Князь Изгой

— Держи ковригу, Блуд. Кушай-скушай, да чаю отпей.

Горын исчез чтобы не нервировать пациента. Руки гостю развязал, ибо представление плохой-хороший полицейский закончилось, и Блуд старательно «вываливал» информацию так что не остановить.

— Давай ка ещё раз. Кто я таков?

— Мстислав Сергеевич, князь Воротынский.

— Из Глуховских князей?

Тот снова мелко, угодливо закивал.

— Отец мой, Сергей Александрович, а нынешний князь, Михаил Семёнович, приходится двоюродным дядей? Воротынск же, мне не в удел дан, а в корм. Верно сие?

— Истинная правда.

— Молодец, Блуд. Не ври, да по чести отвечай, глядишь и до утра доживёшь. Давай ещё раз про мою дружину. Сколько говоришь тама гридней было, да откуда они?

— Не ведаю, то. Князь, ты же сам лучше меня знаешь, пошто…

— Молчать! — заорал я. — Отвечать, что ведаешь.

— Жита, да мяса вяленного обговаривали на пять десятков. Усё тебе в Лободине передал, а с тех пор до сего дня не видал тебя. Узрел, что при тебе токмо две ладьи было, а уж сколь в них воев, не считал. Мыслю всё же десятков пять, али шесть. Не боле.

— Добро. И кто ратный воевода при мне был? Где лошади?

— Не ведаю сие. Вот тебе на то истинный крест. Токмо слыхивал, есм у тебя побратим.

— И кто он? — я подтянулся ближе.

— Радим, боярин Пронский.

— А про судьбу воев битых, ведаешь?

Он опустил глаза, взял паузу:

— Охолопили твоих воев.

— Бают, их на холопский торг в Воргол свезли. Слыхал про то?

— В корчме глаголили. Но то пустое. Разве тако можно? Басурманам продавать люд православный.

— Выходит можно, — я резко встал, подошёл к нему и, наклонившись, взглянул в глаза. — Кому донести то на меня хотел?

Блуд сжался, будто ожидая удара, едва слышно ответил:

— Боярин Берислав посулил тому, кто укажет, где ты укрылся, пятнадцать рублёв новгородских.

— Пятнадцать рублей?!

— Тако и есм.

— И когда ты про сие слышал?

— В грязень. [2] Аккурат через седмицу как твою дружину побили.

А неплохо я его «прокачал». Вопрос, что с ним теперь делать? Сейчас он напуган, а завтра оклемается и побежит сдавать за денежку, за немалую по местным меркам денежку. Правильнее всего от него избавиться от греха подальше, но не хочу с грязного дела жизнь новую начинать. По сути, ничего страшного купец не сделал, наоборот припасы мне доставил, кое какую конфиденциальную информацию по городу слил. То есть, узнай о его шашнях со мной Белёвский магнат, ему не поздоровится, а то, что сдать хотел, так я ему не брат и не сват. Человек слаб. Тем более он знал, что «моя» дружина побита. Нет, с ним требуется иной крючок.

2

Не видать, ни зги — в древнерусском языке слово «стьга» означало тропу (дорожку). При этом мягкий знак обозначал не смягчение согласной, а безударную слабо произносимую (в лингвистике это называется «редуцированную») гласную. Начиная примерно с XII века н. э. в древнерусском языке начался сложный процесс, который в лингвистике называется «падением редуцированных гласных». Например, «истьба» стала «избой», а «стьга» — «згой». Таким образом, не видно ни зги — не видно тропы впереди.

Блуд довольно мутный тип, про таких говорят, без мыла в душу залезет. Ушлый, разговорчивый, цепкий и циничный. Богдан совсем не такой, хотя и торгуется хватко. Его надо чем-то заинтересовать. Агент в Белёве кровь из носу требуется, а ещё больше информация. Обо всём, буквально обо всём.

У какого князя иль боярина есть дружина и сколько в той воев, про таможенные посты, про княжеские и боярские роды, про «партии», кто за кого играет. Где какое мыто стоит и сколько берут. Какие настроения в народе и куда в конце концов определили «моих» дружинников. Полноценный и немалый труд, требующий соответствующий склад ума, а Блуд к этому делу идеально предрасположен. Нужны ему гривны, так и дадим ему их.

— А скажи-ка Блуд, во сколько дом свой, да товар ценишь?

— Восемь десятков рублей, — ответил тот далеко не сразу. — Токмо сразу не смогу те собрать.

— Хех, — усмехнулся я, — который раз глаголю, не надобны мне твои гривны. Вот лучше представь. Обсказал про меня Бериславу, а за то получил мзду. Что тот сделает, чай ведаешь? Хоть он боярин знатный, токмо убийство князя ему с рук не спустят. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через год. Всё одно придут, да спросят. Тот же дядя мой спросит. И поверь, никакое злато Бериславу не поможет. Ибо на Рюриковей руку поднял! Промеж себя мы сами разберёмся, но ежели кто со стороны, тем более какой-то боярин. Сие великая поруха княжеской чести. Разумеешь, что будет когда Берислава на дыбу потащат? Думаешь, про тебя смолчит? Изведут и тебя, и семью твою до третьего колена, а прочих родичей охолопят.

Блуд опустил голову. А я продолжил:

— Поведай, Блуд, стоит ли ради каких-то пятнадцати рублёв, главу под топор класть?

— Бес попутал, княже. Прости. Не подумавши я.

— Лады. Вижу, поведал всё как на духу. Так и быть, отпущу. Завтра езжай на все четыре стороны, токмо про меня помалкивай. Понял?

— Аки рыба буду молчать. Токмо живота не лишай!

— А коли захочешь, можешь добру службу сослужить. Слыхал, ты у Богдана хотел взять окна, да зеркала за полцены. Отдам. Видишь, — показываю лист гладкой, белоснежной, бумаги. — Бери, бери. Тяни сильней, тяни. Не порвётся, не боись.

— Крепкая. Куды лучше, чем у фрягов.

— Из конопли ту варили.

— Варили?

— Не разумеешь, что бумагу варят?

Он мелко замотал головой.

— Приходи, покажу, — продолжил я. — Есм у меня и нити из злата-серебра, и краска лепая, и лампы, что аки Солнце на небе светят. Товар заповедный! Более нет ни у кого такого. И не токмо на Руси. Не найдешь таковой на тороге в Новом Сарае, не найдешь и у немцев, персов али ромеев. Смекаешь об чём речь?

Тот кивнул.

— Ежели по уму продашь. Не токмо пятнадцать, все шесть по сто рублёв выручишь!

— Иди ты?!

— Цену положу добрую. Накажу прочим, окромя тебя, товар сей не продавать в Белёве. Разбогатеешь! Самого Берислава за пояс заткнёшь.

Блуд немного пришёл в себя, облизнул пересохшие губы, в глазах зажглись азартные огоньки.

— Обскажи, что треба ради такого сделать?

— Значится так. Ночь думу думай, а поутру приходи. Чин по чину цену обсудим, а тама и поведаю, что потребно. И с хлопами своими, да хозяевами вопрос порешай. Мне всякие байки в Ивани, не нужны. Да не вздумай прилюдно меня князем величать! Токмо Прохором. Понял сие?

— Сделаю, княже. Всё сделаю, как велишь.

Глава 17

Блуд припёрся с самого утра. Дожидался у ворот, пока меня разбудят. Войти к нам не так-то просто, ибо с того момента, как возвели стену, действует пропускной режим. Из охраны пару ребят покрепче с топорами и дубинками, работа посменно двое ночью, двое днём. Дубиной Горын обучает орудовать, я вбиваю нехитрые азы охраны. Кого можно, пропускать, кого нельзя, как углядеть спрятанное. Для прохода местным выдавали деревянные бирки, а своих также осматривали, чтобы лишнего не утащили. Всё же железа у нас хватает, а это большое искушение, особенно для мужиков, что истинную его цену понимают. Имелось пару случаев мелкого воровства, но тех проказников пороли показательно и выгоняли без оплаты.

А вообще что-то серьезное стащить проблематично. Самое ценное храним в амбаре, под крепким замком, а остальное контролёры выдают под личную ответственность и на бумаге фиксируют. Если человек отвечает собственным имуществом, то и следит должно. Кто же по доброй воле в холопы захочет идти? На ночь же изделия и инструмент в ларь закрывают, во избежание так сказать соблазнов. Да и зачем то, если Прохор дает дерево и инструмент без оплаты, а железная соха али топор, ежели баллами рассчитываться, втрое дешевле, чем на торге будет.