Кодекс Агента. Том 2

Волны первозданной Силы распространяется по залу, сметая все на своем пути. Со стен и оставшейся части потолка осыпается лепнина, картины и гобелены вспыхивают, заливая помещение ярким светом, а увешанные хрустальными подвесками бронзовые люстры вылетают сквозь дыру в потолке словно сверкающие кометы.

Сила во мне иссякает вместе с моим воплем, и я медленно опускаю руки. Контакт с Темным Кристаллом обрывается, и все заканчивается. Потоки энергии рассеиваются, тело теряет легкость и наливается привычной тяжестью, мысли становятся медлительными и неповоротливыми, а объявший вселенную разум съеживается до обычного человеческого.

Цесаревич стоит на ногах еще несколько мгновений и наблюдает за мной, не веря собственным глазам, а затем падает на спину. Он удивленно смотрит в провал в потолке, и в его зеленых глазах отражается чистое голубое небо. Веки Алексея закрываются, и голова запрокидывается набок.

Преодолев секундное замешательство, я бросаюсь к нему, встаю на колени перед недвижимым телом и прижимаю пальцы к яремной вене. Пульс прощупывается.

Только теперь я судорожно оглядываюсь и вспоминаю о лежащих вокруг наследниках Великих Родов. Приседаю поочередно перед каждым телом, прикладываю пальцы к шеям и убеждаюсь, что все они живы.

Вздыхаю с облегчением, и в этот момент меня накрывает апатия. Опускаюсь рядом с телом Натальи Романовой и ощущаю, как силы покидают меня. Смотрю в провалы разбитых окон и понимаю, что темный купол, накрывший громаду Александровского дворца, исчез без остатка.

Обессиленно закрываю глаза и понимаю, что вычерпан до дна и нахожусь в сознании лишь по нелепой случайности.

Я стал участником битвы, где Свет и Тьма, не размыкая страстных объятий, встретились в эпической схватке. Вопрос лишь в том, что на самом деле было светом, а что — тьмой.

Я слышу шум приближающихся вертолетов и понимаю, что меня ждет расследование, обыски и встречи с силовиками Империи. Ожог на груди болит и напоминает об Осколке, все еще висящим на шее, и амулете, подаренном Темным. Их нужно спрятать!

Я хватаю титановую цепочку, срываю ее с шеи и вижу, как помутневший Светлый Осколок трескается и осыпается мне на грудь. Отбрасываю цепочку в сторону и сую руку в карман брюк. Амулет, подаренный Темным, исчез! О нем напоминает лишь плетеная шелковая нить, на которой он висел!

Кто я? Кто я, Разделенный меня забери?

Рву толстую нить резким движением рук и падаю на колени, крепко сжав обрывки в кулаках. Медленно заваливаюсь на спину и с тоской смотрю через дыру в потолке. Смотрю в голубое Питерское небо, туда, где искусной рукой всемогущего художника щедро разлита свобода.

Сознание подергивается рябью, мутнеет, распадается на фрагменты, и я проваливаюсь в черное безмолвие.

Глава 20 В лапах эскулапов

Я прихожу в себя от равномерного писка. Меня мутит от едкого больничного запаха, который не перепутаешь ни с чем. Открываю глаза, приподнимаю голову и убеждаюсь, что нахожусь в больничной палате. К моим рукам тянутся провода и капельницы, а в изголовье широченной кровати мигают огоньки приборов жизнеобеспечения.

Помещение буквально светится от чистоты и белизны, на тумбочке стоит скромный букет живых цветов, а на столе — вазочка с фруктами. Рядом со мной на небольшом стуле дремлет красивая медсестра, которая могла бы сделать головокружительную карьеру в модельном бизнесе. Как ни крути, а высшим аристо быть приятно.

Я пытаюсь вспомнить, как оказался здесь. Воспоминания возникают в памяти неспешно, как облака, набегающие из-за горизонта. Тайный проход в Пушкин, Темный Кристалл, поездка в Выборгский сиротский дом, купол над Царским Селом, Цесаревич и потоки Силы, текущие к нему через мою сущность.

Воспоминания бьют меня, словно электрический ток, прокатывающийся по каждой клетке тела. Пытаюсь приподняться на локтях и пошевелиться, но понимаю, что руки и ноги пристегнуты к кровати толстыми кожаными ремнями.

Сжимаю края кровати, и ощущаю под пальцами холодный металл. Длинные иглы, торчащие из вен, доставляют неприятные ощущения, и я прекращаю дергаться, чтобы не покалечить себя любимого. Интересно, как долго я валялся здесь без сознания?

Наблюдаю за спящей медсестрой и гадаю, что ждет меня дальше. Вряд ли меня приковали к кровати в заботе о здоровье. Мои пленители явно опасаются, что я сбегу или прикончу кого-нибудь голыми руками.

Я резко откидываю голову на подушку и сжимаю кулаки. Пытаюсь ощутить в пространстве Силу, которая наполняла меня во время сражения, но ничего не чувствую. Медсестра просыпается от моего движения и на ее красивом лице возникает услужливое выражение.

— О, вы пришли в себя, наконец-то! — говорит она, мило улыбаясь. — Как вы себя чувствуете, князь?

— Неплохо для пленника! — я натягиваю на лицо соблазнительную улыбку, но вижу, что чары не действуют — девушка смотрит на меня холодно и отстраненно.

— Я позову доктора! — говорит она и спешно ретируется из палаты.

Сбежала, даже не предложив воды. Она мне, определенно, нравится. Так даже интереснее, девочке чуждо слепое преклонение перед аристо и их титулами. Придется флиртовать не результата ради, а самоутверждения для.

Приподнимаю голову и осматриваюсь более внимательно. Ноги и руки пристегнуты к кровати, и освободиться самому не удастся. Окно наверняка бронированное, да еще и магией запечатано. Дверь обычная, но за ней наверняка дежурит охрана.

Медсестра возвращается вместе с доктором. Пожилой мужчина с седыми волосами и проницательным взглядом приближается к моей кровати, глядя на меня поверх толстых стекол очков.

— Иван Федорович Козицкий, — представляется он. — Ваш лечащий врач. Всецело к вашим услугам!

Мужчина едва заметно склоняет голову.

— Александр Игоревич Шувалов, — представляюсь в ответ я, следуя церемониалу.

— Как самочувствие? — интересуется доктор, изучая содержание медицинской карты, прикрепленной к изножью кровати.

— Неплохо, но почему я пристегнут? — спрашиваю я, демонстрируя спокойствие. — И где нахожусь?

— Вам повезло, потому что вы оказались в лучшем медицинском учреждении Российской Империи — в Центральной Императорской Клинической Больнице, точнее в ее Царскосельском филиале, — с гордостью сообщает Иван Федорович. — Мы зафиксировали ваши конечности для вашей же безопасности. При поступлении вы находились в коме и не проявляли признаков двигательной активности…