как безумное. Только этого ему сейчас не хватало! Попади он в аварию с ведром бензина в багажнике, и то, что от него останется, можно будет выскрести ложкой и похоронить в спичечном коробке.

И все же это лучше, чем самоубийство. Ведь самоубийство – смертный грех.

Так по крайней мере считает католическая религия. Однако он не думал, что попадет в аварию. Поток машин резко поредел, но и полицейских не было видно. Должно быть, все по подворотням попрятались. Он осторожно свернул на бульвар Кеннеди, который в его памяти навсегда останется Дюмонт-стрит – решение о переименовании было принято на специальной сессии городского совета в январе 1964 года. Бульвар Кеннеди тянулся из Вест-Сайда почти через весь город, причем на протяжении двух миль пролегал параллельно автостраде номер 784. Примерно с милю он проедет по бульвару, а потом свернет налево, на Гранд-стрит. Далее, примерно в полумиле, Гранд-стрит прекратит существование; как и бывший кинотеатр «Гранд» – да будет земля ему пухом! К следующему лету Гранд-стрит возродится, но уже в виде эстакады. Однако это окажется уже совсем не та улица. Вместо кинотеатра по правую руку теперь можно будет видеть шесть – или даже восемь – асфальтированных полос, по которым помчатся машины.

Он уже свернул на Гранд-стрит. Тормоза протестующе завизжали, а задние колеса занесло, словно они пытались вырваться на свободу. Он резко крутанул руль в сторону заноса, управляя автомобилем, словно жокей своим скакуном; машина выровнялась и покатила по девственному снегу – следы предыдущего автомобиля уже были занесены снегопадом. При виде такого количества свежего снега на душе у него вдруг полегчало. Хорошо все-таки было ехать, хорошо было хоть что-то делать.

Пока он неторопливо катил по Гранд-стрит со скоростью двадцать пять миль в час, в его мысли снова закралась Мэри, а с ней – понятие о грехах, смертных и простительных. Мэри воспитывалась в католических традициях, посещала приходскую школу, и, хотя ни у кого язык не повернулся бы назвать ее религиозной ханжой, основ католического мировоззрения она придерживалась достаточно строго. После выкидыша мать прислала к ней священника прямо в больницу, потребовав от дочери исповеди. При виде священника с молитвенником, она разрыдалась. Он был как раз с ней, когда пришел священник, и с замиранием сердца прислушивался к ее рыданиям. Лишь одна трагедия с тех пор потрясла его с такой же силой.