Князь Владимир

– Ну, – сказал он с усилием, – есть и еще одно дельце… Скажешь императорам, что я хочу взять в жены их сестренку. Принцессу Анну.

Панас, дотоле невозмутимый до того, что чуть ли не засыпал на ходу, дернулся, словно его стегнули. Глаза выпучились, как у рака. Сглотнул слюну, кивнул, с трудом нашел свой голос:

– Может быть, пусть заодно и Царьград тебе передадут?

Владимир дернулся в раздражении:

– Остри свой меч, а не язык!

Панас пожал плечами:

– Так бы и сказал, что шуткуешь… Пойду досыпать, я трое суток не спал. Уже перед глазами черные мухи летают…

– В седле отоспишься, – бросил Владимир. – Если так уж слаб, тебя с двух сторон будут поддерживать, как мешок с отрубями. Тебе надо обогнать варягов, забыл? Ишь, счастливчик… Всего трое суток! Куда в тебя столько сна влезает? Я за всю осаду Киева и Роденя едва ли пару часов соснул!

Глава 21

Хоронили Ярополка с иереем и певчими. Он родился родянином, но умер христианином, потому Владимир не препятствовал похоронам по чужому пышному и пестрому, как петушиный хвост, обряду.

Он намеренно допустил прощаться с телом простой люд. Те держатся старой веры, так что покойный даже у самых преданных должен вызывать двоякое чувство. К тому же священник строго запретил тризну и краду, а кому это понравится? Даже уготованных в жертву голубей, ягнят и коней велел отпустить.

Но даже если князь попадет в тот чужой рай, не тоскливо ли будет среди чужих? Ни языка не знает, ни родни какой… Все чужие! А вся родня, отец и мать, дед, пращуры будут в другом арии-вирии…

В похоронах участвовала княгиня Юлия. Прекрасная и в трауре, словно изваянная из белоснежного мрамора, огромноглазая, она неслышно появлялась в тереме, из горницы внимательно следила за варварской тризной: новый князь-варвар все-таки велел устроить ее после похорон прямо во дворе.

Для простого люда столы с угощениями и хмельным медом и брагой расставили прямо на улицах. Пусть думают, сказал Тавр насмешливо, что новый князь скорбит по брату и провожает его в дальний путь к солнечному арию, где вечная весна, где его ждут доблестный Святослав, Игорь, Олег, Рюрик, Скиф, Славен, Чех, Лях, Рус, Кий… все-все его пращуры. А мы-то знаем, что новый князь празднует смерть последнего крупного ворога!

Лучшие меды и вина выставили на столы в гриднице. Там пировал сам Владимир с верхушкой дружины. Кроме воевод, здесь были простые дружинники вроде Кременя, которым поручались самые трудные дела, доверялись княжеские тайны.

Тавр выждал момент, сказал негромко:

– Но Родень-то сдался. Если бы взяли копьем, тогда бы проще…

– Ты о чем? – насторожился Владимир.

– Может быть, грю, послать особый отряд из старшей дружины? Вон Кремень возьмется сделать чисто. С Ярополком были латиняне, от них беды. Все еще чужим богам молиться склоняют!

Владимир ощутил, как кровь бросилась в голову.

– Изловить! И повесить прямо на воротах.

– Надо ли?

– А что не так?

Тавр сказал осторожненько:

– Латинский папа силен. Он повелевает государями всей Европы! Не стоит его дразнить. Прикончим втихую, без крика.

Владимир ощутил, как взоры пирующих обратились к нему. Он спросил со сдержанным гневом:

– А что нам папа?

– Если не папа, то германский император разъярится. Это были его люди! Вдруг захочет отомстить? А нам пока не до войны, сперва здесь укрепиться надо. А потом и папе покажем, где раки зимуют. И Оттону, если вдруг что…

Владимир покачал головой. Голос держал ровным, но воеводы видели, как в нем кипел гнев.

– Папа далеко, как и Оттон. У них своих дел под завязку. А нам нужно сейчас показать своему народу, где мы стоим! И на чем. Сейчас страх и растерянность по всей Руси. И – великое ожидание. Пусть рассердятся там на Западе. Плевать! Пусть вознегодуют в царьградской империи. Тоже плевать. Ни те ни другие не пошлют войска из-за двух десятков зарезанных миссионеров. А что порвут наши грамоты, то нам от этого ни холодно ни жарко. Нам понадобятся годы, дабы укрепить и собрать Русь в единый кулак. А потом сами с нами замирятся. В этом мире считаются только с сильными!

В последних словах прозвучала такая горечь, что воеводы переглянулись. Радеет великий князь о Руси, радеет. Прямо сердце рвет!

Латинян схватили и казнили прямо в Родене. Только трое, как удалось узнать, выехали вслед за Ярополком и сейчас находились в Киеве. К удивлению Владимира, даже не скрывались, уже вовсю проповедовали на улицах и площадях.

Их взяли под стражу и привели во двор княжеского терема. Владимир прискакал поздно, замученный и покрытый пылью. Устало слез с коня, косо взглянул на троих в черной одежде:

– Эти?

Тверд оскалил зубы в хищной усмешке:

– Среди них даже епископ!

– Да? Лапы загребущие…

Он оборвал себя на полуслове. Двое священников стояли понурив головы, а третий смотрел на него бестрепетно. В глазах пряталась усмешка. Владимир воскликнул:

– Брат Мартин! Какими судьбами?

Священник развел руками:

– Все в руке Бога… Но ты, как я вижу, стал единовластным правителем Руси? Поздравляю.

– Благодарствую. Но ты не ответил.

Мартин снова развел руками:

– Ты знаешь, с какой я миссией. Князь и его окружение уже приняли святое крещение. Мы подготовили все к крещению остального люда Руси. Уже прибыли священники, святые книги. Мы начали строить костелы… Князь Ярополк назначил крещение Руси на день Боромира.

– Это на завтра? – переспросил Владимир. Засмеялся: – Вовремя я успел! Еще бы чуток… А почему на этот день, а не раньше? Время у него было.

– В день Боромира всегда стоит жара, – пояснил Мартин. – За эту неделю вода в Днепре прогреется как следует! При крещении, сам знаешь, надо народ целыми толпами загонять в воду…

– Заботливые, – съязвил Тавр.

– Не в заботе дело, – пояснил Мартин серьезно. – Бунты возникают и по пустякам. Мы предусмотрели многие мелочи…

Владимир кивнул, понимал. Тавр смотрел выжидательно, так же смотрели и дружинники. Они расседлывали коней, но глаза и уши их были повернуты в эту сторону.

– Понятно, – сказал Владимир. Он прямо взглянул в глаза Мартину. – Прости, ты знаешь, что я должен сделать.

Священники по бокам Мартина побледнели. Мартин медленно кивнул, не отрывая взгляда от исхудавшего лица молодого князя: