Книжные люди

Может, он сейчас тоже об этом вспоминает, потому что в его глазах вспыхивает огонь. Яркий, обжигающий. И вот оно — снова между нами искрит, теперь вдвое сильнее, вдвое жарче. Потому что теперь мы знаем, каково это, и это… потрясающе. Великолепно.

Но больше этого не будет.

Я вдруг понимаю это с окончательной ясностью. Это знание оседает внутри меня тяжестью.

В глазах предательски покалывает, но это глупо. Я не буду плакать из-за него. Никогда.

Я больше не позволю мужчине заставить меня плакать.

Я моргаю и натягиваю самую яркую, самую беззаботную улыбку:

— Спасибо, Себастиан. Увидимся завтра.

В Портабл Мэджик я отвлекаюсь от ноющей пустоты в груди, написав восторженное письмо Лизе. Затем связываюсь с ее пиарщицей и отправляю подробности фестиваля. Скорее всего, ей понадобится место для проживания, поэтому я составляю список вариантов, включая Уичтри Армс — недавно отремонтированные номера, не пятизвездочный отель, конечно, но уютные и комфортные. По крайней мере, оплатить ее проживание там я смогу.

Я почти заканчиваю, когда заходит Эйслин с дочкой Бет на руках. У меня есть коробка с игрушками рядом с детскими полками, и Эйслин сразу же достает оттуда книжку из ткани и кубики для Бет.

— Привет, — говорит она, усаживая малышку, которая с удовольствием возится с книжкой. — Ну, рассказывай, мне нужен апдейт по Высокому, Темному и Мрачному.

Я стараюсь сохранить на лице что-то вроде нейтрального выражения:

— Апдейт? В каком смысле?

Эйслин встряхивает своими рыжими волосами и подходит к стойке.

— Последний раз, когда я тебя видела, ты собиралась поговорить с ним «наедине».

— Мы просто обсуждали фестиваль.

Она прищуривается:

— Так вот почему ты покраснела?

Я не знаю, что сказать. Мы с Себастианом не обсуждали, стоит ли рассказывать кому-то, что мы переспали. Но я уже два месяца живу здесь и знаю, что в деревне сплетни разлетаются мгновенно. Если бы кто-то узнал, слухи расползлись бы по Уичтри моментально. Уверена, Себастиан это возненавидел бы.

Но с другой стороны… у меня нет никого, с кем я могла бы об этом поговорить.

Я бросаю на Эйслин выразительный взгляд.

— Я не хочу, чтобы кто-то об этом знал, ладно?

Она поднимает бровь:

— Ах, значит, все-таки так?

— Пожалуйста, Эйс.

— Эй, без проблем. Я не сплетница. И да, знаю, что сплетники говорят так же, но я правда не сплетница.

Я верю ей, поэтому киваю:

— Ладно. Так вот… Мы переспали.

Она совершенно не удивлена.

— Ну наконец-то.

— Это не то, что ты думаешь. Это было разовое.

— Разовое? — Она опирается локтями на стойку и изучающе смотрит на меня. — Он был настолько плох? Честно, никогда не слышала отзывов о его… гм… навыках, но, скажем так… — она ухмыляется, — выглядит он так, будто знает, что делает.

Я закатываю глаза.

— Он был не плох. Наоборот. Он был… — я запинаюсь, подбирая слова. — Я даже не знаю, как это описать.

— Так в чем проблема?

— Ни он, ни я не ищем отношений, вот и всё.

— Значит, один раз и точка? — Она хмурится. — Это его решение или твое?

— Общее.

Я стараюсь, чтобы голос звучал уверенно.

Она смотрит на меня пристально:

— Я слышу нотки сожаления.

— Нет. Никакого сожаления.

Я закусываю губу, борясь с желанием задать вопрос, который крутится у меня в голове.

Но битву я проигрываю.

— Ты же знала его с детства, да? Каким он был в школе?

Эйслин закатывает глаза.

— О, нет, это плохой знак.

— Эйс.

— Ладно. Он был серьезным и очень замкнутым. Многим девчонкам он нравился, но держался особняком. Что, честно говоря, только раздувало вокруг него всеобщую истерию. Его отец был алкоголиком, а дед чуть не потерял книжный магазин из-за игровых долгов. В общем, полный набор классической трагической биографии.

Да, я это уже слышала. И как истории прошлого — это действительно жестко.

Я снова думаю о том, что он говорил про деда и отца. Про зависимость, про алкоголь, который чуть не лишил его магазина. Про то, что он говорил о «неподходящих» женщинах.

Я думаю о его интенсивности, о его страсти, о том, как он смотрел на меня. О голоде в его глазах, когда я к нему прикоснулась. О том, каким сдержанным и отстраненным он кажется.

Он одинок, думаю я. Ужасно, безнадежно одинок — и не знает, что с этим делать.

— У него здесь есть друзья? — спрашиваю. — Кроме Дэна, я имею в виду.

Эйслин морщит нос, раздумывая.

— Хм. Хороший вопрос. Нет, кажется, нет. Он действительно очень замкнутый, как я и говорила. Не подпускает людей близко.

Я почти спрашиваю почему, но, кажется, уже знаю ответ.

Когда он потерял мать, он сбежал в страницы книг. Когда отец пил, он сбежал в магазин и больше из него не выходил.

Он не делится собой с людьми, а наоборот — отгораживается. Его ранили, и он защищается, думаю я.

И тут меня осеняет: его магазин — это единственное, что связывает его с людьми. Это его способ общения. Через страницы тех книг, что он продает.

Я делаю то же самое. Но моя лавка — это не щит. Я приглашаю людей внутрь, хочу, чтобы они приходили. Хочу делиться собой, своей любовью к книгам. Я хочу связи. А он — нет.

Даже его привычка искать удовольствия вне — это его способ отгораживаться. Секс без обязательств. Без привязанности.

Как я уже поняла, он человек «все или ничего». И сейчас он выбрал ничего.

Неудивительно, что он так одинок.

В чем-то мы похожи. А в чем-то — совершенно разные.

— На твоем месте я бы туда не лезла, — предостерегает Эйслин. — Секс, может, и отличный, но семейка Блэквудов… В отношениях они, скажем так, не лучшие.

— Не волнуйся, — говорю я. — Я не собираюсь никуда лезть. Просто любопытно было.

Но это ложь.

Конечно, я об этом думаю.

Может, я только усугубляю свои ошибки, но…

Я ненавижу мысль о том, что Себастиан Блэквуд одинок.

Я ненавижу это всем сердцем.

Глава 16

Ты сегодня выглядела такой бледной. Под глазами тени. Ты в порядке, дорогая К? Х.

Себастиан

Я сижу в своей гостиной, вокруг меня на журнальном столике разбросаны письма Себастиана Блэквуда Первого. Я пытаюсь разобраться в них. Письма не датированы, что усложняет задачу, но, основываясь на содержании, можно примерно выстроить хронологию.