Кодекс Крови. Книга I

— Что ж, это было честно. Но вы не по адресу, — подвёл я черту его высоким словам. — Мы здесь не благородные рыцари без страха и упрёка. Мы стоим щитом между тварями и людьми. Мы убиваем, и нас убивают. Но мы никогда не нападаем первыми. Всех нас связывает кровная клятва и клятва о неразглашении. Поэтому, Маркус, у вас отсюда два пути: либо вы становитесь кровниками барона Комарина, даёте клятву о неразглашении и делаете всё, что от вас потребуется, либо… — я сделал паузу, — маг смерти вам не понадобится.

Маркус вздрогнул, но взгляд не отвёл. Скорее, задумался.

— Я не могу решать за других. Пусть каждый сделает свой выбор самостоятельно.

Это мы устроили. Всех перебежчиков собрали в одной камере. Они держались с достоинством, хоть в глазах читался плохо скрываемый страх. Бегло осмотрев друг друга и не найдя повреждений, побоев или следов жёсткого допроса, пленники особо пристальное внимание уделили Маркусу. За своего командира переживали. Это хорошо. Маркус взял слово:

— Мы влезли в разборки, масштабов которых не осознавали. Комары — действительно спецподразделение, но суть его работы мы узнаем лишь дав клятву крови и клятву о неразглашении самого высокого уровня. Клятва — гарантия нашей верности до самой смерти. Кроме того, мы должны будем сменить бога-покровителя и перейти в статус слуг рода Комариных. Другого варианта выйти живыми отсюда у нас нет.

Маркус мне нравился. Доходчиво объяснил, правильно расставил акценты. Бойцы молчали, переваривая услышанное. Лишь магичка жизни позволила себе комментарий:

— Мы за этим сюда и ехали. Я вижу только одну проблему. Смена бога-покровителя может иметь последствия. Об этом не распространяются, но готовьтесь к дебафам на родовые заклинания, проклятиям, вплоть до серьёзных, и прочим неприятностям, на что фантазии у Бога хватит.

Хорошее замечание, но тут я, пожалуй, смогу успокоить будущих кланников.

— На этих землях все подчиняются барону Комарину и Императору. Боги здесь не властны над вами. Для них вы исчезли, умерли, — я пристально рассматривал стоящих перед собой людей. — Как вы уже должны были заметить, ваши родовые техники здесь не работают, поэтому значение имеет лишь личная сила. Остальное узнаете после вхождения в род.

Верить мне или не верить — дело каждого, но выбора у них не было. Поэтому спустя пять минут я принимал клятву от четырнадцати человек. Паства Комаро росла, и я сейчас слышал чьё-то довольное ворчание на задворках сознания. Кстати, интересно, а как вообще мы можем общаться с Комаро, если остальные не имеют никакой связи со своими Богами? При этом использовать пока единственную способность, дарованную Комаро, призыв комаров, здесь я не могу.

Подумаю об этом на досуге, а пока нужно повторить фокус с накопителем, осуществленный в Хмарево. Для этих целей выбрал самый глубокий подвал в форте школы. Кровники для обряда появились, а паства в Трясинках оказалась даже более благодарная, чем в Хмарево, поэтому накопитель будет исправно пополняться.

Паук, кстати, успел провести качественную разъяснительную работу с населением. Так что барона Комарина и его покровителя Комара в деревне искренне боготворили, что, в принципе, не удивительно. Ничто так не подогревает веру в Бога и своего господина, как закрытие портала с огромной тварью, грозящей уничтожить всю деревню.

В этот раз создание накопителя далось и легче, и сложнее одновременно. Девственниц не завезли, но и кровь моя оказалась гораздо более энергетически насыщенной. Кажется, связь с эргой не прошла для меня бесследно. Новые кровники никак не выдали собственных чувств от происходящего. Надо, значит, надо. Тем более, что забор крови вышел в пределах полулитра с каждого.

Однако я всё равно отправил всех в лазарет, чтобы врачи осмотрели всех вновь прибывших и оказали помощь при необходимости. Со всеми делами закончили перед рассветом. Уже на выходе из лазарета, я неожиданно столкнулся с испуганной Подорожницей.

* * *

Свете не спалось. Она крутилась на кровати добрых два часа, но перед рассветом сдалась и решилась прогуляться возле казармы. Душу мучило чувство тревоги, ничем не подкрепленное. Отец рассказывал о чём-то подобном.

У всех лекарей есть нелюбимое время в сутках между четырьмя и пятью утра, когда умирает больше всего пациентов. Это необъяснимо, но факт. Все лекари будто чувствуют, как смерть собирает свою дань в это время. Как бы они не боролись, но люди уходят.

Сейчас Светлана чувствовала, что где-то рядом ходит смерть. Она внимательно присмотрелась ко всем курсантам, но те спали здоровым сном уставшего человека. Тогда она тихонько выскользнула из казармы и решила пройтись в тени разлапистых елей. Чистый свежий воздух заставлял ёжится от утренней прохлады. Подняв голову вверх и закрыв глаза, Света вдохнула запах хвои. Он успокаивал, словно обещал, что всё будет хорошо. Сквозь тихий скрип деревьев девушка услышала писк, едва различимый, обессиленный.

Открыв глаза, Света не поверила увиденному. Прямо над её головой с ветки свисал белоснежный котёнок. Животное плакало сквозь закрытые веки. Лекарка провела поверхностную диагностику и ахнула. Малыш был истощён до крайности. Жизнь едва теплилась в нём. Сформировав шарик силы, Света пыталась влить энергию в тело котёнка и восполнить его потери, но ничего не выходило. Энергия проходила насквозь, не задерживаясь. Так не бывает!

Света просканировала тело на предмет повреждений, но не нашла ни единого.

— Да что с тобой, маленький? — она держала на руках практически невесомого котёнка и не знала, как ему помочь. Лекарка пробовала все известные техники регенерации, но ничего не помогало.

Света изо всех сил рванула к корпусу целителей. Может быть, хоть там кто-то сможет им помочь. Может быть, есть какой-то способ, простой, чтоб малыш не умер… На входе в корпус она столкнулась с Виноградовым. Тот хотел было отойти в сторону, но внезапно загородил проход:

— Что случилось? На тебе лица нет!

— Отстань, мне некогда! — Света пыталась вырваться из капкана сильных рук, удерживая котёнка. Тот будто бы стал ещё легче. — У меня вопрос жизни и смерти!

— Стоять! — последовал жёсткий приказ, от которого Света невольно остановилась. — Покажи!

Девушка, нехотя, борясь сама с собой, вынула из-за пазухи котёнка. Шёрстка у него посерела и стала почти пепельного окраса.

— Да твою ж мать! — выругался Виноградов, подхватывая её под руку и затягивая в первый попавшийся кабинет, оказавшийся перевязочной. — Давай сюда, на стол.