Кобра

– Уаф, - ответил Цербер с подстилки.

– А пока соседка не хочет больше держать тебя в своем доме. Значит, нам надо спрятаться. Эй, Цербер! Что ты скажешь на то, чтоб нам с тобой поехать повидать Люси в Лион? Говорят, это красивый город.

– Уаф!

– Ты, Виктор, чуть не умер, а страх смерти почему-то у меня.

Алекс Брюс стоял возле кровати, которую он уже возненавидел, и поглаживал пальцы левой руки Виктора, свободной от каких-либо проводков.

– Ты слышишь меня?

Брюс находил, что его друг выглядит как обычно. Пластмассовые трубки-змеи ничуть его не беспокоят. Аппарат слегка помогает дышать. Снаружи доносится гул машин.

– Сегодня утром я вместе с Седриком Дангле пытался заставить говорить одного бугая, и мне вдруг сделалось как-то паршиво. Этот тип вел себя так, словно мы кучки мусора у него под ногами. У меня возникло желание заехать ему кулаком в морду. Я вышел из комнаты и налил себе кофе из автомата. Потом пошел покурить на улицу. Потом отправился в ресторан «Бокер» выпить еще кофе, настоящего. Вышел оттуда, сам не знаю почему взял такси, и вот я здесь. Виктор, я и не подозревал, что боюсь смерти. Мне казалось, что я время от времени могу гулять по ее территории. Мысленно разговаривая с девочками. Я говорил себе, что это из уважения к смерти и что я должен так поступать. Но у меня впечатление, что там, на той мрачной территории, что-то бьется и хочет меня всосать. Через… долгий поцелуй. Вечный поцелуй. Понимаешь? Пошевели пальцем, если понимаешь! Большим, указательным, любым. Ну же, старик! Чуть-чуть пошевели пальцем, чтобы я видел.

Тело Виктора было так же неподвижно, как и его очки на столике рядом с фотографией детей. Чтобы увидеть, как размеренно поднимается и опускается его грудная клетка, надо было подойти к нему совсем близко.

– А еще я бросил Мартину, я тебе уже говорил. Но иногда я ловлю себя на том, что хочу ее. Очень хочу. Я тут как-то спал с рыжей девахой. А утром пожалел об этом. Ну не этому женоненавистнику Фреду Геджу мне все это рассказывать? Виктор, ты слышишь меня?

Словно привлеченный посторонним запахом, дверь в палату открыл врач с дежурной улыбкой на лице, и Брюс тут же машинально ответил ему такой же улыбкой, отстранившись от Шеффера и скрестив руки на груди. Врач бодро заговорил о выздоровлении Виктора, о его возвращении к норме. У врача был марсельский акцент, придававший еще больше убедительности его оптимистическим речам. Брюс молча слушал.

Время поджимало, Брюс попрощался и направился к выходу. Идя по коридору к лифту, он заметил, что плиточный пол в больнице блестит от света неоновых ламп. Кажется, что идешь по воде. У них в полиции пол покрыт черным линолеумом, который меняют не чаще, чем один раз в пятьдесят лет. Некоторые полагают, что это успокаивает нервы. И не упускают случая об этом сказать. Все тот же идиотский метод заговаривания проблем.

Выйдя из больницы, Брюс поднял глаза к серому, свинцовому небу. Солнце, казалось, исчезло навсегда, подул сырой ветер. Брюс поежился. Проходя через ворота, он дружески кивнул привратнику. Остановился на краю тротуара, чтобы закурить. Он мысленно увидел себя в постели с Мартиной, он обнимает ее, их дыхания смешиваются, он как молитву повторяет ее имя: Мартина, Мартина, Мартина. Он бы мог говорить «Левин, Левин, Левин», ее фамилия похожа на имя.

Он позвонил ей на мобильник. Отключен. «Вам». Ты шутишь, Мартина. Тебе плевать на меня, Левин. Брюс убрал мобильник и остановил такси, чтобы ехать на Набережную. Через несколько минут, в дороге, мобильник зазвонил. Еще не ответив на звонок, он уже знал, что это не она.

– Брюс?

– Да, шеф.

– Мне только что звонили из лаборатории П-4 в Лионе. Что у вас там еще за ерунда?

– Какая ерунда, шеф?

– Похоже, Левин взяла за горло одну из сотрудниц лаборатории.

– Поступила официальная жалоба?

– Нет, просто позвонила дама, которая оказалась директрисой этой самой П-4. Я же вас предупреждал, что не хочу никакого шума.

– Там у них возникли проблемы, что ли?

– Этого я не знаю.

– Есть ведь просто любители жаловаться по телефону.

– Да, но среди них редко встречаются директора исследовательских центров. К тому же известных на весь мир. Разберитесь-ка, что там произошло.

– Хорошо, шеф.

Левин, сидя за компьютером, составляла отчет о показаниях Люси и Антонена Мориа, когда вошел Брюс. Она перестала печатать, взглянув на его лицо: непроницаемое, заперто на замок.

– Что случилось, Алекс?

– Дельмону звонила директриса П-4, из Лиона.

Она выдержала его взгляд, изобразила на лице мину, означавшую: «Ну и что?»

– Она утверждает, что ты замучила расспросами одну из их сотрудниц.

Брюс закрыл за собой дверь, прислонился к ней и продолжал:

– Что произошло?

– Это ты мне скажи, что произошло.

Он говорил сдержанным тоном. Каким обычно беседовал с «клиентами». Мартина сглотнула слюну и вспомнила разумные советы, которые давал ей учитель кун-фу: контролируй свои эмоции, управляй ими, Мартина. Но иногда и пальнуть не мешает.

– Неправда это, - ответила она.
– Я задавала ей вопросы, вот и все. И притом конфиденциально. Все-таки это был полицейский допрос, а не светская беседа. Но я уверена, что претензии идут не от Люси Мориа. Она не заинтересована в том, чтобы раздувать скандал.

– Тогда от кого?

– От одного кретина.

– Поподробней, пожалуйста.

– Сотрудник Люси Мориа, которого встревожило ее отсутствие на рабочем месте. ОН обращался со мной пренебрежительно. Я его легонько так поставила на место.

– То есть как?

– Да в общем-то никак.

– Тогда почему директриса исследовательского центра такого масштаба звонит шефу из-за какого-то пустяка?

– Черт возьми, я и сама не знаю.

– Извини, но мне этого объяснения мало.

– Он, поди, разнервничался и наговорил ей невесть что. Это бывает.

– Ага, бывает, значит.

– Я, Алекс, офицер криминальной полиции. И я знаю, что делаю и с кем.

– Не уверен, Мартина. Это отдел расследований, а не борьбы с бандитизмом. Если тебе хочется играть в ковбоев, играй в другой бригаде.