Князь Системы 5

Юноша не удержался в седле. Сполз на землю, схватился за стремя, чтобы не упасть окончательно.

— Князь… — голос хрипел, будто горло драли наждаком. — Срочное сообщение от княгини Лады…

Окровавленная записка дрожала в его протянутой руке. Торопливый почерк выдавал спешку:

«Кольцо сжимается. Все дороги отрезаны. Они поджигают леса вокруг Зареченского, отрезая пути снабжения. Три поселения пали — Брод, Рыбацкая Заводь, Медвежий Угол. Жители либо убиты, либо уведены в рабство. Готовьтесь к большой войне. Держитесь любой ценой. Лада.»

Бумага смялась в моем кулаке. Взгляд переместился на Яромила. Его избитое лицо служило лучшим подтверждением написанного.

— Будут ещё сообщения? — спросил у гонца.

— Это… это последнее, которое смог доставить, — ответил молодой солнцепоклонник, и по его лицу потекли слезы. — Остальные гонцы… их перехватили. Дороги больше не безопасны. Патрули работорговцев повсюду.

Картина становилась все мрачнее. Мы разгромили одну базу противника, но это была лишь капля в море. А теперь еще и метка на моем запястье будет выдавать постоянно моё местоположение. Начинает настоящая битва за свободу и Полесье.

Глава 21

Дым все еще стелился над пепелищем Торжища. Черные обломки клеток торчали из земли, словно ребра огромного мертвеца. В воздухе держался тяжелый запах гари и крови. Освобожденные пленники, больше сотни человек самых разных рас, молча стояли передо мной.

Яромил обвел взглядом толпу и заговорил хриплым, но твердым голосом:

— Князь Василий, позволь представить тебе не просто спасенных пленников, — он указал на группу людей справа от себя. — Корнелий Железная Рука, бывший капитан городской стражи Серохолмья. Двадцать лет службы, прежде чем предательство товарищей привело его в цепи.

Высокий седовласый человек с изрезанным шрамами лицом поднял голову. В его глазах горела спокойная решимость профессионального воина.

— Гердек Молотобоец, — продолжил Яромил, показывая на коренастого дварфа с окладистой бородой. — Мастер-оружейник из Каменных Чертогов. Его молот ковал отличные клинки для, пока работорговцы не разорили его мастерскую.

Дварф кивнул, не поднимая взгляда, но его мозолистые руки сжимались в кулаки.

— И еще дюжина наемников из отряда «Серые Волки», — закончил Яромил. — Опытные воины, попавшие в плен из-за предательства.

Я изучил лица стоящих передо мной людей. Беспомощные жертвы? Как же. Передо мной стояли закаленные в боях профессионалы. Каждый стоил десятка обычных ополченцев. Судьба подкинула мне настоящий подарок для предстоящей войны.

— Здесь нет рабов. Есть только свободные люди, — сказал громко, чтобы слышали все.

Многие по-прежнему не решались поднять глаза. Привычка. Слишком долго их принуждали смотреть в землю.

Яромил сделал шаг вперед:

— Князь, предлагаю всем нам принести клятву верности твоему знамени. Только объединившись под единым командованием, мы сможем противостоять коалиции Гаврилы в грядущей войне.

Я кивнул. Мне и правда нужна была армия, а не разрозненная толпа беженцев.

— Я приму вашу клятву, если вы дадите ее добровольно, — начал я, но меня перебил грубый смех.

Из толпы вышел человек-гора. Ростом он был мне почти по плечо, но в два раза шире. Мускулы перекатывались под кожей, покрытой сетью шрамов. Челюсть была сломана и срослась неровно, что придавало лицу хищный оскал.

— Костолом, — представился он низким, рокочущим голосом. — Десять лет в гладиаторских ямах. Видел, как сотни «освободителей» приходили и уходили. Все они начинали с красивых слов о свободе.

Он плюнул в снег.

— Мы достаточно настрадались от «хозяев», — продолжил Костолом, оглядывая толпу. — Теперь будем подчиняться только силе, а не словам. В этом мире правит кулак, а не клятвы.

Гладиатор выхватил из-за пояса окровавленный меч, подобранный на поле боя.

— Всякий, кто ценит свободу выше новых цепей, пойдет со мной. Создадим вольную дружину, где каждый равен и никто никому не присягает.

По толпе пробежал ропот. Многие лица потемнели от сомнений. Слова Костолома попадали в самую болевую точку бывших рабов.

— Что скажешь, «князь»? — усмехнулся Костолом. — Будешь принуждать нас? Покажешь наконец свое истинное лицо?

Принуждение только подтвердило бы его правоту. Остался единственный способ сохранить единство отряда.

— Поединок, — произнес я спокойно. — Победитель получает право командовать всеми освобожденными.

— Князь, нет! — воскликнул Яромил.

— Да, — сказал я, не сводя глаз с Костолома. — И это показывает, насколько я верю в правоту своего дела.

Лицо гладиатора расплылось в хищной улыбке:

— Наконец-то честные слова. Ладно, «князь». Покажи, чего стоят твои красивые речи против стали.

Толпа расступилась, образовав широкий круг. Забава шагнула ко мне:

— Муж, этот зверь не будет драться честно. Он выжил в гладиаторских ямах. Там побеждают только хитростью и подлостью.

— Знаю, — ответил ей тихо. — Но другого выхода нет.

Костолом не стал ждать. Едва я поднял Крушитель, как гладиатор ринулся в атаку, размахивая мечом и одновременно пиная ногой снег мне в глаза.

Лезвие просвистело в опасной близости от моего горла. Я инстинктивно отшатнулся.

Костолом бил как зверь. Каждый удар обрушивался на меня с яростью человека, которому приходилось убивать ради куска хлеба.

— Видите? — орал он, размахивая мечом. — Ваш «князь» пятится назад! В ямах такие долго не живут!

Отлично. Теперь еще и комментатор из него. Может, счет вести начнет?

Я изучал его движения, искал бреши в обороне. Гладиатор дрался грязно и хаотично, но за этим безумием скрывался расчет. Он ломал противников агрессией, заставлял их паниковать и совершать ошибки.

Костолом резко присел и дернул ногой, целясь мне под колено. Одновременно его меч полетел к моему животу. Я подставил Крушитель, отбил клинок и толкнул его плечом. Гладиатор откатился назад, но тут же развернулся, и его кулак просвистел у моего лица.

Я дернул головой в сторону. Костяшки пальцев царапнули щеку.

Толпа вокруг ревела. Освобожденные рабы раскололись на два лагеря.

Бывшие солдаты и наемники скандировали мое имя. Они хотели верить, что можно вернуться к нормальной жизни, к порядку и дисциплине. Остальные поддерживали Костолома. Те, кого ломали в клетках и на аренах, понимали только язык силы.