Книжный на левом берегу Сены

Сильвия только засмеялась и смахнула несколько набежавших слезинок.

— Вам, Боб, все дозволено. Вы вольны говорить все, что только захотите. — Хотя мне довелось случайно узнать, что ваш брак создает больше сложностей, чем выгод. Сильвия уже запуталась в соперничестве Боба, Брайхер и Х. Д.: они так часто менялись постелями, что это становилось уже ни на что не похоже.

— Я всегда так делаю, разве нет?

Еще больше рассмеявшись и снова обнимая его, Сильвия сказала:

— И слава богу. Уверена, ваш «Контакт эдишнс» ожидает огромный успех.

Дела у издательства, которое Боб открыл на деньги Брайхер, и правда шли очень хорошо; Уильям Карлос Уильямс уже пообещал ему свой следующий стихотворный сборник, а Хемингуэй подумывал отдать свой сборник рассказов.

Хотя большинство подписчиков на «Улисса» платили только аванс, а не всю стоимость, сердце Сильвии радовалось, когда от их местных французских и американских друзей поступали всё новые заказы, а также — неожиданно — от писателей и других видных персон из-за рубежа, в том числе от Т. С. Элиота, Т. Е. Лоуренса^[99], У. Б. Йейтса, Уинстона Черчилля и Уоллеса Стивенса. Даже американские издатели Бен Хюбш и Альфред Кнопф, отказавшиеся выпускать «Улисса», захотели приобрести по экземпляру в свои частные библиотеки.

А потом пришел долгожданный ответ от Бернарда Шоу, который написал Сильвии длинное письмо с подробными объяснениями, почему не будет покупать «Улисса»: он уже прочитал часть романа в журналах и пришел к выводу, что перед ним «отталкивающая картина отвратительной фазы цивилизации», несмотря на то что он «сам исходил те улицы и знаю те лавки… я еще в двадцатилетнем возрасте бежал от всего этого в Англию». В его с Джойсом родной Ирландии, заявлял он, «стараются отмыть кота, тыкая носом в его собственное дерьмо», в чем, собственно, и состоял замысел Джойса в его романе. Но Сильвии больше всего нравилась концовка письма: «Я уже пожилой ирландский джентльмен, и, если вы воображаете, что какой-нибудь ирландец, а тем более пожилой, выложит за подобную книжку сто пятьдесят франков, значит, вы плохо знаете моих соотечественников».

Джойс читал и перечитывал письмо посреди кучи коробок с книгами и всяческими безделушками, которые Сильвия с Мюсрин целый день распаковывали и расставляли в новой лавке по улице Одеон.

— Похоже, вы должны мне обед, — сказал Джойс.

— Ничего не знаю, — тут же ответила Сильвия. — Может, его письмо и полно критики, но он явно считает вас писателем, заслуживающим внимания, если он потратил столько времени на объяснения, почему не купит вашу книгу. И потом, само письмо уморительно.

Она все утро хихикала над оборотами речи Шоу. Сейчас она встала в театральную позу и, приложив руку ко лбу, произнесла грубым голосом, старательно имитируя сильный ирландский акцент:

— Я ирландский джентльмен. Кхе-кхе. Джентльмен, говорю.

Кот Лаки выпрыгнул из коробки и стал тереться о ноги Сильвии, а она, смеясь, взяла его на руки и ткнулась своим носом в его, приговаривая:

— Ну-с, Лаки, а ты что скажешь мистеру Бернарду Шоу, ирландскому джентльмену?

Джойс улыбнулся.

— Вы очень похоже его изображаете.

— Однако мы никогда не встречались.

Поглаживая мягкую шерстку Лаки между ушами, она продолжала:

— Обед, как я догадываюсь, в «Максиме», верно? Разве что придется подождать, пока я залатаю дыру в кошельке.

— Я само терпение.

— У нас есть и другие победы, которые тоже можно отпраздновать, — сказала Сильвия, впервые за последние недели чувствуя легкость на сердце. Помогало и то, что Джойс собственной персоной стоял у нее в лавке, напоминая ей, что он реален, и его книга реальна, и она великолепна, и Сильвия ее издаст.

— Ларбо написал, что он с головой в работе над французским переводом и рассчитывает осенью устроить чтения у Адриенны в лавке, и… — для пущего эффекта Сильвия сделала паузу, — месье Дарантьер напал на след превосходной типографской краски для обложки! Один его германский партнер написал, что нашел оттенок точь-в-точь как на греческом флаге, а Дарантьер все равно собирался туда по рабочим делам, так что он на месте оценит, то ли это, что нам надо.

— Каэтан Тиенский улыбается нам с небес.

— Боюсь, я подзабыла, кто есть кто из святых. Меня растили пресвитерианкой.

— Он покровитель доброй удачи. И Аргентины.

Она засмеялась.

— Хотите сказать, в Аргентине полно везучих счастливчиков?

— Почему бы и нет? Надо бы нам с миссис Джойс съездить и лично проверить. Я читал, что там очень красиво.

Как это ни претило Сильвии, но пришлось продолжить:

— Так вот, возвращаясь к Дарантьеру, думаю, мой долг предупредить вас, что все исправления, которые вы вносите, существенно увеличат затраты на печать. Я-то сама не против, но вам, думаю, надо иметь в виду, что вы не сможете рассчитывать на прибыль, если все деньги за подписку уйдут на правку печатных форм.

Он вздохнул — в последнее время Сильвия замечала, что он большой любитель повздыхать, — и ответил, пожав плечами:

— Мне важнее, чтобы в книге было все правильно, чем чтобы мы обогатились.

Сильвия и сама так считала.

Но в этом случае чего же он поспорил на обед в «Максиме»?

Глава 13

В июле, на неделе между Днем независимости и Днем взятия Бастилии, прежде чем летний зной успел выгнать всех парижских друзей на поиски прохлады, кого в горы, а кого на побережье, состоялось официальное открытие «Шекспира и компании» в новом помещении через дорогу от «Ля мезон».

Валери Ларбо по такому случаю приехал из Виши, и под вечер, когда тени начали удлиняться, а со стороны театра «Одеон» дул легкий бриз, все ближайшие друзья Сильвии и Адриенны собрались в лавке поднять бокалы шампанского и пожелать ее хозяйке всего наилучшего. При виде заполонившей улицу оживленной толпы писателей, французских и американских, читателей, музыкантов, художников, эмигрантов и любопытствующих жителей квартала Адриенна весело прощебетала:

— Не удивлюсь, если подумают, что здесь открывается выставка сокровищ Лувра.

Они чокнулись бокалами с Сильвией.

— Ты превзошла себя, — сказала Андриенна, любуясь роскошным столом, который ломился от изобилия летних фруктов, искусно вырезанных в форме забавных зверушек или уложенных в виде диковинных цветков; здесь были и разнообразные сыры, хлеба, saucissons^[100] и салаты, а посреди всего этого великолепия гордо возвышался pi`ece de r'esistance^[101] — испеченный Адриенной огромных размеров двухъярусный торт в форме двух книг: «Автобиографии» Бенджамина Франклина и «Листьев травы» Уолта Уитмена. За последние пару дней Сильвия не раз слышала, как Адриенна ругается на помадку для торта, а готовые «книги» пришлось держать в леднике у Мишеля, чтобы не подтаяли, но выглядели они сногсшибательно.