Книжная девочка

Непонятно о чем вздыхающая девушка висла у него на плече. И спорила.

– Все едино, не стоит. Что я сама не могу подняться? Упаду по дороге?

– Это твоя квартира? С черепушкой и костями?

Арина собралась с силами и подтвердила.

– Да.

– А дед тоже твой?

Перед дверью на корточках сидел спящий старик. Прислонился головой к косяку и задремал.

– Не может быть.

Сказала Арина глухим голосом.

– Ты его знаешь?

Не без скрытого в голосе ехидства спросил провожатый, выглядывая поверх плеча подопечной.

– Кажется. Но этого не может быть.

– Кажется или да?

Арина наклонилась, ох уж эти тусклые лампочки, чтобы разглядеть лицо нежданного гостя. Он открыл глаза, беспомощно и слабо улыбнулся.

– Здравствуй, красавица.

И добавил после паузы.

– Извини, однако.

– Басмач.

Охнула Арина. Выпрямилась и повторила.

– Басмач!

– Надеюсь не настоящий?

– Это прозвище.

– Так, ты входишь или нет?

– Конечно.

Она протянула руку, помочь старику встать и вскрикнула: увидев, как он заваливается набок, точно сломанная игрушка.

– О, господи! Господи!

Димочка отодвинул Арину, посмотрел на деда. Встал.

– Говоришь, знакомый? Ему каюк.

– А?

– В больницу поехали, если еще не поздно.

Ведь тощий, (ребра сквозь футболку просвечивают) а поднял деда, как большую легкую тряпочную куклу. Не показал брезгливости. От старика ужасно пахло. И пошел вниз, к машине. Несколько протрезвевшая Арина минуту стояла столбом, смотрела на пустую площадку, наконец, себе под ноги. Что случилось? Как старик нашел ее? И почему ее? Они виделись полтора года назад, или около того, один раз. В самый памятный для Арины день. Опомнившись, Родионова поспешила вслед за Димочкой, все еще спотыкаясь, ум начал повиноваться ей раньше, чем ноги.

– Вези на Юго-Запад.

Скомандовала она, залезая на заднее сиденье, где Димочка уже уложил деда. Достала телефон и набрала номер, который долгие годы был Виноградовским, а с недавних трансформировался в Кузнецовский.

– Добрый вечер, Алена. Муж дома?

– На дежурстве. Что с твоим голосом?

– Не обращай внимания. Я нализалась в зюзю.

– Родионова? Ты?!! Пьяна???

* * *

Легендарный Дон Корлеоне прав тысячу раз. Главное в этой жизни: Ты, твои мозги и близкие люди. "Окружи себя стеною дружбы". Кто вытаскивает за шиворот из очередной передряги? Друзья. (Если, конечно, тебе повезло с ними, а им с тобой.) К кому стремишься с радостной новостью? Чьи телефоны невозможно забыть? Какие даты важнее всех календарных праздников? (Правильный ответ - дни рождения тех, кого любишь.) Чье одобрение радует и наполняет гордостью? Для кого, не дрогнув, легко извлечь из кошелька последнюю крупную бумажку? Чей неурочный визит - в крайнем случае, нервирует, но никак не бесит. К кому тянет прислониться в момент отчаяния, сомнений? Кто может быть прощен, хоть тысячу раз, за мелкие и крупные прегрешения? (И никаких индульгенций не требуется.) Чья физиономия вызывает улыбку? (Ага, вот и ты!) Кому мы открываем дверь без опасений, в любое время? (Хоть три войны за окном.) Кого мы ждем? Кому мы верим?

* * *

– Родионова, ты в своем амплуа!

Муж любимой подруги коротко кивнул Димочке.

– Испортишь любое дежурство. Хоть на работу не ходи!

– Не преувеличивай, дорогой.

– С тобой не заскучаешь.

Подошел к кушетке, глянул, пощупал пульс.

– Что за дед?

– Басмач. Не знаю, откуда взялся. Нашла у себя под дверью.

– Тот самый Сашкин дед? Ты кошмарное существо, Родионова. Валюша, оформляйте старика. У него голодный обморок. Ясно?

– И?

– Иди, вари и процеживай бульон. Неси к утру. И одежду. Это все надо сжечь. Вши. Чесотка. Купи мазь, я тебе сейчас название запишу. Держи. Валюша, ну ты где?

Арина пошатнулась и сказала с запинкой.

– Давай я помогу его раздеть, вымыть. Медсестрам будет неприятно.

– Топай домой, святая. Без тебя управимся. И бульон не забудь.

Больше он на них внимания не обращал. Теперь уже почти абсолютно трезвая Арина и хмурый Димочка вышли на улицу. Ночное небо напоминало купол обсерватории. Нереально яркие звезды и ровненький круг луны.

– Как в фильме о вампирах, или оборотнях.

– Полнолуние? А я и не заметил.

– Холодно.

Поежилась Арина.

– У-У-У.

– ...

– Голодный вой.

– Не надо. И так страшно. Я в полнолуние обычно уснуть не могу. До утра читаю на кухне.

– Почему?

– Только закрою глаза, сразу кошмар какой-нибудь чудовищный. Правда.

– Хочешь составлю компанию? Потусуюсь рядом...

– О, нет, только не это! Надеюсь, шутишь?

– Если мужчина пристает, его обзывают нахалом. Если не пристает - импотентом.

– Сам дурак, и шутки дурацкие.

– Правда?

Они препирались, а в окно подсматривала медсестра. Жевала бутерброд, сосредоточенно работая челюстями. И думала: напьется муж или нет? И если напьется, то до какой стадии. Ляжет спать, или на подвиги его потянет. Везет же некоторым. Ни фигуры, ни рожи. А парня с дорогой машиной подцепила. И что он нашел в этой дохлятине?

* * *

Под утро ей приснился кошмар. Огромная безглазая морда полу мурены, полу крокодила пыталась ее проглотить. Острые тонкие иглы зубов впились, промахнувшись, в простыню, на мгновение застряли в диване. Арина спрыгнула с постели, метнула в чудовище подушку, бросилась опрометью прочь. Зубы раскрошили дверь, которую девушка успела запереть. Босиком, не одеваясь, Арина вылетела в подъезд. Неуклюжее, но целеустремленное страшилище поспешило следом. Его серое, пятнистое тело топало сотней кривых чешуйчатых лап. Опущенная слепая морда вынюхивала следы. Арина выбежала во двор - совершенно пустой и молчаливый, дальше на улицу. Снег таял под ногами. На пустом перекрестке мигали светофоры. Ни души кругом. Раннее утро. Отвратительная многоножка не останавливалась. Арина кричала, и никто ее не слышал, тварь приближалась с решительностью смертельно голодного людоеда. Арина споткнулась, упала и кошмарное создание настигло жертву. Она вытянула руки перед собой и увидела окровавленные обрубки, вместо кистей. Монстр распахнул пасть...

Арина проснулась от собственного отчаянного вопля. Села рывком, с сердцем бьющимся где-то чуть не в горле, оглянулась - привычная обстановка комнаты казалась частью страшного сна. Предметы ожили и норовят напасть, просто замерли на местах, на мгновение, чтобы не спугнуть добычу. Арина вытерла мокрый лоб, и смутно поняла, что он горячий.

– Температура?

Она не кашляла накануне, не чувствовала себя больной. Не шмыгала носом. И, вдруг, жар?

– Я схожу с ума.

Но градусник подтвердил наличие высокой температуры. А головная боль, ломота, тошнота и заложенное горло не замедлили присоединиться. Целую неделю пришлось провести в постели. Один раз ее навестил Димочка, присланный Виктором Ивановичем, привез продукты, съездил в аптеку за лекарством, рассказал коротко пару свежих сплетен о фирме. И был таков. Виноградова звонила через день, расспрашивала, передавала советы мужа, хвалилась поведением Кузнецова младшего. Судя по всему, такой сметливый и добродушный младенец появился на белом свете первый раз. Чуть живая Родионова вникала в подробности с трудом. Ее постоянно клонило не в сон, даже, дурную дрему. Сил едва хватало доползти по стеночке до туалета, да согреть чайник кипятку. Теплое питье было главным пунктом советов супруга лучшей подруги. Арина, как послушная девочка, старательно лечилась. И думала, думала, думала...

Старая рана почти перестала саднить. Обещал же ей царь Соломон (правда устами Василия) что все пройдет. Все. И ЭТО тоже. Вот и наступило долгожданное чувство освобождения. Или почти наступило, если уж быть совсем честной. А какой прок врать себе? Мысли о Федоре посветлели, порой Арине удавалось порыться в воспоминаниях, не заливаясь слезами. Короткое пересечение их судеб. Вспышка. Трагедия. Занавес. Что ж, можно считать ей повезло. Она встретила героя и понравилась ему, а то, что по воле коварного автора сценария, история окрасилась в цвета крови и смерти: всего лишь детали. Любовь была в ее жизни. Пусть мгновенно отобранная, пусть глупая - была. Никогда, зачитываясь книгами - бедная трущобная дурнушка не верила всерьез, что услышит что-то подобное. Мечтала, конечно, о прекрасном принце. До восемнадцати лет, до того самого, отравившего ее душу дня. Берегла честь смолоду. Тешилась иллюзиями. Идиотка. Потом вкалывала бессмысленно, вкалывала, везла свой воз без особых жалоб и нытья. И вдруг все же получила подарок. Чувство. И мужчину, при одном воспоминании о котором, пересыхали губы, и начинало колотиться сердце. Бардак. Полный бардак. В мозгах. От простуды что ли? К чему самокопание? Лишняя боль и никакой пользы. Классики навешали лапши на неокрепшие ушки? И родные Куприн, Чехов, Бунин... И забугорные... Арина, как многие интеллигентные россиянки, перечитала и романтичную Саган, и гораздо более реалистичного Моэма. И находила особенную прелесть в обоих. При чем тут великие французы? Жизнь совсем не роман. От подобной сентенции и стошнить может. Жизнь совсем не поэма. И любовь в ней должна занимать скромное место в углу, на коврике. Баста. Надо жить. Клуб строить. Барахтаться в горшке молока, как порядочная лягуха. А не тонуть. Поболела и хватит. Господи. Совершенно забыла про Басмача. Ну, напрочь. Только маразмов и склероза не хватает, на нервной почве. Кретинка. Встала и пошла звонить Васе. Выяснять, жив ли дед. И если жив, то что нужно. Василий ее крепко и зло выругал. Нечего мол из себя святую строить. Еще она полудохлая с банками и пакетами не моталась по сквознякам.

– Кормим мы твоего деда. Не дрейфь. Поправишься, будем вместе думать, куда его девать. Отличный дед. Героический.

Так что визит в больницу, после короткой борьбы с собственной идиотской совестью, Арина отложила до субботы. Твердо решив появиться завтра на работе. А вечером немножко полежать. Пятницы она всегда любила. Как никак законные последние дни надоевшей рабочей недели. Когда это было? Вечность назад. А сейчас? Раз встала - можно и покрутиться по дому. Слегка. Подмела в комнатах. Пылесоса у Арины никогда не было. Вытерла пыль. Выпила красного чая. Опять позвонила Кузнецовым - поблагодарить. На сей раз десяток нелестных слов выпалила сама молодая мама. Закомплексовавшая Арина откланялась.