Код Вавилона

— А что стало с домом твоих родителей? — Ученый задумчиво смотрел на друга своей юности.

— Дом я продал. Вначале отложил вырученные деньги. На исполнение моей мечты — ну, ты знаешь, что я имею в виду. — Крис ждал обычной глупой шутки, которой Снайдер всегда комментировал когда-то его мечту. Но друг молчал. — А потом на бирже возник новый сегмент торгов с упрощенными требованиями — Neue Markt, — и я решил, что на этом можно заработать. И все вылетело в трубу. Поскольку сейчас у меня на счету каждый цент, а запасов никаких нет, я и подумал: вдруг эта кость представляет собой какую-то ценность.

— Крис, известный торговец реликвиями.

— Я даже не знаю, человеческая ли она. Это продвинуло бы меня чуть дальше. У вас же здесь есть микроскопы.

— Еще бы. Но чего ты хочешь добиться при помощи микроскопа?

— Хочу взглянуть на остеоны.

— А что ты в них понимаешь?

— Не особенно много. Но я когда-то слышал от наших следопытов, что по остеонам можно различить кости человека и животного. В человеческих костях остеоны расположены случайно, а у животных — в ряд.

— Иногда, но не всегда, — сказал Уэйн Снайдер. — Есть эксперты, которые могут их обследовать. Но я не специалист в этой области. — Он скрестил руки на груди и испытующе смотрел на Криса: — Только успела позвонить твоя ассистентка, как ты уже и сам тут как тут. А если бы меня не оказалось на месте…

Крис громко рассмеялся:

— Застукал меня. Признаюсь тебе: твоя лаборатория была на втором месте в списке и я спонтанно решил тебя разыскать. Сегодня утром я был в Лейпциге. В Институте эволюционной антропологии, который относится к Институту Макса Планка.

— Так.

— Да. У меня был заказ по доставке в Биттерфельд. А поскольку этот институт — в Лейпциге, я это объединил. Там работает этот швед. Пээбо.

— О, это элита, дорогой мой, — Снайдер заинтересованно выпрямился на своем стуле. — Сванте Пээбо, отец археологических анализов ДНК. Он первым выделил и исследовал ДНК из тысячелетней кости. Неслабо ты замахнулся — нагрузить его костью из домашних запасов твоего отца. Может, ты сказал ему, что это кость тысячелетней мумии? — Снайдер укоризненно покачал головой. — Крис, может, ты что-то умалчиваешь, но среди сказанного нет ни одного правдивого слова… Ну с чего бы вдруг Пээбо взялся ее исследовать? Чего ради он вообще должен был тебя слушать?

— Да в том-то и дело. К Пээбо я так и не пробился. Я был там и спросил, не могут ли они мне помочь. Я думал, такое исследование можно сделать быстро. Университеты ведь уже предлагают такую услугу — установление возраста при помощи углеродного метода С14 за несколько сотен евро.

— А ты, значит, хотел получить срочный анализ в Лейпциге…

— Вот именно. Но они давай выспрашивать, где я взял эту кость, принадлежит ли она мне и так далее.

Снайдер опять покачал головой:

— Крис! Еще раз!.. Если ты не добавишь чего-нибудь еще, предыдущего вранья маловато. Не потянет на серьезный разговор. Вряд ли ты отрыл эту кость в вещах отца и подался с нею прямиком к светилу археологического анализа ДНК!

Крис смотрел на друга своей юности, раздумывал, кривился — и, наконец, ответил тихим голосом:

— Хорошо. Итак. Записка моего отца содержала еще кое-какие сведения помимо тех, что я тебе уже сказал…

— Так-так, — Снайдер удовлетворенно ухмыльнулся.

— Эта кость происходит из местечка Спа в Бельгии. Там в восьмидесятые годы девятнадцатого века нашли инструменты, кости животных и скелеты неандертальцев. По крайней мере, так записал мой отец. И тем самым они имеют известную ценность. Мой отец боялся, вдруг у него спросят, откуда у него эта кость. Поэтому он ее сохранил, а не промотал, — Крис поднял ладони жестом, который должен был сказать: ну, все, теперь я действительно раскрыл всю подноготную.

— Неандерталец — поэтому ты и отправился в Лейпциг?

— Я ведь не промахнулся, да? Мне хотелось бы знать, что за кость. Животного? Гоминида? Неандертальца?

Снайдер засмеялся, явно довольный тем, что видит старого друга насквозь.

— И почему же ты не довел дело до конца в Лейпциге?

— Я вдруг испугался, что они не отдадут мне кость назад. В немецком праве об археологических находках хватает подводных камней. Я знаю один случай, который сам расследовал. Там есть обязанность доносить. А ведь у меня ни бумаг, ни доказательств, ни свидетельства о собственности, у меня только сама кость. И тогда я вспомнил про тебя. Итак: получится у нас это сделать?

Помещение, куда Снайдер привел Криса, было забито технической аппаратурой. За одним столом, задвинутым в угол, сидела перед двумя мониторами женщина; слева, поблескивая металлом, стоял какой-то сложный по своей конструкции прибор высотой не больше метра.

Крис различил в приборе подложку, головку считывающего устройства и увидел кабели, ведущие к мониторам.

— Позволь тебе представить: Джесмин Пирссон, наш шведский ангел.

Крис сперва увидел лишь затылок и русые волосы, а потом, когда она повернулась, — открытую улыбку на хорошеньком лице и светло-голубые глаза.

— Привет, — сказала Джесмин Пирссон и протянула ему руку для пожатия. Все в ней было хрупким, изящным и тонким. Белый халат был надет поверх майки и джинсов. — Так вы и есть тот друг с костью неандертальца, умеющий читать остеоны? — Ее насмешливый взгляд на миг задержался на его лице: — Кто это вас обнимал сегодня ночью? Вы что, ночевали в клетке хищника в Лейпцигском зоопарке?

Крис прошелся пальцами по двум шрамам на щеках. К счастью, это был единственный видимый след, оставшийся с ночи.

— Порезался бритвой. Рука дрожала: я предвидел, что здесь мне придется отвечать на инквизиторские вопросы.

— Ну, хорошо, объяснение принято. — Хоть это звучало не особенно убежденно, но глаза ее блестели, и она улыбалась ему.

Она натянула одноразовые перчатки и взяла у него из рук кость. Затем на вертящемся стуле повернулась в сторону и положила кость на подложку.

— Этот прибор похож на гигантскую бормашину, — сказал Крис. — Что это?

— Растровый электронный микроскоп, — сказала она, не отрываясь от работы. По ее тону он слышал, что она забавляется. — Имеет то преимущество, что нам не придется срезать с этой кости пробу, как это было бы с обычным световым микроскопом.