Книги крови III—IV: Исповедь савана

Рыжий прижал Поупа к стене. Забулдыга еще не остыл, глаза у него были дикие. В лицо Рыжему понеслась непристойная брань — английские слова вперемежку с бессвязными звуками. Не прерывая тирады, старик попытался снова наброситься на Карни, но на сей раз Рыжий перехватил его и помешал разодрать приятелю лицо. Он поволок Поупа из переулка на улицу.

— У тебя губа разбита, — сообщила Анелиза, взирая на Карни с неприкрытым отвращением.

Рот его наполнился вкусом крови, солоноватой и горячей. Карни утер губы тыльной стороной ладони. На коже осталось алое пятно.

— Повезло тебе, что мы за тобой зашли, — сказала она.

— Да, — ответил он, не глядя на девицу.

Он стыдился этой дикой сцены, устроенной бродягой, к тому же знал, что Анелиза смеется над его, Карни, неспособностью постоять за себя. В ее семье все до единого были отъявленные разбойники, а об отце в воровской среде ходили легенды.

Вернулся Рыжий. Поупа с ним не было.

— Из-за чего сыр-бор разгорелся? — поинтересовался Рыжий, вынимая из кармана куртки расческу и приводя в порядок челку.

— Не из-за чего, — буркнул Карни.

— Ты мне лапшу-то на уши не вешай, — хмыкнул Рыжий. — Он твердит, будто ты его обокрал Это правда?

Карни покосился на Анелизу. Если бы не она, он выложил бы Рыжему все без утайки, здесь и сейчас. Девица ответила ему таким же взглядом и, похоже, прочла его мысли. Она передернула плечиками и удалилась из зоны слышимости, не упустив возможности пнуть по пути разбитые ящики.

— У него зуб на нас всех, Рыжий, — сказал Карни.

— Что ты несешь?

Карни уставился на свою окровавленную руку. Даже теперь, когда Анелиза больше не стояла у них над душой, он с трудом подбирал слова.

— Хмырь… — начал он.

— Что такое?

— Он убегал, Рыжий.

Анелиза у него за спиной недовольно вздохнула Терпение ее явно было на исходе.

— Рыжий, — напомнила она. — Мы опаздываем.

— Подожди минуту, — резко оборвал ее Рыжий и снова повернулся к Карни. — Так что там с Хмырем?

— Этот старик — не тот, за кого себя выдает. Он не бродяга.

— Да? И кто же он тогда? — В голос Рыжего вкралась саркастическая нотка, рассчитанная, без сомнения, на Анелизу. Девице наскучило ждать, и она снова приблизилась к своему кавалеру. — Так кто он такой, Карни?

Тот покачал головой. Что толку объяснить лишь часть того, что случилось? Или рассказывать историю целиком, или совсем ничего не говорить. Молчать было проще.

— Не важно, — ответил он устало.

Рыжий озадаченно посмотрел на него, понял, что больше ничего не добьется, и произнес:

— Если тебе есть что рассказать о Хмыре, Карни, я всегда тебя выслушаю. Ты знаешь, где я живу.

— Угу. — кивнул Карни.

— Я серьезно, — настаивал Рыжий. — Насчет разговора.

— Спасибо.

— Хмырь был хорошим товарищем, верно? Он, конечно, любил выпить, так ведь у каждого из нас свои заморочки, правда? Он не должен был умирать, Карни. Это несправедливо.

— Рыжий!

— Она тебя зовет.

Анелиза уже стояла на улице.

— Она все время меня зовет. Увидимся, Карни.

— Ага.

Рыжий похлопал приятеля по разодранной щеке и следом за Анелизой вышел на солнце. Карни даже не попытался пойти за ними. Он до сих пор не отошел после нападения Поупа. Руки и ноги у него дрожали, и он хотел отсидеться здесь, пока не обретет хотя бы подобие внешнего спокойствия. Пытаясь подбодрить себя испытанным способом, Карни сунул руку в карман куртки, где лежал шнур с узлами. Там было пусто. Он обшарил другие карманы и тоже ничего не обнаружил Однако Карни был уверен, что старик не успел добраться до шнура. Может быть, он выпал во время драки? Карни принялся прочесывать закоулок. Первая попытка ни к чему не привела, и он предпринял вторую, а за ней и третью, уже понимая, что эта напрасная затея. Поуп добился своего. По счастливой случайности или украдкой он завладел шнуром.

С поразительной ясностью Карни вспомнилось, как он стоял на мосту Самоубийц, глядя вниз, на Арчвей-роуд, где на проезжей части посреди огней и грузовиков распростерлось тело Хмыря. Он тогда чувствовал себя таким далеким от разыгравшейся трагедии, словно взирал на землю с высоты птичьего полета.

А теперь его вдруг сбросили с небес. Подбитый, он лежал на земле и обреченно ждал, когда начнется кошмар. Он слизнул с разбитой губы кровь и задался вопросом (немедленно об этом пожалев): умер ли Хмырь мгновенно или тоже успел почувствовать вкус собственной крови, лежа на гудроне и глядя вверх, на людей на мосту. Те люди еще не знали, как близко от них смерть.

Обратно он возвращался самой оживленной дорогой, какую только смог придумать. Его расхристанный вид привлекал взгляды как приличных прохожих, так и полицейских, но он предпочел терпеть их неодобрение, чем рисковать и пробираться безлюдными закоулками вдали от крупных магистралей. Дома он промыл свои царапины и переоделся в чистую одежду, потом немного посидел перед телевизором, дожидаясь, когда его перестанет трясти. До вечера было еще далеко, и на всех каналах шли детские передачи; царила истерическая жизнерадостность. Он смотрел эту дребедень, но не вдумывался в нее; мысленно он пытался найти слова для описания того, что с ним произошло. Необходимо предостеречь Рыжего с Бренданом. Если узлы во власти Поупа, то вскоре какое-нибудь чудовище — возможно, еще более кошмарное, чем то, что утащило Хмыря, — придет по их души. Тогда объясняться будет поздно. Он знал, что приятели не воспримут его слова всерьез, но он должен постараться убедить их, как бы нелепо ни выглядели его объяснения. Быть может, слезы и панический страх помогут Карни выразить свои чувства быстрее, чем на то способен его скудный словарный запас. Минут в пять шестого, не дожидаясь, пока вернется с работы мать, он выскользнул из дома и отправился на поиски Брендана.

Анелиза вытащила из кармана обрывок шнура, найденный в переулке, и принялась разглядывать его. Она и сама не могла объяснить, почему ей пришло в голову подобрать его, однако он как-то очутился у нее в руке. Она теребила один из узлов, подвергая опасности свои длинные ногти. Вообще-то она без труда могла найти себе на вечер занятие поинтереснее. Рыжий ушел за выпивкой и сигаретами, и она собиралась до его возвращения спокойно принять ароматную ванну. Впрочем, долго ли развязать какой-то узел? К тому же узел сам так и просился, чтобы его развязали: Анелизу не покидало странное ощущение скрытой в нем жизни. Но еще более ее интриговали игравшие внутри красочные блики — она различила проблески малинового и фиолетового. Через несколько минут Анелиза и думать забыла о ванне; ванна могла подождать. Все мысли теперь были заняты попавшей к ней в руки головоломкой. Еще через пару минут в глазах у девушки замелькали цветные всполохи.

Карни, как сумел, изложил Брендану свою историю. Едва он собрался с духом и приступил к рассказу, слова сами собой потекли одно за другим. Он почти без запинок добрался до настоящего времени.

— Я понимаю, что звучит дико, но это чистая правда, — заключил он повествование.

Брендан не поверил ни единому слову, это читалось в его ошарашенном взгляде. Однако в перепаханном шрамом лице светилось нечто большее, чем простое недоверие. Карни не понимал, что именно, пока приятель не ухватил, его за рубаху. Лишь тогда он понял всю глубину душившей парня ярости.