Князь поневоле. Потомок Ермака

— Это месть. Месть за мою глупейшую ошибку, Семён.

К тому времени я перестал думать хоть как-то. Последние несколько часов я практически перестал думать и просто исступлённо смотрел вперёд, не видя, как впереди мелькают фигурки людей. Спасательная операция уже подходила к концу, и потому нашей помощи больше не требовалось. Сейчас всё больше были заняты расчисткой и восстановлением железнодорожных путей для того, чтобы отвезти развороченные вагоны с дороги. К тому же, полиция была занята тем, что охраняла разбитые останки бывшего поезда. Казалось бы, что интересного можно было отыскать в разрушенном вагоне, помимо бедных вагонов состава было два вагона первого класса, в которых хватало предметов роскоши.

— Нельзя предсказать всего, — устало проговорил казак, забивая трубку и медленно втягивая в лёгкие сизый табачный дым, — Жизнь слишком сложная штука, чтобы всегда быть впереди всех даже на один шаг.

— Надо было отдать те документы...

— Не стоит корить себя, княже, — казак потёр нос рукавом, — Только Господь может предвидеть будущее, а мы лишь смертные. Не ты отнял их жизнь, князь. Они смогли прожить столько, сколько им оказалось отведено Богом. Единственное, сейчас мы можем сделать, так это молиться за души погибших, чтобы они вознеслись в небеса.

Смотреть за разрушенным поездом было страшно. Даже если наскоро считать количество бесповоротно погибших людей, то счёт уже шёл на десятки. По большей части люди просто передавили друг друга, превращая себе подобных в мешки с костями. Часть других погибла от взрыва и осколков. Оказалось, что местом взрыва был именно мой вагон, внутри которого разместили взрывное устройство. Мощи заложенного заряда хватило для того, чтобы разорвать вагон на две части, уничтожив вообще всех, кто находились внутри вагона, а также частично перевернуть весь длинный состав. Раненых же оказалось значительно больше. Переломы были частым явлением во время этой аварии, а мелких ран было просто не счесть.

— Их смерти не на моих руках, но отомстить необходимо, друг мой.

Глава 24

Тёплый летний ливень обрушился на старинное кладбище, превращая дорожки между каменными могилами в мутные потоки. Вода стекала по мраморным ангелам и крестам, наполняя воздух запахом сырой земли. Небо, серое и тяжёлое, висело низким свинцовым потолком, грозящим рухнуть прямо на головы скорбящих.

Два чёрных гроба стояли перед фамильным склепом Ливенов. Массивные, полированные, неявственно блестящие под потоком воды. Один, поменьше, украшенный серебряными узорами, был предназначен для Анны. Другой, строго выдержанный, с военными регалиями, — для графа. Они стояли на деревянных подмостках, которые уже начали понемногу проваливаться внутрь размокшей земли под тяжестью последних постелей погибших.

Священник, промокший насквозь, медленно шептал молитвы; его пальцы понемногу покрывались синевой, отчего становилось всё сложнее перелистывать промокшие листы молитвенника. Гостей было много — соседи по имениям, оставшиеся в живых слуги, городские и государственные чиновники, офицеры, крупные промышленники и купцы первой гильдии — все они стояли в тёмных костюмах под хлещущим дождём и бушующим ветром, вырывающим зонты из их рук. Но даже разразившаяся непогода, затекающая за воротники вода, не заставляли собравшуюся группу людей уходить раньше времени. Все хотели выразить своё почтение старому дипломату, ставшему одним из самых влиятельных государственных аппаратчиков.

Я стоял чуть в стороне, без зонта, без плаща. Дождь стекал по лицу, оставался в бороде и волосах. Мой чёрный мундир сливался с мрамором склепа, а лицо вряд ли можно было отличить — такое же безэмоциональное и недвижное, как сделанные по слепкам маски Ливенов. Я смотрел за тем, как крупные капли стекали по восковому лицу моей несостоявшейся жены, собираясь в углублениях гроба и сложенных руках, будто она держала свои последние слёзы.

Гробовщики, промокшие и мрачные, начали опускать гробы в склеп. Верёвки скрипели, цепляясь за мокрые каменные края. Когда гроб Анны задел за каменный выступ, раздался стук. Одна из служанок едва не упала в обморок, но я и не повернул головы. Мой взгляд был прикован к тёмному прямоугольнику склепа, куда исчезали тела большей части оставшихся в живых графского семейства.

Гром грохотал где-то вдалеке, но уже мало кто вздрагивал. Дождь усиливался, превращаясь в сплошную стену воды, которая смывала следы присутствия живых с этого места. Священник закончил обряд и поспешно удалился, хлюпая ногами по появившимся в земле лужам. Казалось, что ему было глубоко плевать на души усопших, и он, отработав заупокойную службу, теперь бежал под прикрытие крыши.

Один за другим принялись уходить и остальные гости, бросая последние взгляды в мою сторону. Даже Семён, которому было не привыкать к непогоде, держался на почтительном расстоянии, понимая, что его присутствие сейчас не столь сильно важно, а говорить со мной попросту не о чем. Впрочем, даже на его лице царствовало скорбное выражение. Казаки не служили семейству погибшего дипломата, но сам телохранитель не раз отзывался о графе Ливене как о человеке стальной воли, а уж что-что, а характер казаки уважали в полной мере.

Поминальный обед я не запомнил. Толпа была по-настоящему громадной, все по большей части молчали, отчего и провёлся он едва ли не в полной тишине, после чего гости постепенно принялись покидать дом Ливенов. Фактически, хозяев в этом доме попросту не было. Оставалась лишь немногочисленная прислуга, поскольку Пётр исчез с концами, и лишь слухи указывали на то, что революционер не так давно пересёк границу двух империй в Карпатских горах. Меня удивлял его выбор страны для пристанища, ведь куда проще было убраться куда-то на Скандинавский полуостров или из Таврии уплыть в сторону тёплых курортов на побережье Апеннинского полуострова, но что случилось — то случилось.

Я также думал покинуть ставший чуждым дом, когда последние из гостей покинули загородное имение, но в этот момент перед домом появилось три машины. Сейчас мало кто использовал хотя бы одну машину, считающуюся предметом роскоши, а теперь перед домом оказалась троица автомобилей очень почтенного, можно даже сказать, что элитного класса. Это были модели автомобилей «Стриж», производимых на территории Новоархангельска, стоящего по ту сторону Тихого океана. В голове я на чистом автомате пересчитал сумму, которую отвалил неизвестный богач за такую серьёзную покупку. Выходило, что на счёт автомобильной компании перетекло не меньше двухсот тысяч рублей. Такой транспорт не мог позволить себе даже почивший граф Ливен, пользовавшийся куда более скромной версией «механической телеги».

— Кто такие? — спросил я у Семёна, спокойно курящего трубку в обеденном зале, наблюдая за бегающими служанками, собирающими со стола многочисленную посуду.

— Без понятия, княже. Видно, семейство какое-то богатое прибыло. Только уж очень сильно они запоздали. Все гости уж разъехаться успели, а эти только сейчас приехали. Нехорошо так к усопшим относиться. Ей-богу, нехорошо.

В тот момент, когда неизвестные гости вошли в дом погибшего графа, я сидел в глубоком кресле, постепенно попивая сделанный собственноручно коктейль из водки, свежего яблочного сока и западного персикового виски. Получилось весьма недурно, хотя определённо не хватало вкусовых газированных напитков, но и без этого можно было понемногу потягивать алкогольную смесь, к большому удивлению слуг. Всё же ещё не существовало привычки мешать напитки в коктейли. Большая часть людей пила алкоголь в чистом виде, никак их не разводя.

В неожиданных гостях я быстро распознал если не военных, то точно представителей силового государственного аппарата. Двигались они решительно, но аккуратно, при входе смотрели в каждый угол и особенное внимание обратили на вооружённого Семёна, который с шашкой и револьвером не расставался даже в нужнике. Особой опасности он сейчас не представлял, но ощущалось, что при необходимости быстро достанет револьвер и откроет огонь.

Силовиков было шестеро. Каждый был в прекрасном чёрном кожаном плаще, не пропускающем даже разбушевавшийся сегодня сильный ливень. Оружия в руках они не держали, но оно совершенно точно было либо в кобурах на поясе, либо в широких карманах плащей. Наверняка в подобном одеянии им было жарко, но привыкшие к тяжёлой службе люди должны быть привычны к всякого рода лишениям и неприятностям. Особенным открытием для меня стали сапоги. Это была не дорогостоящая кожа, которая наверняка была доступна хозяину автомобилей, но кирзачи, произведённые на станках моей фабрики.