Княжич варяжский

Парнишка аж засмущался. Понравилась перспектива.

— Надеюсь, это случится нескоро, — вмешался Сергей. — Не раньше, чем вы увидите собственных внуков. Вели, чтобы у нас приняли лошадей, Фрёлаф Харальдсон. И пусть с ними будут поосторожнее. Это боевые кони. Они, как и мы с тобой, обучены убивать.

Все. Несколько слов, и этот вьюнош — его. С потрохами. И если история повторится, то Валхалла примет его нескоро. В той жизни Фрёлаф пережил трех князей, и внуков у него было не меньше десятка.

— Прошу, Харальд-конунг, принять в дар этот меч, и пусть даруют нам боги радость никогда не встретиться по разные стороны стены щитов! — торжественно провозгласил Сергей, разворачивая шелковый плат.

Один из трех элитных франкских клинков, которые он взял с собой, отправляясь на юг. Этот, как рассчитывал Сергей, станет его ключом к городу Смоленску.

Конунг принял дар двумя руками. Бережно, будто младенца. Наверняка это был не первый образец европейской металлургии в его жизни. И даже не первый клинок франкской работы. Но такого в коллекции конунга точно не было. Безупречный меч. Даже во Франции он стоил минимум полтора каролингских фунта золотом. Здесь, на Руси, такое оружие бесценно. Оба они, Сергей и Харальд, это знали. Для Харальда это был шок. Да, конунг ждал, что ему подарят оружие. И знал, что, скорее всего, это будет меч. Но такой…

Харальд был потрясён не меньше, чем в свое время тесть Сергея ярл Торвард. Хотя, правды ради, тот клинок был куда проще.

Конунг держал меч и не чувствовал его веса, настолько тот был легким. Таким можно сражаться вечно: рука не устанет и лезвия не затупятся. А как красив!

Харальд кивком подозвал сына, передал ему меч, шепнув: «Подержи», а потом шагнул к Сергею и сдавил в объятьях. Постоял так секунд двадцать, отпустил, отступил на шаг и торжественно произнес:

— Отныне, Вартислав-хёвдинг, ты мне больше чем друг! Ты — родич мой по железу! — Он повернулся к Фрёлафу: — Запомни это, сын! Вот человек, которого отныне здесь, в Смоленске, ты будешь принимать как брата, даже когда меня не станет! — И снова Сергею: — Ты сам не ведаешь, Вартислав, что сейчас сделал для нашего рода! Но я расскажу тебе! Непременно! Когда мы поднимем чаши за нашу братскую дружбу! — Он забрал у сына меч, вскинул вверх и рявкнул: — Слава!

— Хрод! — взревели смоленские хирдманы. — Хейр!

И теперь уже Сергей был потрясен. Он-то забрасывал крючок, надеясь поймать налима, а вместо него увидел усатую голову пудового осетра. Снести бы такую добычу…

— … Когда-то, — не вполне внятно басил изрядно поддатый Харальд-конунг, обнимая Сергея за плечи, — у нашего рода был свой меч. Меч без имени. Да. Так он и назывался. Меч-Без-Имени. Проклятый меч. Отец, умирая, велел похоронить его под порогом. Забрал проклятье с собой, а мне сказал: меч без имени нашел твоего прадеда. Будешь достоин, сказал мой отец, и твой меч сам найдет тебя! И вот пришел ты, друг мой Варт! Будто вестник самого Тора… Твой дар… Я назову его… Назову… А, потом! Сейчас я пьян, а это важное дело!

Тут конунг был прав. И что пьян, и что важное.

Однако на следующее утро Харальд все-таки дал имя мечу: Радость Встречи. Хорошее имя. В истинно скандинавском духе. С многими смыслами.

А еще Сергей узнал, что отныне он может приезжать в Смоленск, когда захочет, как захочет и с кем захочет. И будет ему здесь всегда прокорм и приют.

В знак особого доверия конунг даже показал ему свои «закрома»: огромную ямищу глубиной метров в пять, разделенную на ярусы и заставленную бочками, ларями и прочим. Не пустым, само собой. Одного пива хватило бы всю зиму пировать.

— Многие гарды, — сказал конунг, — пали не из-за ветхих стен или слабых воинов, а всего лишь потому, что у храбрецов заканчивались припасы. Мой город не падет никогда!

Сергей мог бы возразить, что видел как падали города и с лучшим обеспечением, но не стал. Бережливый он такой и есть. Бережливый. Но не жадный. В тот же день публично и торжественно объявил: с Сергея и его товаров в Смоленске отныне — никаких пошлин. Ни дорожных, ни даже торговых. Ну он же теперь, считай, член семьи, а с родни брать неприлично. Ну кроме подарков, за которые положено отдариваться.

— За твой подарок мне отдариться нечем, — честно признался Бережливый.

— Ты уже отдарился, Харальд! — заверил его Сергей. — Братская дружба такого, как ты и твоя семья, поистине бесценна.

— Как и твой дар! — обрадовался Харальд.

Ну да, Бережливый.

Это он пока не в курсе, что Сергей собирается наладить через Смоленск постоянную транспортную линию имени себя. Но слово сказано, обратного хода у конунга нет.

Впрочем, есть у этой медальки и другая сторона. Если вдруг у Харальда какие-то проблемы возникнут, правильным будет ему помочь. По-братски, так сказать.

Впрочем, учитывая положение города и авторитет его князя-конунга, серьезных проблем быть не должно. А с мелкими конфликтами Харальд и сам разберется.

Десятник, который «вызвал» на хольмганг Дёрруда, отправляться в Валхаллу не стал. Пришел к Убийце с подарком и извинениями. Мол, он бы рад сойтись с таким великим воином, но конунг не дозволил.

Короче, посидели, выпили, помирились. По словам Дёрруда, неплохим человеком оказался этот хускарл. Настоящим даном, хоть и родился в Гардарике.

[1] Речи Высокого — часть Старшей Эдды, предположительно ее древнейшая часть. Сборник жизненных правил, рекомендаций, назидательных притч и т.п. Авторство приписывается лично Одину, но, на мой взгляд, для Одина в тексте слишком много чисто человеческой бытовухи.

Глава 20

Глава двадцатая. Киев. Звереныш

Приятно, когда оказываешься дома. Даже если этот дом еще в стадии строительства. Плохо, когда все вокруг активно строятся, а ты нет. Обидно.

Именно это чувство испытывал Сергей, глядя на царившее вокруг оживление.

Киев строился. Собственно, он строился уже не первый год, и главное строительство, городская стена, было уже завершено. И что обидно: внутри этой стены нет дома, принадлежащего ему, Вартиславу Дерзкому.

И даже здесь, в посаде, нет.

Своего.

Дома.

Есть подворье, удобное и достаточно просторное, арендованное на постоянной основе. И еще одно подворье неподалеку, оплаченное на время пребывания дружины Сергея здесь, в Киеве. Вопрос же с площадями внутри стен — сложный. Одного желания купить-продать мало. Требуется одобрение князя, даже если речь идет не об элитной Горе, а только об общегородской недвижимости.

А вот дадут ли? Надо с князьями решать. Или с князем. В данном случае с Игорем, поскольку Олег отбыл на полюдье и в ближайшее время вряд ли вернется.

С Игорем же сложно. Сергей с младшим князем ни к коем случае не враги, но и не друзья. Если Олегу Сергей пригодится в его завоевательских планах, то Игорю на амбиции старшего наплевать. Его же собственные намерения могут меняться в зависимости от настроения, а решения Игоря, как уже не раз видел Сергей, принимаются не столько с позиции разумности, сколько в зависимости от накала «чувства собственной важности».