Кодекс Агента. Том 2

— Даже не сомневайся!

— И что ты хочешь взамен, презренный бастард?

— Желание! — с усмешкой отвечаю я.

— Любое кроме денег и секса! — с готовностью кивает Андрей. — Слово аристократа!

На меня накатывает подозрение: уж слишком просто этот золотой мальчик попался в расставленную мной детскую ловушку. Я смотрю в его синие глаза и вижу, что они горят от предвкушения, смешанного с возбуждением — сейчас мой друг думает не головой и готов на все.

— Договорились! — подтверждаю я. — Слово бастарда!

Помедлив буквально секунду, Андрей бросается ко мне и начинает расстегивать ремни на руках. Я разминаю запястья и молю Разделенного, чтобы никто не заявился пред наши ясны очи.

— Пристегивай и проваливай! — с нетерпением произносит Андрей, закончив возиться с моими лодыжками. — И выключатель сломай, когда будешь уходить!

Он раздевается донага и ложится в мою постель, а я облачаюсь в его больничный халат и фиксирую конечности парня. Укрываю его простыней и замираю на несколько секунд, глядя в озорные синие глаза. Такие же глубокие и выразительные, как у его сестры. У Трубецких явно есть ген, который вызывает симпатию носителей генов Шуваловых. Необъяснимую и неподконтрольную.

— Что? — спрашивает Андрей, вопросительно вздернув брови.

— Не посрами меня! — я широко улыбаюсь и касаюсь кулаком его скулы в мнимом ударе.

Хочу добавить, что он сделал невозможное и стал моим другом за несколько дней. Хочу извиниться за то, что подставляю его. Хочу попрощаться, потому что не знаю — увидимся ли мы еще, но стою молча.

— Минимум пять раз! — Андрей подмигивает и улыбается во все тридцать два зуба. — Моя палата направо, через дверь. И чтобы раньше семи утра ноги твоей здесь не было!

— Увидимся! — тихо говорю я, подмигиваю в ответ и выхожу из палаты.

Выключатель я разбиваю вдребезги, вымещая на нем всю накопившуюся злость.

В коридоре я морщусь от яркого света — после полумрака, царящего в палате, потолочные светильники слепят, будто мощные прожектора. Следящих камер здесь нет, как и во дворце.

Коридор пуст — к вечеру большинство медиков покидают больницу. Останавливаюсь у схемы пожарной эвакуации и внимательно ее изучаю. Фиксирую в памяти расположение сестринской, ординаторской и выходов из здания.

Первое, что я должен сделать — сменить одежду. Заглядываю в небольшую ординаторскую и, убедившись, что внутри никого нет, проскальзываю внутрь. В помещении царит идеальный порядок: у каждого врача есть свой стол и шкафчики для верхней одежды и продезинфицированной больничной.

В качестве донора новой личины я выбираю молодого черноволосого офтальмолога Ивана Пантелеевича Волкова. Судя по фотографии на бейдже, я вполне смогу сойти за него, особенно если скрою цвет глаз, напялив на нос лежащие на столе очки.

Я сбрасываю больничный халат и облачаюсь в светло-зеленую форму врача. Надеваю на голову аккуратную шапочку, на нос — очки, а лицо закрываю маской. Прикрепив к рукаву карту универсального доступа, надеваю одноразовые безразмерные туфли и иду к двери.

Возвращаюсь, помянув Тьму, и беру в руки небольшой докторский саквояж. Выхожу в коридор и уверенным шагом направляюсь к лестнице. Подношу карту к электронному замку и с замиранием сердца жду.

Раздается тихий звон, вспыхивает зеленый огонек, и я выхожу на лестничную клетку. За спиной хлопает дверь сестринской — видимо, Аллочка уже подготовилась к выполнению обещания и направилась в мою палату прямиком в руки Андрея. Остается надеяться, что подмену девушка заметит не сразу, а Трубецкой окажется на высоте и не выдаст себя.

Все складывается идеально: я освободился, не подставив друга под удар. Даже если дознаватели разберут его мозг на атомы, то подтвердят, что княжич поспособствовал моему побегу исключительно по недомыслию и похоти. И то и другое вполне естественно для парня восемнадцати лет от роду.

Спускаюсь по лестнице и покидаю гостеприимную лечебницу, не встретив ни единой живой души. Выхожу на крыльцо и сталкиваюсь с двумя гвардейцами, охраняющими мою палату. Они прерывают эмоциональную беседу и пялятся на меня в четыре глаза. Парни с подозрением смотрят на мою зеленую форму, и я меня осеняет очевидная догадка: вряд ли врачи дефилируют в ней на улице.

— Срочный вызов в Екатерининский дворец, — я пожимаю плечами и протягиваю вперед руку с пропуском.

— Это лишнее! — нетерпеливо говорит один из бойцов. — Проходите!

Я шагаю к Екатерининскому дворцу, а парень возобновляет рассказ о своих любовных похождениях. Если гвардейцы окликнут меня и спросят, почему я иду на срочный вызов пешком, да еще и в одноразовых туфлях, то импровизированный план побега рухнет как карточный домик.

Центральная аллея пуста, как и парк по обе стороны от нее. Видимо, князь Бестужев полагается на охрану внешнего периметра резиденции, и это правильное решение. По крайней мере, у гостящих здесь аристо не создается впечатления, что они находятся в тюрьме строгого режима.

По словам Андрея, после нападения всех гостей срочно перевели в новый корпус Екатерининского дворца, и я пробираюсь к цели по узким тропинкам, избегая освещенных фонарями участков парка.

Будто в клишированном детективе, опустевший Александровский дворец опоясан широкой желтой лентой. Вокруг никого нет. Это логично, потому что искать следы Темных нужно на дальних подступах к резиденции, там, где проходила граница купола, а не в разрушенных стенах, где сражались его юные защитники.

Подсветка фасада дворца отключена, четверо гвардейцев, приставленных охранять разрушенное здание, стоят на ступеньках и громко хохочут, обсуждая очередной комедийный сериал, и я беспрепятственно подхожу к его торцу. Мне даже стекло выбивать не приходится — в здании не осталось ни одного целого окна. Поднимаю с земли осколок и бесшумно пробираюсь в гостевое крыло.

Вставляю стекло в широкую дверную щель и захожу в комнату Андрея. Надеваю его черную футболку и джинсы, бросаю в рюкзак легкую куртку, трусы и пару носков и проверяю ящики письменного стола. В Александровском дворце не воруют, поэтому пухлый бумажник я нахожу быстро.

Вынимаю несколько ассигнаций большого достоинства и, немного поколебавшись, сую в карман права Трубецкого. Если не присматриваться и не применять специальную технику, нас вполне можно спутать. Особенно при проверке документов на темной ночной улице.

Комплекцией и ростом мы схожи, а вот с размером ноги все обстоит не так хорошо — кроссовки Андрея мне немного велики. Помянув Тьму во всех известных мне позах, я отправляюсь к своей спальне, хотя изначально делать это не планировал.

Дверь заклеена уже знакомой мне желтой лентой крест-накрест, что лишний раз подтверждает правильность решения о побеге. Вряд ли Бестужев установил в комнате следящие устройства, но зайти внутрь я не решаюсь.

Спускаюсь по центральной лестнице и останавливаюсь перед входом в подвал. Меня атакуют тревожные мысли. Слишком гладко все прошло, слишком неправдоподобно. Воображение рисует князя Бестужева, ожидающего меня за дверью, улыбающегося и картинно аплодирующего.