Кобчик
Шрифт:
— Зиг хайль, фриц! Откуда же ты нарисовался, утырок?! И щегол ещё совсем! Так хорошо без тебя было, пока не появился!
— Давай отойдем подальше, сепаратюга, начистоту поговорим и всё выясним! Думаешь, я радуюсь твоему появлению?! Ты мне все планы поломал, по промышленному освоению кое-каких рудных месторождений на моей земле!
— С какого это перепуга они твои?! — Не выдержал и в полный голос рявкнул Азамат, заставив насторожиться как своих ближников, потянувшихся к оружию, так и Захара с парой подручных, проинструктированных с вечера. Тут же поднял руку и примирительно пояснил. —
— Верно! — Подтвердил я, кивая Захару. — Мы с бием Азаматом вон на лед отойдем, не мешайте!
Идя вслед за Латыповым, направлявшимся по льду пруда к полынье, обернулся и счел, что отошли достаточно, чтоб не быть услышанными — язвительно заметил:
— Понаехали тут! И сразу ко двору, вот чего тебе на Урале спокойно не сиделось, ты кто вообще такой?!
— А ты кто такой? — Не остался в долгу Азамат. — Не всем повезло так выгодно жениться, я вот сам, своими руками и головой всего добиваюсь, в отличие от некоторых!
— Мне то не пизди! — Не выдержал и вспылил я. — Ты же вроде как сын бия, сиротинишься тут!
— Если бы… — Азамат обернулся и сник, словно бы из него выпустили воздух. — У нас раскол, почище церковного, между теми, кто по старому жить хочет и теми, кто понимает, что так уже не получится. Впрочем, большую часть ярых традиционалистов десять лет назад с Пугачевым и Салаватом репрессировали. Но мне ничуть от этого не легче, хватает тех, кто ничего менять не хочет. Вот как тут прогрессорством заниматься?! Денег ещё в обрез, тут ты мешаешься, у меня тоже, понимаешь ли, на золото определенные надежды были. Будешь?
Вытащил из-за пазухи бутылку с подозрительно черной как деготь субстанцией, первым приложился, показывая что не отравлено и протянул мне:
— Чой это? — Я с подозрением принюхался, вроде пахнет алкоголем с какими-то травами, а так кто его знает, что за шаманские практики.
— Бугульма, практически идентичная нашей! — С гордостью похвалился Азамат. — Не зря я один раз с похмелья целый час этикетку читал, в походе. Там интернета не было просто, чо смотришь так, пей давай! Надо решать, как нам дальше сосуществовать дальше, раз уж так всё получилось…
Я с сомнением приложился к бутылке, попробовал и расплылся в довольной улыбке:
— Реально, практически как из «Пятерочки»! Только основа спиртовая подкачала, видно что кустарной выделки. Сивухой отдает, мы то дистиллят мирового качества гоним!
— Ты в натуре фашист, — опешил Азамат. — Это ведь ваша водка как раз! Берем бочонками оптом у вашего Демьяна и настаиваем, одни травы натуральные, сахаром жженным ещё подкрашиваем и всё, где ты там сивуху почувствовал?!
Так, пикируясь и прощупывая почву — ополовинили захваченную Азаматом бутылку, забыв про настороженно наблюдающих за нами с берега. На душе внезапно стало легко и радостно — словно со старым приятелем встретился. С хроноаборигенами так не поговоришь, приходится базар фильтровать, чтоб не ляпнуть лишнего и не шокировать не искушенных предков. Тут за вполне невинную шутку для нашего времени могут и анафеме предать, и дознание учинить.
У меня хоть и иммунитет дворянский, вкупе с иноземным происхождением, часть огрехов на которое можно списать, но и то рамки дозволенного общественными нормами морали стараюсь соблюдать.А этот Азамат, как выясняется — вполне нормальный парень, если решим вопрос с землей полюбовно. Тут же пришлось себя одернуть, вспомнив, что эта самая «Бугульма» — не просто бальзам, а сорокаградусный. А мне всё-таки — шестнадцать лет всего, в отличие от этого лба здорового, надо себя в руках держать, сейчас подпоит и и выведает лишнего, вон довольный какой…
— Откуда ты говоришь, попал сюда? — Как можно равнодушней поинтересовался я.
— Я ничего не говорил, а, ты чего, немец, накирялся и поплыл уже? — Стал потешаться собеседник.
— Ничо не поплыл, — огрызнулся в ответ. — без закуси просто и возраст мой со своим не сравнивай. Масса опять же разная. Так всё-таки, откуда ты? Победили хохлов?!
— Да хуй там плавал, — Помрачнел Азамат, чем сразу подтвердил сложившееся от беседы впечатление, что скорей всего — договоримся. — а я из весны двадцать пятого года, дай угадаю, ты тоже примерно оттуда же? Слово Челябинская область тебе о чем-нибудь говорит?
— Говорит, и со времен угадал, — вздохнул я с тоской, вспомнив оставленную эпоху, жену, детей и друзей. — давай ещё по глотку за всех, кого мы потеряли и пошли к берегу, наши вон уже беспокоятся, пока мы тут лясы точим.
— Пошли, — согласился Азамат. — только хорош тебе, в самом деле. Кошмары, кстати не мучают, что тебя в пещере засыпало?
Он подмигнул и зашагал к берегу, бросив через плечо:
— А для строителя, Григорий, ты совсем неплохо развернулся! Даже завидно, если честно!
— Постой! — Я догнал его, вцепился в плечо и развернул, пытливо вглядываясь в такие незнакомые черты лица. — Странник, Князь или?!
— Или, или… Пошли, там действительно всполошились…
— Марат Робертович! Ну ты и упырь! — Не выдержал я. — А ты в курсе, что я на полном серьезе продумывал планы твоего физического устранения? Вот не мог сразу так?
— Как так? Я сам только в столице стал догадываться про тебя, что ты попаданец! До этого тебя хотел лишь по закону и с использованием административного ресурса обобрать как липку, то есть вернуть землю, обманутым путем и по дешевке купленную!
— Сейчас то всё, надеюсь, договоримся, а? Марат Робертович?!
— Азамат, Герман, Азамат! Само собой, теперь договоримся, напополам если попилим. Было бы из-за чего спорить, сейчас у нас другая проблема — как мы дальше собираемся жить У тебя, небось, свое видение, как обустроить Россию?
— Я о тебе что-то не знаю разве?! — Искренне удивился я.
— Да не во мне дело, просто история уже начала меняться и причем непоправимо, — напустил тумана Марат-Азамат и шикнул. — всё, тихо, потом поговорим. Наломают дров со всей дури, прогрессоры, потом не расхлебаешь…
Заинтриговал донельзя, стоит ли говорить, что весь праздник прошел фоном — больше занимало то, что сказал Азамат. Перспективы и подводные камни в свете вновь открывшихся обстоятельств в голове крутились и с нетерпением ждал вечера, Александре и своим объявив: