Кодекс Крови. Книга ХVIII

— Я, Агрима, первый маг крови, удостоенный возвышения, отдаю свою кровь моему брату Трайодасану для свершения правосудия! Да рассудит нас Кровь! — первый ручеёк крови потянулся ко мне, усиливая моё собственное пламя.

— Я, Двадасан, двенадцатый маг крови, удостоенный возвышения, отдаю свою кровь моему брату Трайодасану для свершения правосудия! Да рассудит нас Кровь! — последовала примеру полуэльфа моя предшественница с розовым ёжиком волос.

— Я, Тритья, третий маг крови…

— Я, Дасама, десятый маг крови…

— Я, Катурва, четвёртый маг крови…

— Я, Састха, шестой маг крови…

Моя кровь смешивалась с кровью братьев и сестёр по Обители, позволяя просматривать прошлое тех, кто рискнул и всё же помог, как того требовал кодекс. Тысячи и тысячи лет мелькали перед моим взглядом, радуя отсутствием откровенно паршивых овец в этом стаде. Выходит, хотя бы половина из нас была достойными детьми Великой Матери.

Огонь крови семи магов призывал меня к ответу по обвинению в кровавом безумии, но тело моё и не думало сгорать в пламени мести. Зато по ощущениям металл стал чуть более податливым. И всё же недостаточно, чтобы выбраться из адамантиевой ловушки Вселенной.

Когда я шёл на встречу к братьям и сёстрам, то предполагал при них призвать себя к ответу в древнем ритуале и выйти живым из собственного огня. Ведь вины за собой я не чувствовал. Семя безумия я контролировал, а обвинение и наказание Вселенной считал, уж извините, несправедливыми. Одним ударом я хотел вывести из игры сразу шесть охотников за моей головой, но ситуация с адамантием заставила менять планы на ходу. Огня собственной крови для расплавления металла мне бы явно не хватило, потому пришлось просить о помощи. Правда, и её оказалось недостаточно.

Мне отчего-то стало смешно. Первый раз недосдох на костре у святош, так третьим разом я сам решил завершить начатое.

Горел я ярко, не различая за пламенем лиц и эмоций остальных возвысившихся. Но слух оставался мне доступным. Потому, когда столь знакомый голос начал говорить, я сперва даже не поверил:

— Я, Великая Кровь, первая своего имени, обвиняемая когда-то самой Вселенной в кровавом безумии и победившая его собственной Волей и силой, отдаю свою кровь моему сыну Трайодасану для свершения правосудия! Да восстановится вселенское равновесие!

От автора:

Друзья, следующая прода будет объемная. Беру время на написание. Завтра выкладки не будет. Будет или в субботу, или в воскресенье.

Глава 10

Люди, когда влюбляются, частенько бросаются фразами: «Я умру за тебя», «Я убью за тебя».

Я делал и то, и другое.

Но в высшей форме любовь — это найти в себе силы воспротивиться обстоятельствам и законам мироздания. Я осуществил нечто подобное ради Ольги, обернув время вспять.

Сейчас же ради меня то же самое сделала Великая Мать Кровь. Я получил от неё три величайших дара любви: кровь для очищения, волю и смелость для сопротивления наказанию Вселенной и наглядный пример, доказывающий, что можно избавиться от кровавого безумия и выжить. Последний, пожалуй, бесценный в моей ситуации.

С участием Великой Матери пламя разгорелась с новой силой. Изменился и его характер. Если до того пламя собственной крови меня согревало и в какой-то мере даже оберегало, то призыв восстановить вселенское равновесие всё изменил.

Огонь будто бы разделил меня на множество искр и каждую исследовал с фанатизмом сумасшедшего учёного. Лупа вселенского равновесия беспристрастно выворачивала наружу моё нутро, оценивая все мои поступки в нескольких жизнях. Что-то ей нравилось, и тогда пламя ласкало меня с материнской нежностью, отчего семя иссыхало и уменьшалось в размерах. Что-то вызвало у неё отторжение и гнев, и тогда я чувствовал, как тщательно закованное в доспехах из адамантия безумие начинало ворочаться и вырываться наружу, набирая силу.

На многих моих поступках лупа и вовсе пасовала, замирая и не зная, как реагировать. Припомнили мне и сохранённые легионы орденцев, и восстановление Обители, и спасение жены, и даже сохранение кладок аспидов, и возврат души аколарии атлантам. Причём все эти события отчего-то были определены со знаком минус.

Плевать, я жил, живу и буду жить так, как считаю правильным.

Ох, как не понравились мои мысли пламени. Огонь разгорелся с новой силой, пытаясь добраться до меня сквозь броню адамантия. Температура поднялась, чешуйки божественного металла плавились, стекая в лужу у моих ног. А адамантий всё продолжал сочиться из моих тела и души. Памятуя размер осколка адамантия, подселившегося ко мне добровольно, я сообразил, что даже крови Великой Матери может не хватить, чтобы освободить меня.

«Прости, адамантий, но сейчас мне придётся тебя выселить. Здесь я тебя не брошу. Верну домой».

Я и раньше мог порционно использовать адамантий, извлекая его из себя, те же свадебное кольцо для Ольги или защитная кольчуга для Тэймэй во время беременности были примерами. Но десорбция из собственных души и тела ста грамм или даже килограмма божественного металла — это не одно и тоже со скоростным выдворением из себя целого месторождения адамантия.

А ведь ко всему прочему, это нужно было сделать так, чтобы адамантий не остался в чужом мире, если я вдруг случайно отправлюсь на очередное свидание со Смертью.

Порталы были мне всё ещё подвластны, потому я открыл точку выхода над пустыней рядом с ещё одним осколком и принялся натурально сливать туда адамантий, как лаву из вулкана. Выглядел я примерно также, только в качестве кочегаров выступили Великая Мать и братья с сёстрами из Обители. Нужно было поторопиться.

Огонь постепенно терял свой жар и начал спадать, обнажая по частям моё многострадальное тело. Сейчас я уже мог видеть из кокона пламени побелевшие лица братьев и иссыхающее тело Великой Матери. Хитин её тела выглядел не лучше пергаментной бумаги, обожжённой солнцем и временем.

«Ну же, адамантий, родненький! Давай!»

Памятуя про наказание Вселенной в виде разрыва на части, я не стал сливать вместе оба осколка, чтобы хотя бы формально не нарушить запрет на воссоединение.

Раскалённый адамантий изливался водопадом серебра в родной мир, в то время как я чувствовал всё больше свободы. Вместе с тем приходило и внутреннее опустошение. Оказывается, я настолько привык к ехидному и всезнающему голосу божественного металла внутри, что чувствовал неудобство из-за его отсутствия. А ведь было время, когда я жаловался на сонм голосов в моей голове.