Князь Никто

— Думаю, что да, — я кивнул. — Так о чем был разговор.

— Аптекарь хотел, чтобы исчез какой-то Волынин, — ответила девушка. — Сначала они торговались о цене. Тот в беретике хотел пять сотен рублей, а аптекарь сбивал цену. Сошлись на четырех с половиной сотнях. А потом… Потом они поспорили о том, где подходящее место. И аптекарь сказал, что точно знает, что через три дня этот Волынин придет в один дом в Конном переулке.

— В Конном? — переспросил я. — Вот так совпадение!

— Ну, это не то, чтобы рядом с усадьбой, — Анастасия прикусила губу. — Это почти на набережной Екатерининского канала, я посмотрела на адрес, когда мимо проходила. Там такой дом обшарпанный, выглядит как заброшенный. Окна забиты досками… Ой, я не дорассказала разговор. В общем, аптекарь сказал, что если он исчезнет позже этой встречи, то вторую половину денег он не заплатит, потому что это уже вроде как не будет иметь значения. И еще сказал, что главное, чтобы больше никто из тех, кто там будет, не пострадал. И тогда беретик ответил, чтобы тот не беспокоился, они всегда ювелирно точны. Потом аптекарь незаметно передал ему деньги, и беретик ушел. Аптекарь еще чуть-чуть постоял. Выкурил папироску. И тоже пошел. К Конному переулку. Вот теперь все. А кто такой этот в беретике?

— Да так… — саркастично вздохнул я. — Помощник и советник Ядвиги, воровской царицы или что-то подобное. Я тогда еще не знал, чем именно он занимается, а после твоего рассказа стало понятнее.

— Давайте резюмируем, что удалось узнать, — Вилим подался вперед и оперся руками на стол. — Через три дня в доме на пересечении Конного переулка и Екатерининского канала планируется два действия. Кого-то, скорее всего нашего князя Вяземского, собираются похитить или сделать с ним еще что-то нехорошее. А страшный человек в беретике собирается убить того, кто планирует это самое похищение. Все верно, я ничего не упустил?

— Фамилия «Вяземский» ни разу не звучала, — напомнила Анастасия. — Я слышала только, что…

— Да-да, я запомнил, — Вилим в задумчивости почесал лоб. — Три дня это довольно мало на подготовку. Если нам нужно разобрать стену каретного сарая, установить эффектный тигель, костюм, опять же…

— Не так уж и мало — три дня, — возразил я. — Вполне можно все и успеть. Зато вся эта заваруха может нам немного упросить дело, — я вспомнил тех типов, которые убили Кочергу в труповозной конторе. И от которых я помог сбежать этому самому Вяземскому. И еще, что ко всей этой ночной истории этот самый Волынин имел очень даже прямое отношение… — Или осложняет…

— Объяснись, — Вилим посмотрел на меня из-под кустистых бровей.

— Если мы поможем ему сбежать, то у нас есть шанс беспрепятственно затащить его в усадьбы Демидовых, — сказал я. — Как я понимаю, в этом доме на Екатерининском канале планируется изрядная такая суматоха, и князь не сразу сообразит, что тут не все охотники по его душу. А значит если Анастасия его оттуда вовремя вытащит, то может… Проклятье, в этом плане слишком много всяких «но» и «если». Но мне кажется, что все эти закрутившиеся обстоятельства — это самая подходящая для нас ситуация.

— Я хочу напомнить, что гипотетическое золото, которое мы можем получить от князя Вяземского — это далеко не последнее золото в Петербурге, — скривив губы проговорил Вилим. — Необязательно рисковать жизнью.

— Так мы и не рискуем, — я пожал плечами. — Нам всего лишь надо оказаться в нужное время в нужном месте. Если он вырвется из ловушки, которую ему готовят, окажется в необычном месте, где ему явится призрак Якова Брюса, то…

— Не могу сказать, что все это мне очень нравится, — Вилим усмехнулся. — Но поскольку моей задачей будет сидеть в усадьбе, нарядившись в камзол и парик, то возражать я не буду. Кстати, я немного подредактировал твой сценарий, и теперь все будет звучать реалистично с точки зрения алхимии.

— А… — я хотел попросить рассказать детали, но махнул рукой и не стал. Все равно я не разбираюсь в алхимии, зачем зря пытаться забивать себе голову лишними знаниями. Достаточно того, что Вилим считает, что теперь сценарий безупречен.

— Поздний час, — Вилим ткнул пальцем в сторону настенных часов. — Вы и так нарушили режим, ваша светлость.

Спать мне теперь не хотелось, но возражать я не стал. И, как ни странно, провалился в сон, едва положил голову на подушку.

Я падал, падал, будто в глубокую черную яму. Почти как в тот день, когда меня пленили… Только эта яма была много глубже, и ее стенки неслись мимо меня со страшной скоростью, будто я падаю куда-то в центр земли… Но мне не было страшно или тоскливо. Я почему-то знал, что падение скоро закончится, и я не разобьюсь.

И уже в следующий момент я зажмурился от яркого света. На почти белом небе нестерпимо сияло солнце. Высоко, почти над головой. Я стоял посреди ржаного или пшеничного поля. Тяжелые колосья доходили мне до груди. Палящий зной был настолько густой, что любое движение давалось с трудом.

Похоже, это все-таки не просто сон…

Впереди, в зыбкой горячей дымке мне навстречу двигалась фигура в белых одеждах. В дрожащем и мерцающем воздухе было пока непонятно, мужчина это или женщина.

Ну да, я читал, что именно так она и является. Посреди поля, в белых одеждах.

Полуденница. Вторая часть Забытой Триады. Сестра Повелителя Червей.

Иссушающий зной, обжигающий ветер, смерть…

Страх накатил неожиданной волной, и я попытался отступить назад.

Как-то не задумываясь, инстинктивно. Сухие могучие руки горячего ветра толкнули меня в спину.

— Я не буду пытать тебя про льняные полотна, ты все равно не знаешь, как они делаются, — голос Полуденницы был звонкий, даже не девичий, а девчачий. Но вот лицо совсем даже не детское. У нее были белые волосы, словно цвет их навсегда выжгло солнце, и медно-коричневая кожа. Пронзительная синева глаз была настолько яркой, что было больно смотреть. Взглянул — и даже если закрыл глаза, продолжаешь видеть два синих пятна, плавающих во мраке с другой стороны век. — Мы не в поле, и ты не крестьянин, нарушивший запрет не выходить на жатву в полдень.

— Тогда что же тебе нужно? — спросил я. — Или ты просто так явилась? Посмотреть на новую игрушку своего брата?

— Дерзкий какой! — она засмеялась, и обжигающе-горячий ветер закрутился вокруг нас вихрем. Колостья закачались и начали хлестать меня по рукам, оставляя на коже длинные тонкие царапины. — Я заключила с ним пари. Он считает, что ты сгинешь в безвестности. Что у тебя не достанет сил и ярости довести свою месть до конца.

— А ты, значит, считаешь, что я справлюсь? — хрипло спросил я. Во рту пересохло, ощущение было такое, что когда говоришь, пережевываешь во рту песок.

— Не льсти себе, мне просто нравится с ним спорить, — Полуденница присела и принялась рвать заблудившиеся среди колосьев васильки. — Я никогда тебя не видела и ничего о тебе не знаю. Но брат сказал, что он настолько уверен, что даже если я трижды помогу тебе, то ты все равно не справишься. У тебя слишком доброе сердце для той цели, которую ты избрал.

— И ты правда будешь мне помогать? — спросил я и почувствовал, что холодею, несмотря на жаркий ветер и ослепительное солнце.

— Вот три цветка, — сказала она, сунув мне в руку букетик из трех ярких, почти как ее глаза, васильков. — Призови меня, когда тебе надо будет справиться со своей добротой и милосердием…

Я дернулся, и… проснулся. В правой руке я сжимал три высохших стебелька с венчиками резных синих лепестков. Первым порывом было отбросить их в сторону и немедленно отмыть руки. Но я знал, что это бесполезно. Полуденница была одной из самых грозных забытых богинь. Она была непредсказуема, капризна и совершенно безжалостна. Она — несправедливая смерть, позади которой все рыдает. Она приходит за маленькими детьми и за сильными здоровыми мужчинами. И забирает, кого захочет, в тот момент, когда этого никто не ждет.