Книжка про Гришку

Правда в дяди Фединых словах была, Гришка покраснел. Но тут, не постучав, поскольку дверь была нараспашку, вошел Пестряков Валерий.

Очень хмурый.

Очень угрюмый.

Весьма озабоченный.

Вошел и сказал:

– Федор Иванович, отдайте обратно.

– Или вот некоторые, - проворчал дядя Федя.
– Входят в дом без стука и не здороваются. Где уважение?.. Я вот, к примеру, создал передовую бригаду из дачного населения, научил ее колхозной работе на сенокосе, так научил, что они теперь без меня управляются, и не горжусь этим. Сейчас я чувствую в себе прилив сил, чтобы заняться изобразительным творчеством, и носа не задираю. Гришка, неси рубанок, я буду подрамник мастерить.

– Федор Иванович, - снова сказал Пестряков Валерий.
– Отдайте обратно, будьте добры.

– Что отдать? Что ты ко мне пристал?

– Удивление мое отдайте.

– Мы с тобой поменялись? Поменялись. Ты сам настаивал? Сам. Я ему удар без промаха подарить хотел, а он настоял - поменяемся.

– Теперь разменяемся.

– Удивляюсь, - сказал дядя Федя.
– Это нехорошо, Валерий. Через мой удар без промаха в широком смысле ты знаменитым Пестряковым стал. Своего добился, а теперь обратно? Что ты на это скажешь?

– Гришка и без удара знаменитый, - проворчал Пестряков Валерий. Что, думаете, я слепой? И жить ему не скучно... А мне хоть плачь... У меня такое мнение, что я сам собой преданный и теперь уже я - это не я. А Гришка, он есть как есть, да еще с прибавкой.

– Гришка...
– проворчал дядя Федя.
– Гришка - другое дело... Гришка, неси молоток и пилу-ножовку.

Лоб у Пестрякова Валерия сморщился, коротко стриженные волосы засверкали, как металлические.

– Вот я и говорю, - сказал он.
– Шарик со мной без удивления не хочет в лесной поход идти.

Дядя Федя метнулся через комнату к двери, потом к окну метнулся, потом к печке. Потом остановился посередине избы.

– Ну, ты злодей, Пестряков! Трудно старому человеку без удивления, печально. К примеру, лечу я на самолете. Знаю законы - знаю, отчего самолет в воздухе держится. С инженерами знаком, даже академику этого дела Пашке старинный товарищ. И все равно удивляюсь. Как не падаем? Столько железа, столько народа. И хорошо мне от этого удивления. И на всех я смотрю ласково. Может, я еще об этом музыку сочиню. Или вот транзистор у девушки Тани. Что в нем? Ни шнура нет, ни лампочек, ни солидности. А звучит. Подумаю - жуть. В любом месте природы включи - а там мысль человеческая бьется. И я везде вместе со всеми. Гришка вот...
– Дядя Федя глянул на Гришку, словно впервые его увидел, и поразился: - Сила в нем небольшая, становая ось пока тонкая, образование, прямо скажем, дошкольное. Что в нем? Весьма удивительно. Весьма...

– Отдайте, - твердо сказал Пестряков Валерий.

– Ты опять за свое?
– Дядя Федя руками взмахнул.
– Как я буду заниматься изобразительным творчеством без удивления?

– Вы по памяти, - посоветовал Пестряков Валерий.

– Если по справедливости, - произнес за окошком Аполлон Мухолов, - то вы, Федор Иванович, уже устарели для творчества. Старость не радость. А удивление, о котором вы сейчас говорили, происходит от невежества и бескультурья.

Дядя Федя возмутился. Дядя Федя высунулся в окно.

– Я устарел? Кто это говорит? Ты почему вернулся? Что, Аполлошка, хлебнул горя? Не выдержал трудностей морской жизни?

– Удивление - простейшая эмоция, - пробрюзжал воробей.

– Вот и отдай его Пестрякову. Командую. Раз на раз. Два на два. Аполлошка без удивления - ура!.. Это я устарел? Я вам еще покажу! Гришка, я помчался к художнику Мартиросяну за консультацией.
– Дядя Федя выскочил на крыльцо и уже на крыльце сказал: - Глупый ты, воробей, исключительно глупый. Удивление - радость разума.

Аполлон Мухолов повертел головой, позевывая. А Пестряков Валерий порозовел вдруг. Глаза его расширились, в них засветилось нечто такое, чем должен владеть всякий поступающий в первый класс.

– Ну и дела!
– голос Пестрякова Валерия был похож на глубокий вздох после долгого недышания.

Гришка смотрел на Пестрякова и любовался.

Воробей Аполлон Мухолов заметил с сарказмом:

– Пестряков, у вас теперь глупый вид.

– Не задевай!
– Это сказал щенок Шарик. Он лежал у порога и уже мечтал, как они с Пестряковым Валерием поедут в Сомали охотиться на большого льва. А может быть, отыщут его где-нибудь в здешней местности.

"Может быть, мы не будем его кусать, - думал Шарик.
– Может, мы с ним подружимся. Конечно, лев - из кошачьих зверей, но все-таки он не кошка..."

Пестряков Валерий сел на лавку рядом с Гришкой. Ткнул его в бок локтем, плечом толкнул и воскликнул:

– Ну, дела!.. Лизка сейчас перед корреспонденткой из Новгорода выкаблучивается. Три банта на голову нацепила и врет... Ну, дела!

ИМЕННО ЭТИ НЕНАТУРАЛЬНЫЕ СУЩЕСТВА

Дядя Федя сколотил подрамник, натянул холст, загрунтовал его, спросив рецепт у художника-живописца Мартиросяна, и написал картину в ярких красках. Картина называлась "День моей жизни". На ней были бурые, как пахота из-под снега, пятна с пронзительными синими прожилками, сиреневые зигзаги, красные змеи, голубые проталины и зеленые взрывы, не просто зеленые, но кислые, как уксусная кислота. По всем этим краскам, искореженно-сжатым, как сплетенные пальцы воюющих рук, в самых тугих узлах были явственно нарисованы мелкие человечки то ли с красными волосами, то ли в алых шапочках.

– Опыта у меня мало, - сказал дядя Федя.
– Не полный день на картину поместился, только раннее утро. Может, дальнейшее поверху нарисовать, пунктиром?

Гришка спросил:

– Что ранним утром случилось?

Дядя Федя повернул к нему перепачканное краской лицо.

– На рассвете мы взорвали эшелон с горючим. Цистерны в болото вползли. Болото горело, шипело и трещало, как масло на сковороде, если еще воду на сковороду брызнуть. Кочки по воздуху порскали, объятые пламенем. Нам уходить было некуда, только через болото... После этого мы отступили к Окуловке, раненых унесли.

Гришка сказал:

– Ясно.

Аполлон Мухолов и тут проявил иронию:

– Вам, Федор Иванович, лучше всего безразмерную картину создать, вроде киноленты. Но не в этом вопрос. Что это за человечки нарисованы в красных шапочках?

– Партизаны же!
– крикнул Гришка.
– В дыму и в огне!

Дядя Федя отвернулся от Гришки и от картины, в окно уставился. Загрустил, что ли?

– Тут нарисовано все, что перед глазами. Я впереди шел. Дым, стало быть, кочки те, вода, огонь... Дышать нечем - гарь.

– И все-таки что они значат?

– Гномы!
– догадался Гришка.

– А где это вы видели гномов?
– спросил Аполлон Мухолов.
– Если мы даже перейдем на рассмотрение темы в мифологическом плане - и то.

– Что "и то"?
– грустно спросил дядя Федя.

Аполлон Мухолов приосанился.

– Вам, как начинающему художнику, следовало бы знать, что гномы, тролли и эльфы водятся лишь в заграничной мифологии. В русской жизни и в былинах таких существ не замечено.