Кнопка Возврата

Кто-то поднимался на лифте.

Уткин несколько раз дернул за ручку двери. Забыв про звонок, застучал по ней кулаками.

Лифт остановился. Из него вышел уже знакомый сосед Петров-Иванов.

Остановился на Уткине ничего не выражающим взглядом.

– Натурный эксперимент, - шепнул ему Уткин.
– И будьте внимательны. Нас снимает скрытая камера.

– Продолжайте, - кивнул сосед и отвернулся, гремя ключами.

Кристина выглянула в приоткрытую дверь, одетая в джинсы и ту самую маечку.

– Ты какой-то рассеянный, дядя Паша, но я здесь не виновата. Надень штаны.

Глядя на одетую Кристину, Уткин смутился, ему хотелось прикрыться.

– Ошибся дверью, - он стал объяснять.
– Направо комната, налево выход... Хотел направо, повернул налево. Так бывает.

***

На Уткина снова напали. Не битой по голове, а в лицо из баллончика, вариант более гуманный, хотя не сказать чтобы совсем приятный.

Крепко схватили и, удерживая, обыскали.

– У меня нет того, что вам нужно, - хотел сказать Уткин, но промолчал.

И напавшие отпустили его, не задавая вопросов.

Это удачно получилось, что пульт оказался сейчас у Кристины - временно перешел к ней, Уткин надеялся, что временно. Кристине он позвонил через два дня, как вроде и договаривались.

– Как там поживает мой гаджет?
– спросил вроде бы непринужденно, с легкостью этакой в слове "мой", но начало оказалось неудачным.

– Почему "твой", дядя Никита все-таки был мой дядя.

– Пусть будет "наш".

– И не наш тоже, а фирмы. Они звонили, просили вернуть.

– И ты вернула?

– Это было еще, когда мы все думали, что он потерялся.

– А теперь собираешься вернуть?

– Подумаю.

– Давай, подумаем вместе, - попробовал пошутить Уткин.

– Хочешь думать, думай, я тебе не мешаю.

– Мы бы могли вместе его использовать. Например, одну неделю ты, другую - я.

– Спасибо! Возьмешь свою кнопку и заставишь меня опять выделываться. Извращенец.

– Ничего кроме того, что ты сама хотела, - в сердцах заявил Уткин.

– Иди к черту, - и она повесила трубку.

Уткин звонил еще, но каждый раз не мог произнести ни одного слова по делу, говорил о погоде, о котиках, рассказывал анекдоты, чувствуя себя идиотом. Что ж, девочка хорошо научилась работать кнопкой. Дошло до того, что Уткин вообще не мог позвонить. Брал трубку, но набрать номер никак не получалось. Бродил пальцем по клавиатуре, все время сбиваясь. Ткнув на соседнюю строчку в адресном списке (что-то такое уже случалось с ним раньше) вызвал Льва Николаевича, начальника. Оба удивились, но пообщались какое-то время. Уткин спросил, можно ли надеяться на прекращение вынужденного отпуска, получил обнадеживающий ответ. Будем надеяться, сказал Уткин. Нет худа без добра, сказал Лев Николаевич, подводя итог. А может, это самим Уткиным было сказано. Кладя трубку в карман, он уже не помнил, кем именно, как и не представлял, в чем заключалось это упомянутое добро.

Итак, стало понятно, что телефонные звонки не имеют перспективы. Уткин решил поговорить с Кристиной лично и откровенно. Пришел, постоял какое-то время у двери, потянулся рукой к звонку и, охваченный внезапной робостью, убрал руку. Повторил попытку с тем же результатом. Следовало думать, что Кристина, когда открывает ему дверь и видит его на пороге, нажимает кнопку возврата. Неужели ее неприятие Уткина так категорично? А ведь казалось, что им было хорошо вместе. По крайней мере два раза А может быть, дело в том, что брат Алексей, то есть не брат, конечно, а папа сейчас там рядом? Или не Алексей, а кто-то еще, в присутствии которого визит Уткина оказывается резко нежелательным. Или даже, хотя не хотелось об этом думать, кто-то из недругов проник в квартиру, завладел гаджетом, но не успел уйти и держит там оборону.

Число вариантов множилось, Уткин терялся в догадках. В это время открылась дверь девяносто шестой квартиры. Оттуда вышел сосед Петров-Иванов. Они поздоровались, и Уткину пришла в голову мысль.

– Можно вас попросить об одном одолжении?
– обратился он к Петров-Иванову.
– Позвоните, пожалуйста, в эту дверь. Только не сейчас, а секунд через двадцать, и спросите Алексея Дмитриевича.

– Через двадцать секунд?
– переспросил сосед.

– Через двадцать после того, как я дам отмашку, - подтвердил Уткин.

Двадцать секунд нужно было, чтобы лишить кнопку возможности влиять на действия Уткина. Отмашка дана, задача поставлена, и возврат на несколько секунд уже ничего изменить не сможет.

– А что дальше?
– резонно поинтересовался Петров-Иванов.

– Дальше я подключусь, - сказал Уткин.- И еще: если я за эти двадцать секунд попрошу изменить эти мои установки, не надо меня слушать. Что бы я ни говорил, не надо.

– Опять натурный эксперимент?
– спросил Петров-Иванов (надо бы все-таки нам познакомиться, подумал Уткин).

– Опять, - подтвердил он.
– И не забудьте про скрытую камеру.

– Я готов, - сказал сосед и посмотрел на часы.

– Тогда начали, - Уткин махнул рукой.

Глядя на часы, сосед начал считать секунды.

– Подождите, - он опустил руку с часами.
– Его ведь сейчас нет, Алексея Дмитриевича.

– Это все равно, - сказал Уткин.

– А двадцать секунд уже прошли, - сказал Петров-Иванов.

– Повторим, - вздохнул Уткин, и дал отмашку.

– Голова болит, - удивленно произнес Петров-Иванов.

– Не обращайте внимания.

– Вы мне не говорили, что будет болеть голова.

– А она и не должна болеть.

– Не должна, но болит. Вы уверены, что этот эксперимент не вреден для здоровья?

– Каким образом? Вы подходите, нажимаете кнопку. Какой тут может быть вред для здоровья?

– Не может, - вздохнул Петров-Иванов и посмотрел на часы.
– А двадцать секунд опять прошли.

– В следующий раз не обращайте внимания. Главное, чтобы прошло не меньше двадцати секунд.

– А вы четче формулируйте, - сказал Петров-Иванов.

– И давайте, наконец, познакомимся, - предложил Уткин.
– Меня зовут Павел... Андреевич, - добавил он после легкой паузы.

– Очень приятно, а я - Сергей Петрович.

– Голова не болит, Сергей Петрович?

– Спасибо, не болит, Павел Андреевич.

– Тогда, Сергей Петрович, давайте, еще раз, последний, - сказал Уткин, уже готовый отказаться от бесплодной затеи.

– А теперь меня тошнит, - пожаловался Сергей Петрович, но все же шагнул к двери и нажал кнопку звонка.