Книгоедство. Выбранные места из книжной истории всех времен, планет и народов
Шрифт:
В природе существует баланс. На каждого нищего с паперти, на каждого неграмотного бомжа, на каждого депутата Думы, путающего «унисон» с «унитазом», приходится по умному мальчику, глядящему в телескоп на звезды, по питерской или калужской девочке, пишущей по ночам стихи.
Да и неважно, что человек читает. Я тоже читаю комиксы и лубочные сыщицкие романы. И многие мои знакомые тоже.
А что касается конца света, то я в него, извините, не верю. Пока есть человек читающий и пока светит на небе солнце, человечество будет жить.
Конный цирк
В 1923 году в Грузии режиссер И. Перестиани снял фильм по повести Павла Бляхина «Красные дьяволята». Фильм имел безумный успех, Буденного, после того как картина вышла в прокат, подростки буквально
Дело в том, что один из подростков, героев повести, — китаец. В Грузии же, когда фильм снимали, как назло ни одного китайца отыскать не смогли. На счастье в тбилисском цирке нашелся негр, работавший цирковым наездником. Звали негра Кадор Бен-Салиб. Тогда находчивый режиссер быстренько меняет в сценарии «красного дьяволенка» Ю-ю, того самого, который китаец, на революционного негра Тома, которого сыграл Бен-Салиб. Формально все прошло на ура. Только, автор повести замечает, в гражданскую войну в Красной армии негров не было. Китайцы же, наоборот, принимали в ней живое участие.
Я представил себе возможную ситуацию, как в том же самом Тбилиси в 1923 году тот же Перестиани экранизирует «Арапа Петра Великого». И, на беду, в грузинской столице не оказывается ни одного негра. И режиссер, чтобы не срывать съемки, меняет негра на китаёзу. Хотя нет, все это ерунда, в такой ситуации человеческий материал ни при чем. Сажа, вакса, любой краситель, меняющий цвет кожи на черный, — и проблемы с негром как не бывало. Снялся же Владимир Высоцкий в той же роли в известном фильме…
Стоп. Что-то я ушел далеко в сторону от конного цирка. А ведь в конном цирке действительно все здОрово и красиво. Одна конно-цирковая терминология звучит слаще иного музыкального опуса. Вслушайтесь — арнир, арабеск, панно, кабриоль, хердель, пезада…
Кстати, хердель — это всего лишь искусственное препятствие из обычного хвороста, которое лошадь преодолевает по ходу номера. А пезада — это когда лошадь поднимается на дыбы и стоит на задних ногах почти вертикально, или, по-цирковому, «свечкой».
«Костер» Н. Гумилева
Когда я повторяю мысленно, про себя, эти строки Осипа Мандельштама, почему-то всегда представляю Николая Степановича Гумилева, идущего по вымерзшим улицам Петрограда зимами 19–20 года.
И еще мне вспоминается место из мемуаров Николая Чуковского, где последний описывает, как Гумилев топит камин томами роскошного тридцатитомного издания Шиллера на немецком языке — в тисненых золотом переплетах, с гравюрами на меди, проложенными папиросной бумагой:
Брошенный в пламя том наливался огнем, как золотой влагой, а Николай Степанович постепенно перелистывал его с помощью кочерги, чтобы ни одна страница не осталась несгоревшей.
В этих образах видится мне закат России и долгое последовавшее за ним погружение ее во мрак.
Иннокентий Анненский посвятил Гумилеву в 1909 году стихотворение «Баллада». Две строчки из него кажутся написанными десятилетием позже и только каким-то чудом перемещенными в недалекое прошлое:
Только мы, как сняли в страхе шляпы — Так надеть их больше и не смели…Это о российской интеллигенции после 1921 года.
Ну что государство может сделать с поэтом? Самое большее — убить! Но стихи убить нельзя, они бессмертны, и бедное государство всякий раз терпит поражение.
Это слова поэта и переводчика Валентина Стенича, сказанные им после того, как Гумилева расстреляли.
В сборнике «Костер» есть стихотворение
о деревьях, кончающееся такими строчками: О, если бы и мне найти страну, В которой мог не плакать и не петь я, Безмолвно поднимаясь в вышину Неисчислимые тысячелетья!Теперь мы знаем точно: поэт Николай Гумилев нашел эту страну, о которой мечтал при жизни.
«Кот в сапогах» Ш. Перро в связи с проблемой кастрирования котов
Сказка про кота в сапогах — очень удачный повод поговорить о такой важной проблеме, как кастрация братьев наших меньших — котов. Поводом же для этого повода явились: 1) мой недавний визит в издательство «Амфора» и 2) встреча после визита в «Амфору» с Николаем Копейкиным, художником и участником группы «НОМ». Вы спросите, какое отношение к кастрации домашних животных имеет славное издательство «Амфора»? Или популярная группа «НОМ»? Секунду, сейчас узнаете.
Дело в том, что, дожидаясь в приемной, когда освободится от очередных визитеров главный редактор, я, чтобы скоротать время, листал новую книжку «Амфоры», а именно сборник киносценариев Евгения Шварца. И в предисловии Алексея Германа нашел следующую замечательную историю, случившуюся буквально на глазах юного Алексея Юрьевича.
Дело было в конце 40-х в Комарово на даче Шварца. Ждали ветеринара, который должен был приехать из города кастрировать шварцевского кота. Лето, вечер, а специалиста все нет и нет. Наконец раздаются настойчивые удары в дверь. Хозяева открывают и на пороге видят человека в форме НКВД. Первая реакция: все, дождались! В стране как раз полным ходом шла компания по борьбе с космополитизмом, и людей арестовывали не менее активно, чем в конце 30-х годов. Потом заметили в руках у человека маленький обшарпанный чемоданчик, как-то не вяжущийся с форменной энкавэдэшной одеждой. К тому же человек был один, без сопровождающих, понятых. Явившийся действительно оказался сотрудником той самой организации, в чьей одежде явился. Только целью его визита были не хозяева, а хозяйский кот. Просто человек подрабатывал в свободное от главной работы время кастрированием котов. Войдя в дом, ветеринар открыл чемодан и достал оттуда сапог и острый сапожный нож. Профессиональным движением он засунул ни о чем не подозревающего кота в сапог, снаружи оставив лишь хвост и мохнатое кошачье хозяйство. Затем последовал молниеносный взмах остро наточенным инструментом и — почти одновременно — бросок сапога с находящимся в нем котом в стену. Чтобы шок от потери плоти совпал с шоком от полученного удара. Так в России в сороковые годы кастрировали котов.
Теперь о Николае Копейкине.
Когда вечером после визита в «Амфору» я изложил ему эту германовскую историю, он в ответ рассказал о том, как кастрируют котов в наше время. На примере собственного животного.
Оказывается, никаких сапогов ветеринары уже не применяют. Просто делают животному пару обезболивающих уколов, затем надрезают коту мошонку и выскребают оттуда все ее содержимое. Когда художник Коля Копейкин смотрел на этот откровенный садизм (а дело происходило у него на квартире), он чувствовал на месте кота себя. Особенно его поразила финальная сцена операции, когда тетка-ветеринар привычным жестом бросила на пол возле стола комок удаленной плоти. А жена веником, совершенно спокойно, смела все это в совок и вынесла в мусорное ведро.
Теперь поставьте на место копейкинского кота героя сказки Шарля Перро и попробуйте перечитать эту сказку заново. Не знаю, что у вас из этого выйдет.
«Красное сухое» И. Померанцева
Что мне выпить во Имя Твое?
Эту книгу я цитирую, вспоминая. Вспоминаю, цитируя.
Откупорив бутылку, понюхайте пробку и протрите горлышко. Перелейте вино из бутылки в кувшин под углом 120 градусов. Бутылку вместе с осадком выбросите.