Княгинины ловы

– И зятя не вини, сама она к нему больному пришла да погреть прилегла, - добавил Мстислав, оборотясь к Давыду.

«Откуда он знает все?
– подивился Чернореченский князь.
– Видать, не только Забава для тестя при Елене наушничала, у него и в Бежске при дворе свои людишки есть. А может, и у меня в Чернореченске?...»

– Так вот, как оженили мы Давыдку, - продолжил Залесский князь, - заозерские на Утицу татей навели, гостей моих грабить стали. Разъярился я: к ним жито возим, а они нам же и пакостят! Ну, я торговлю быстро прикрыл, не хотят по-хорошему, пусть голодают.

– Да с чего ты взял, что татей бежские привели, что они сами не могли объявиться?
– не унимался Давыд.

– Знаю!
– уверенно заявил Мстислав, но объяснять ничего не стал.

– То правда, - закивал Вышата.
– Мы двух татей в лесу споймали, так по их байке следы в Бежск ведут, больше некуда.

Давыд молчал, насупившись, по-прежнему бросая злые взгляды на Димитрия, видно было, что внутри у него клокочет буря, не находя выхода наружу. Опрокинув чарку, он перегнулся через стол и громко, чтобы все слышали, обратился к Чернореченскому князю:

– А что, зятек, не хочешь ли побороться, силушкой померяться?!

Все разом замолчали, с любопытством глядя на Димитрия.

– Отчего ж не побороться?
– принял тот вызов.
– В охапки али за руки [2]?

– В обхват [3], - за сына ответил Мстислав, глаза его уже блестели веселым азартом, - и под ноги не подбивать. Да осторожней там, чтоб водимые не рыдали!

Димитрий с Давыдом, скинув свиты и рубахи, неспешно вышли в середину круга, образованного зрителями. «Вот интересно: мы сейчас из-за Елены схватимся или из-за Улиты?» - усмехнулся про себя Чернореченский князь.

– Может, за руки лучше?
– с озабоченным видом подбежал к Димитрию Превак, - ведь грудь-то разодранная, еще не зажила.

– Сдюжу, - отмахнулся князь.

Мстислав, как хозяин, дал знак, чтобы сходились. Соперники сцепили руки за спинами друг друга в крепкое объятье. Схватка началась. Оба с силой давили на шею и ребра противника, пытаясь опрокинуть. Лица покраснели от натуги. Сначала Димитрий был уверен, что легко поборет Давыда, и ему не терпелось проучить задиру. Но шурин оказался крепче, чем казался на первый взгляд, он буквально врос в землю, не желая уступать. Чувствовался большой опыт: Давыд борьбу любил и знал в ней толк. Не в силах сдвинуть соперника с места, оба молодца стали постепенно выдыхаться. И теперь дело было уже не в умении, а в выносливости. Чернореченский князь почувствовал, что хватка шурина слабеет, еще немного, и Димитрий сможет повалить его на спину. Тогда бой будет закончен. Он собрал последние силы и навалился, что есть мочи. Давыд зарычал от досады, понимая, что проигрывает. Вдруг Димитрий ослабил хватку и тут же оказался на земле, прижатый коленом противника. Сияющий от счастья Давыд слез с зятя и подал Димитрию руку, чтобы тот тоже поднялся.

– Силен ты, как тур, уж думал и не осилю, - уважительно похлопал шурин Чернореченского князя по плечу.

Краем глаза Димитрий увидел раздосадованное лицо Вышаты.

– Ну, теперь по чарочке, - подлетел Жирослав, усаживая бывших соперников рядом.
– Хороши, ох, хороши!

– Моего еще никто на лопатки не уложил, - горделиво выпрямил спину Мстислав.
– С детства уперт был.

– То наш еще после болезни не оправился, медведица его весной подрала, да сеча какая давеча была, а то бы...
– под нос себе ворчал Вышата. Он так раздосадовался, что на него больно было смотреть. К нему, бесцеремонно отодвигая Первака, подсел Жирослав.

– Дочек-то всех замуж выдал?
– поинтересовался он у чернореченского воеводы.

– Всех, - выдохнул Вышата.

– Так довольный должен ходить. А ты кислый сидишь. А у меня вот беда. Единственная дщерь, Светланушка моя, в монастырь собралась. Отговорить не смогли. Одна надежда на игуменью. Она обещала помочь. Говорит: «С постригом повременим, пусть послушницей походит, откормим, похорошеет. А там жениха засылай, Богородице поклониться. Ежели понравятся друг другу, так невестой уедет, а ежели нет - так смирись. Стало быть, ей Богом грехи мира отмаливать предназначено. На путь подвижницы, как Ефросинья Полоцкая [4], станет». Вот как.

Жирослав отер потные ладони о колени.

– Ну, так радоваться надо. Праведница в семье будет, - похлопал его по спине Вышата.

– Да как радоваться? Это у тебя полон дом девок был, а у меня она одна - кровиночка. И внучат хочется. Эх, - залесский боярин махнул рукой.
– Давайте еще выпьем!

Меж тем вслед за князьями начали меряться силами дружинники. Все опять повскакивали с мест, с азартом наблюдая за поединками. За столом остались сидеть только Димитрий с Давыдом. Шурин по-дружески склоняясь к зятю, подливал хмельного.

– Знаешь, как я в Улитку-то влип?
– зашептал он Димитрию на ухо, оглядываясь.

– Ну?
– пьяно хлопая веками, подбодрил зять рассказчика.

– Водимая как моя померла, так я загрустил, крепко загрустил. А тут Ростислав малой на ловы зовет. Поехал развеяться. Приняли меня там хорошо. Найден этот уж такой обходительный был.

«А на меня-то сразу волком глядел», - вспомнилось Димитрию.

– А вдова такая ласковая да все понимающая. Говорит, как мужа схоронила, так тоже в печали была, места себе не находила. Поплакали мы вместе. И такая она мне теплая да домашняя показалась. Вот, думаю, и мамка для сироток моих, а сам и говорю: « Пойдешь за меня?» А она: «Пойду, да только отец тебе не дозволит в жены меня взять». «Почему?» - спрашиваю. «Слава обо мне дурная идет». Да про братца мужа покойного, Олега, начала рассказывать, как он ей вредит.

– И мне про то в уши дула.

– Ну, отец с братом и вправду стеной встали. Мать и та сказала: «Прокляну». Куда ж деваться, пришлось отступиться. Страдал, что лгуном оказался, пока о тебе, зятек, да об Улите весточка не пришла. Думал, ты,

злодей, вдовицу соблазнил, а выходит, она тебя... Еще надо выпить.

И они с Димитрием накатили по чарке.

– На Бежск, Димитрий, ратью пойдешь?
– раздался голос Мстислава. Он тихо стоял за спинами молодых князей.

– Нет, - твердо ответил Чернореченский князь.

– Что ж так?
– повел бровью Мстислав.

– Ростислава жаль, не виноват он ни в чем. Его за что наказывать?

– Что ж, справедливо. Только еще хлебнем мы от такого соседства, не успокоится она, так и будет пакостить.

– Бабы я не боюсь.

– Это верно. А полюбовничка ее завтра в Михайловом скиту схороним.

– В каком скиту?
– вдруг вспомнилось Димитрию.

– В Михайловом, здесь недалече.

– А там старичок такой смешной живет, в Иерусалим еще, говорит, ходил?
– Димитрий понял, что не знает имени старика.

– Не старичок, а старец Савватий, - с укоризной исправил его тесть.
– И в Град Божий он ходил.

– А дозволь мне завтра к нему с Еленой съездить. Обещался я.

– Дозволяю, конечно, только болен он очень. Лежит на смертном одре, не двигается да никого не узнает. Ждем, что преставится.

– Опоздал, - расстроился Димитрий.
– Ну, все равно, съездим.

– Может, еще по чарочке?
– предложил Мстислав.

– Нет, не прогневайся, поедем уж мы на свой берег. Поутру дел много.