Князь Арнаут

— Может быть, сейчас?

— Нет, — покачала головой княгиня. — Не успеем, скоро пост. Да к тому же... Нет... пока тётушка Мелисс всем распоряжается в Иерусалиме, она не допустит. К тому же, если ей станет известно, кто мой избранник, она постарается уничтожить тебя. В тот раз её наймитам не удалось зарезать тебя во дворце, как видишь, она извлекла из этого урок...

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что? — удивилась Констанс. — Да ничего, просто на сей раз она обратилась к профессионалам. Их услуги стоят больших денег, но зато деньги эти никогда не бывают потрачены зря. Ведь известно, что ассасины всегда добиваются своего. Не в первый, так во второй, не во второй, так в третий раз.

Тут Ренольд в очередной раз продемонстрировал, что он настоящий рыцарь, сын своего народа и времени.

— Пусть только сунутся! — закричал он. — Я пройду через Носайрийские горы и приведу их в чувство!

— О, милый мой Рено! — воскликнула Констанс. — Ты ещё так мало живёшь на Востоке! Ассасинов невозможно уничтожить. Они спрячутся, если ты придёшь с большим войском. Если же дружина твоя окажется недостаточно сильной, они нападут из-за угла и разгромят тебя. Если же тебе удастся убить всех их, из Вавилонии пришлют новых. И те станут ненавидеть франков, как нынешние ненавидят своих...

Пилигрим никак не мог взять в толк, зачем неверным убивать неверных? Ему даже и не приходило в голову, что для суннитского халифа Багдада, а значит, и для мусульманских правителей Сирии ассасины ещё большие неверные, чем лично он, Ренольд Шатийонский [81] .

Констанс, разумеется, также не видела разницы между различными доктринами ислама. Однако она родилась и выросла на Востоке, и это научило её смотреть на вещи под иным углом, чем привыкли прямолинейные заморские пилигримы. Словом, она, по крайней мере, понимала, что не всё так просто.

81

Для более подробной информации об ассасинах см. комментарий 16.

— Когда я была ещё совсем маленькая, — объясняла княгиня, — не кто иной, как мой дед, король Бальдуэн Второй, спас их вождя. Неверные выгнали их из Алеппо, а князь Дамаска послал войско к их крепости Баниас. Король пришёл с большой дружиной и взял Баниас себе, а Исмаэлю, так звали их предводителя, дал нынешнее место, замки Каф и Кадмус, а уж после они захватили Масьяф и обосновались в нём. Мой дед понимал, что они будут большей угрозой для своих, чем для христиан.

Ренольд не спешил соглашаться.

— Ничего себе! — воскликнул он. — А если они воткнут нож в спину...

Он хотел закончить: «...и мне?!», но не сделал этого, не желая выглядеть трусом. Именно трусостью франки частенько называли элементарную осторожность.

— Давай-ка лучше подумаем о другом, — предложила Констанс. — Ты можешь вспомнить, как выглядела та пластинка, которую твой слуга нашёл в мехе из-под вина?

— Да... разумеется... — ответил пилигрим. Он решительно не мог понять, что задумала княгиня.

— У нас во дворце есть человек, который умеет хорошо рисовать и резать по кости, дереву и даже металлу, — продолжала Констанс. — Ты расскажешь ему, как выглядела пластинка, а он сделает копию...

— Но я же не знаю, что было на ней написано! — воскликнул Ренольд. — Я хорошо помню её форму и ещё тот значок, что я видел на обратной стороне. Его величество показывал мне такой же, только серебряный...

— Прекрасно! — просияла княгиня. — Просто прекрасно! Большего и не нужно!

— Как это?

— Очень просто! — Перед Ренольдом вновь предстала Беллона. Молодой сеньор из Шатийона не слишком-то усердствовал в молениях, но тут ему волей-неволей второй раз за вечер захотелось перекреститься, увидев дьявольский огонь в глазах своей возлюбленной. — Что написать, я подумаю... Да и думать нечего! Нет, тётушка Мелисс ещё очень пожалеет, что позвала меня в Триполи. Я слышала краем уха, как она говорила тётушке Одьерн про коронацию... Воображаешь, милый, она задумала короноваться вместе со своим сыночком?! [82]

82

После смерти Фульке Мелисанда короновалась вместе с тринадцатилетним сыном, и все эти годы и формально и фактически являлась соправительницей. (Она подписывалась — Dei gratia Jerusolimorum regina, что означало: милостью Божьей королева Иерусалима. Бальдуэн же пользовался более длинной формулой — Per gratiam Dei in sancta civitate Hirusalem Latinorum Rex quartis — милостью Божьей четвёртый король латинян в святом городе Иерусалиме.) Теперь отрок вошёл в возраст, когда вполне мог править самостоятельно. Если бы матери удалось осуществить совместную коронацию, Мелисанда закрепила бы своё положение и на будущее.

Ренольд пожал плечами:

— Ну... а почему бы им...

— Что ты такое говоришь? — В голосе Констанс зазвучали металлические нотки. — Ты сам хотел бы, чтобы кроме меня и тебя в Антиохии правила бы, ну, скажем... моя матушка? Можешь не отвечать, я догадалась по твоим глазам.

— Но... но... он же король в конце-то концов?! — не сдавался Ренольд. — Он может поступить, как пожелает...

Почувствовав на себе пристальный взгляд княгини, рыцарь умолк, он понял, что женщина собирается сказать ему что-то важное.

— Может, — согласилась она. — Но для этого его, пожалуй, стоит немного подтолкнуть.

— Как?!

— А вот это будет зависеть от того, что будет в письме Нураддина к королеве... — На губах Констанс заиграла хищная улыбка. — Да, да! Я теперь уже точно знаю, что было написано на той пластинке! Я даже знаю, для чего тётушка Мелисс хочет короноваться вместе с сыном!

— Для чего? — Ренольд решительно не понимал, что задумала возлюбленная. — Наверное, чтобы держать его в узде? Но зачем ей для этого Нураддин?

— Держать в узде? — переспросила Констанс. — Хорошо замечено! Но не только для того. Королева, я уверена в этом, пожелает уведомить короля язычников, что ей потребуется его помощь на случай, если... если ей вздумается заменить на престоле одного сына другим! Как королева она ведь может править и одна, например, от имени Аморика. Ему уже пятнадцать. Она вполне может попытаться сделать королём его!

— Но бароны...

— Часть их, в основном южане, за неё. — Констанс оказалась неплохо осведомлённой в вопросах внутренней политики королевства. — Другая, те, у которых имения в Галилее, против. Но у неё — патриарх. Монсеньор Фульке... Фульке... хм... благочестивая и христианнейшая королева протолкнула его на этот пост, наверное, чтобы не спутать в постели с мужем! Он встанет за неё горой. А он кое-что может, например, отлучить от церкви правителя. Закрыть храмы в его владениях...

Подумав о том, что до такого вряд ли дойдёт, потому что папе Евгению не нужен раскол между светской и духовной властью в Утремере, Констанс медленно покачала головой из стороны в сторону [83] .

— Впрочем, это уже дело моего кузена, — продолжала она. — Но я не думаю, что он придёт в восторг, если сумеет перехватить такое письмо.

— Но как всё устроить?

— Об этом мы подумаем позже, — сказала княгиня. — Главное не то, как оно попадёт к нему, а то, что оно к нему попадёт.

83

В 1127 г. во время ссоры между отцом Констанс, князем Боэмундом II, и графом Эдессы, Жосленом I, последний совершил ряд рейдов на пограничные деревни княжества, за что патриарх Бернар, под чьим духовным патронажем находилась не только Антиохия, но также Триполи и Эдесса, наложил интердикт на все графство Жослена. Тем не менее это не помогло. Понадобилось личное вмешательство короля Бальдуэна II для того, чтобы помирить властителей Антиохии и Эдессы.

— А если король не поверит?

— Поверит! — усмехнулась Констанс. — Захочет поверить! Я видела, что матушкина опека ему поперёк горла. Если он не полный дурак, то поймёт, что это его шанс. Главное для моего кузена, найти повод, чтобы не допустить совместной коронации... Ох и пожалеет же тётушка Мелисс, что пригласила меня в Триполи! Недолго ей и милейшей тётушке Одьерн праздновать победу. Впрочем, на графиню нам наплевать. Главное, что Мелисанда не простит сыну такой подлости, как отрешение её от власти. Они никогда уже не будут близки, и он никогда уж не станет выполнять её пожелания. И поверь, его величеству очень скоро станет не до нас, и вот тогда наступит наш час!