Княжна Дубровина

И растроганная Маша крепко целовала мать.

Но Николай Николаевич взглянул на дело иначе. Он затруднялся, как сказать детям, что решил жениться. В воскресенье утром пошел он к обедне, горячо молился Богу, пришел домой и созвал в кабинет всех своих детей.

– Ну, дети мои милые, – сказал он им, – я должен сообщить вам очень важное, великое для вас и для меня известие. Выслушайте меня внимательно.

Дети насторожились.

– Бог взял у меня милую вашу маменьку. Остался я один; занятый службой, за вами приглядывать не имею времени, а за домом – и подавно. У вас шум, шалости, ссоры.

– Папочка, милый, – наперебой заговорили дети.

– Молчите и слушайте меня, – строго сказал отец. – В доме беспорядок. Я решился всему этому положить конец: я женюсь. Конечно, вам матери никто заменить не может, но… Агаша, о чем ты плачешь! Не плачь, а слушай; никто матери не заменит, но я вам дам друга, руководительницу, которую вы должны уважать и слушать как жену мою.

Девочки заплакали еще горше, а Анюта всплеснула руками и воскликнула:

– Но я не хочу, папочка!

Мальчики сидели, понурив головы, и молчали.

– Молчи… Анюта. Слушайте, дети! Я надеюсь, что вы будет довольны: я женюсь на Марье Петровне.

– На какой Марье Петровне? – спросил Митя, недоумевая.

– На Марье Петровне, которую вы зовете Машей.

– На Маше! – крикнули все дети в один голос. – Ах, папочка, милый папочка, – и все дети бросились обнимать и целовать его.

– Маша будет жить с нами!

– В одном доме!

– Будет играть, читать и гулять всегда с нами! Вот так папочка! Какое умное дело придумал, – восклицали дети, прерывая один другого.

Николай Николаевич был так растроган, что обнимал детей со слезами на глазах.

– Пойдемте сейчас к ней, – сказал он, и все дети стремглав побежали к соседкам, ворвались к ним в дом с шумом, с криком бросились Маше на шею и осыпали ее поцелуями.

– Маша, Маша! Ты теперь наша Маша.

– Ваша, всей душой ваша, – прочувственно говорила Маша, протягивая руку столь же растроганному отцу детей. Он поцеловал ей руку и обратился к своей нареченной:

– Но мне кажется неловко, что они зовут вас Машей и говорят вам «ты», это неуместно.

– Ах, нет, пожалуйста, – сказала она, – пусть я всегда останусь для них любимой Машей. Мне дорога их любовь, и мне дорого это имя.

– Как же! И мальчики? – с сомнением спросил Николай Николаевич. – Уж это как-то совсем… нехорошо!

– Что это, папочка, – сказал Митя негодуя. – Она моя Маша, я с ней первый познакомился и всех сестер к ней привел. Через меня и вы ее узнали, правда, Маша?

– Правда, Митя, я всегда буду ваша Маша, любящая вас и любимая вами, не так ли?

– Так! Так! – закричали дети хором.

Свадьбу не откладывали. Николай Николаевич спешил ввести в свой дом молодую хозяйку. Приданое сделали маленькое, простенькое. Маша говорила, что ничего ей не нужно – все у нее есть. Она сама сшила себе немного белья и три платья. Одно – для свадьбы – белое кисейное. Дарья-няня и даже Агаша помогали ей: подрубали платки. Настал Светлый праздник Пасхи. Как весело все они встречали его! Все пошли к заутрене, потом пришли разговляться к маменьке, и Николай Николаевич подарил Маше чудесный перстень. Она обрадовалась и удивилась, но смутилась.

– Уж больно он красив, – сказала она, надевая его на палец, – много стоит! Зачем тратишь столько денег. Они детям нужнее.

Святая неделя прошла как один день, и свадьба была назначена на Красной горке.

Оделась Маша в свое белое кисейное платье и горько заплакала, прощаясь с матерью, принимая ее благословение. Пришел Митя, принес ей от отца букет цветов и белые цветы для украшения волос. Она приколола их к своей густой и пышной косе и отправилась в приходскую церковь пешком, так как церковь находилась в двух шагах от дома.

Там ожидал ее Николай Николаевич, окруженный детьми. Старый священник, духовник Маши, обвенчал их. Горячо молилась Маша и просила Бога дать ей разум и силу воспитать детей своего мужа и составить его счастье.

Так вошла Маша в дом Николая Николаевича и принялась за дело умеючи и потихоньку. С детьми хлопот у нее не было: они ее любили и охотно слушались. Одна Анюта не покорялась ей, но Маша скоро поняла ее характер и настаивала кротко, с лаской и добрыми словами. Анюта крепко полюбила Машу и из любви уступала ей. Бывало, закапризничает Анюта, а Маша поглядит на нее добрыми глазами, покачает головой – и стихнет Анюта. Анюта вспылит, слова так и бегут, так и сыплются, а Маша выслушает ее внимательно молча и скажет:

– Ты все сказала?

– Все.

– Ну, теперь выслушай и меня, – тогда Маша принималась говорить разумно и ласково, и, если ей не удавалось уговорить Анюту, она прибавляла:

– Не огорчай меня и папочку. И Анюта переставала спорить.

Не так-то легко было сладить с распущенной и избалованной прислугой. Но Маша через три месяца сладила и с этим. Самых ленивых уволили, осталась старая няня, с которой Маша обращалась ласково, ничего ей не приказывала, но всегда просила и твердо на своем желании настаивала. Она через Дарью-няню нашла другую кухарку, новую горничную и работящего дворника; перевела от маменьки в свой новый двор кур и поместила их у себя, в новом курятнике. В доме и хозяйстве, даже в саду и огороде скоро все пришло в надлежащий порядок. За мужем Маша заботливо ухаживала, и зажили они счастливо.

Глава III

Не теряя времени, Маша стала учить девочек тому, что сама знала: и арифметике, и правильно читать и писать по-русски, и Священной истории, и рукоделиям, к которым Агаша не только была способна, но и пристрастилась, а Анюта терпеть не могла и всегда так устраивала, что другие девочки вяжут или шьют, а она читает. Маша учила девочек шить и вязать, Агаша даже скоро выучилась штопать.

– Это дело в хозяйстве необходимое, а все эти канвовые работы – только денежный перевод, – говорила Маша, – да и времени у меня на это нет. Это выдумано для богатых, чтобы время коротать.

– Разве мы бедные? – спрашивала Лида.

– Благодарение Богу, нет, но мы и не богатые. Вам надо знать всякое домашнее дело, полезное рукоделье.

И Маша сама детей обшивала, то есть сама шила им и белье, и платье, и Агаша вскоре оказалась хорошей ей помощницей. Наступили каникулы, и счастью детей и веселости Маши конца не было. Начались длинные прогулки, полдники в лесу, катания на лодке, громкий говор и смех, собирание грибов в бору, трав на лугу и цветов в поле.

Маша была охотница до всего этого. Она сушила травы, отбирала их: какие целительные – для домашнего обихода, а какие красивые – для украшения комнат. Она делала из длинных трав и высоких султанов букеты и ставила их в вазы по всему дому. И что за чудесные это были букеты! Травки такие тоненькие, всякого сорта и разной формы, хотя и пожелтевшие, но все же прекрасные. Всю зиму напоминали они о весне и лете.