Книжный на левом берегу Сены

Как и Вы, я великая поклонница Джеймса Джойса. Он стал своим человеком в «Шекспире и компании», а «Портрет» относится к числу моих любимых романов. «Улисс» имеет все шансы занять его место, вот почему я предложила опубликовать его, когда стало ясно, что американские издатели лишены такой возможности.

Однако мои старания собрать его полную рукопись наталкиваются на изрядные препятствия ввиду конфискаций, а также затруднений в писательском процессе самого Джойса. Мне стало известно, что Вы располагаете полной копией рукописи. Я буду очень Вам обязана, если Вы сможете послать мне свой экземпляр. Разумеется, я возмещу Вам все расходы и отошлю его назад, как только перепечатаю рукопись.

Очень надеюсь, что Вы заглянете ко мне в лавку, если Ваши разъезды приведут Вас в Париж. Было бы замечательно познакомиться с Вами лично.

С благодарностями и пожеланием всего наилучшего,

искренне Ваша,

Сильвия

Прошел месяц, но никакого ответа от Куинна не поступило. С момента утраты эпизода «Цирцея» перепечатывать рукопись брались еще три машинистки, но и те долго не продержались, зато самой Сильвии удалось отправить Дарантьеру в набор первые части романа, даром что в них зияли пустоты, которые она планировала заполнить, когда из Америки прибудут соответствующие страницы. Когда же Дарантьер прислал ей первую порцию гранок для вычитки, Сильвия была настолько взволнована, что, когда она открывала сверток, руки ее ощутимо дрожали. Она стала издателем! Ах, как великолепны эти страницы. Бумага хрусткая, белейшая; типографская краска такая свеженькая, черная и четкая. Сильвия провела по ним рукой; шелковисто гладкие, они приятно холодили пальцы и тихонько поскрипывали, наполняя ее уши самым успокаивающим звуком на свете.

Джойс явился в лавку день или два спустя, и Сильвия с торжествующей улыбкой вручила ему гранки.

— Ну разве они не великолепны?

В те дни у него сильно слезились глаза, но Сильвия могла бы поклясться, что в этот момент они затуманились слезами еще больше.

— Мое, мое, — тихо повторял он, ласково перелистывая гранки.

— Вы же хотите забрать их домой, как я полагаю? Убедиться, что все правильно?

Листы с типографским текстом так заворожили Джойса, что он только через минуту-другую смог сосредоточиться на вопросе Сильвии. Наконец он прокашлялся и ответил:

— Да, спасибо.

Вечер выдался теплый, и Сильвия решила выкурить сигаретку на крыльце лавки. Джойс присоединился к ней, и оба принялись разглядывать прохожих на улице Дюпюитрена.

— Как у нас сегодня с Леопольдами? — спросил он.

— Пока ни одного.

То было одно из их любимых развлечений, Сильвия с Джойсом уже множество раз играли так на пороге лавки и в уличных кафе на перекрестке: они высматривали в потоке прохожих тех, кто внешне напоминал Леопольда Блума, Стивена Дедала, Герти Макдауэлл и прочих персонажей «Улисса». И поскольку Джойс нигде не описывал своих героев в общепринятой манере, в игре они полагались скорее на собственные впечатления и облик незнакомцев. Стивены виделись им в целом молодыми, голодными и напряженными, точно сжатая пружина; Леопольды — ближе к среднему возрасту, более апатичные и упитанные; в Герти годились уверенные в себе девушки, которые не смущались тем, что их рассматривают, а могли и сами бросить дерзкий взгляд в ответ.

— Сегодня по дороге сюда мне возле 'ecole^[93] попался очень подходящий Леопольд в некогда пристойном, но теперь чуть потрепанном пальто, он шел, похлопывая себя по ноге свернутой газетой.

— Видели вы ясеневые трости у кого-нибудь еще в Париже? Я все жду, когда они войдут в моду.

— Моя дорогая мисс Бич, некоторые пристрастия чересчур уникальны, чтобы их перенимала толпа.

Она захихикала, но вдруг затаила дыхание.

— Взгляните-ка! Вон Молли Блум.

Джойс перевел взгляд туда, куда указывала Сильвия, на рослую женщину с пышными, напоминающими гитару формами; она шла вниз по улице, и — только представьте! — за ее ухом в прядях длинных каштановых волос алела роза.

— Господи, и идет со стороны театра. Возможно, она оперная дива?

— Не иначе.

— Доброе предзнаменование. — Джойс обожал оперу. С Моцартом и Розетти он был знаком так же хорошо, как с Гомером и Теннисоном.

— Очень доброе, — согласилась Сильвия, когда женщина прошествовала мимо них к восьмому дому, едва ли взглянув в их сторону, но оставляя за собой шлейф терпких духов с нотами розы. — Кстати, о добрых знаках: мы с Адриенной получили уже двадцать ответов на письма с предложением подписаться на «Улисса», и это помимо той дюжины, что удалось собрать среди наших любимых клиентов в Париже. И знаете, все в предвкушении, всем хочется поскорее прочитать ваш роман целиком. Включая и Уильяма Батлера Йейтса.

Одна мысль, что она самолично пошлет произведение Джеймса Джойса писателям вроде Йейтса, заставляла Сильвию трепетать.

— Вообще-то, с учетом такого количества откликов на подписку, я не удивлюсь, если нам сразу же потребуется второй тираж.

Они решили первым тиражом напечатать тысячу экземпляров, из них сотню на лучшей голландской бумаге и с автографом автора, по цене 350 франков, еще полторы сотни на хлопковом верже д'Аркез, по 250 франков, а остальной тираж — на обычной бумаге, по 150 франков. Все книги будут в бумажной обложке, которой методом литографии придадут синий цвет, в точности как у греческого флага, — во всяком случае, таков был план. Сильвии с Морисом Дарантьером еще предстояло подобрать краску нужного оттенка.

— А от Шоу что-нибудь слышно?

— Пока нет, но уверена, что он откликнется.

Сильвия не очень понимала, почему Джойса так волнует реакция Джорджа Бернарда Шоу на личное письмо и просьбу о подписке; он вообще не желал, чтобы они обращались к великому драматургу, его же соотечественнику, но Сильвия настояла.

— Он недолюбливает меня, — еще тогда предупреждал Джойс.

— Уверена, он не допустит, чтобы его антипатия влияла на покупку книги.

— Хотите пари? Если он отзовется и будет любезен или выразит желание купить роман, вы выиграли, и с меня обед в ресторане «Максим». Если же он промолчит или выкажет истинные недобрые чувства ко мне, тогда обед с вас.

— Я принимаю ваши условия.

Они скрепили пари рукопожатием.

— Я уже прямо чувствую вкус черепахового супа, — ухмыльнулся Джойс.

Пока они ожидали ответа от Шоу, он проводил время за правкой гранок из Дижона. Спустя несколько дней он вернул в «Шекспира и компанию» вычитанные страницы, все исчерканные каракулями, отметками и крестами, перечеркивавшими целые абзацы.

Когда-то белоснежная, хрустящая бумага под руками писателя стала серой и мягкой. У Сильвии упало сердце.

— Господи, надеюсь, он сможет внести все правки, — только и вымолвила она.

— Я в этом просто уверен. Я и в «Портрет» вносил правки на стадии набора.

И все же Сильвия чувствовала, что должна лично переговорить с Морисом. Он и так сделал ей огромное одолжение, согласившись печатать роман наудачу, даже не попросив никакой платы вперед.

— Ты должна угостить его отличным обедом, — посоветовала Адриенна.

— Мне сейчас только и не хватало, что новых расходов.

Пока от клиентов не поступили деньги за роман, Сильвии не на что было устраивать обеды.

— А оно бы стоило того. Морис обожает хорошую кухню и хорошие вина. Я знаю одно подходящее местечко в Дижоне.

— Ты же поедешь со мной?

Адриенна цокнула языком, затем нежно поцеловала Сильвию.

— Ну конечно.

Всю дорогу в поезде Сильвия нервничала и не выпускала из рук сигарету, прикуривая одну от другой, но, как ни претило ей, что пальцы пропитываются табачным дымом, остановиться не могла. Когда они посреди грохота и лязга типографских машин предстали перед высоким жилистым печатником с набриолиненными иссиня-черными волосами, у Сильвии во рту стало сухо, как в пустыне. Морис приветствовал Адриенну как старого доброго друга, крепко обняв ее и дважды расцеловав в обе щеки; щекам Сильвии, которую печатник видел всего второй раз, досталось по одному поцелую. При их первой встрече несколько месяцев назад, когда Сильвия объяснила, что ему предстоит печатать запрещенный в Соединенных Штатах роман, его глаза озорно загорелись и, к ее великому облегчению, он подытожил: