Кое-что о лампочках и деревьях

– Поверить не могу, что нам удалось, Артур! – воскликнул Бикни.

– А я же говорил, что все получится. Ну как, Бикни, чувствуешь праздничное настроение?

Бикни на миг задумался и улыбнулся.

– Почти-почти… кажется, чувствую…

– Ты готов?

– Сколько там осталось времени?

Мистер Клокворк взял со стола небольшие часы с потрескавшимся лаком, фигурными стрелками и витиеватой наполовину стершейся гравировкой. Эти часы он нашел вместе с чертежом «Электриситетного фонаря З.» и прочими схемами в чемодане со свалки.

– Двадцать четыре минуты. Думаю, лучше подготовиться заранее, чтобы не пропустить.

Бикни кивнул и, схватив рубильничек, выжидающе уставился на друга. Мистер Клокворк приставил ухо к циферблату часов. Он вслушивался в тиканье, раздающееся из-за него, слушал шелест шестеренок и стук храповиков. Время ползло…

А за окном ветер подхватывал снег, закручивал его и носил туда-сюда, словно в лишь ему ведомых квадратах танца. Город замер в ожидании. Сотни ушей прильнули к раструбам радиофоров, сотни глаз впились в циферблаты часов, сотни ладоней сжали любимые ладони…

Кто бы еще этим утром мог предположить, что Артур Клокворк и его приятель Бикни будут в числе тех, кто с нетерпением ждет того момента, когда часы пробьют полночь, как будто там, за порогом, их ждет что-то другое, хорошее… новая жизнь.

Двое бедняков из Саквояжного района: нелепый, но с тем упрямо не поддающийся отчаянию уличный продавец шестеренок и неудачливый воришка с добрым сердцем… Они ждали полуночи, рядом стояла их собственная ёлочка, украшенная гирляндой из лампочек, а одиночество и тоска отправились за дверь. Подумать только, им удалось сделать себе праздник! Буквально из ничего!

Секунды таяли одна за другой. Артур Клокворк и его друг вот-вот должны были стать такими же, как и все в этом городе. Ну или хотя бы чуточку счастливее, чем до этого. Вероятно… И все же прямо сейчас в каморке продавца шестеренок, затерянной в глубине заснеженных Странных Окон, происходило что-то странное.

Артур и Бикни, не сговариваясь, уставились в окно. А потом переглянулись.

Да, они устроили себе праздник, но… этого было недостаточно.

Бикни отодвинул плашку с рубильником. Артур Клокворк кивнул…

***

Улицы были пусты. Габен словно вымер. Никто не летал по небу, экипажи стояли молчаливыми громадинами вдоль тротуаров, ни одного прохожего сейчас во всем Тремпл-Толл было не встретить, зато из многочисленных пабов раздавалось нестройное и нетрезвое пение. Светились окна домов, в них проглядывали фигуры хозяев. Все замерли в ожидании.

Улица Вишневая выглядела даже пустыннее прочих: за высокой кирпичной стеной чернело здание лечебницы для душевнобольных, трамвайные пути замело снегом. Здесь, в почти полной темноте, совсем никого не было, за исключением человека в темно-синем пальто и высоком шлеме.

Констебль Гун мерз у своей тумбы, пытаясь согреться при помощи едва теплящейся свечки в фонаре.

Он знал, что все его коллеги оставили посты и забились в пабы и харчевни, но сам он не мог себе этого позволить – вдруг что-нибудь случится, а даже если нет – долг есть долг. И пусть пятки промерзли насквозь через три пары шерстяных носков, а шарф нисколько не помогал. Пусть стоять ему здесь еще семь часов, а учитывая вечные опоздания констебля Поббса, который должен был его сменить, то все девять. Нет, он не бросит свою тумбу!

Внимание Гуна замерзло так же, как и его лицо – он сперва даже не обратил внимания на топающих к нему людей, волочивших с собой кучу какого-то хлама. А когда он их все-таки заметил, его брови от недоумения даже слегка оттаяли.

Констебль узнал мистера Клокворка – тот тащил за собой, словно собачку на поводке, нечто странное и ни на что не похожее – причудливая конструкция покачивалась из стороны в сторону, колесики жутко скрипели. Рядом с ним ковылял Бикни – он держал в руках коричневый бумажный пакет, из которого торчали крысиные тушки, поджаренные и румяные. За продавцом шестеренок и воришкой следовали: нищий мальчишка, дворник со старинным радиофором на плече, местный чудак в ночном колпаке и растрепанная городская сумасшедшая – она тащила свою здоровенную виолонтубу.

«Что за дела могут быть у всех этих людей в такой час?» – подумал констебль. Что ж, его изумление лишь возросло, когда вся эта странная компания подошла к его тумбе, где и остановилась.

– Что это за неурочное явление? – пробурчал констебль.

– Мистер Гун, – сказал Артур Клокворк, – мы пришли встретить Новый Год вместе с вами.

– Да, не прогоняйте нас, – поддержал Бикни. – У нас есть праздничное дерево! Глядите!

Гун с сомнением оглядел неказистую ёлку, сделанную из металлолома, но не смог не признать, что в ней все же что-то было.

– Надеюсь, вы не откажетесь от вкуснейшего запеченного сома, мистер Гун! – улыбнулся мистер Морбиньяк, демонстрируя констеблю здоровенную рыбину на блюде, из бока которой торчала пара вилок.

– А еще у нас есть радиофор, – сообщил мистер Тоббс. – И сейчас как раз идет новогоднее вещание из Старого центра. Вы же хотите послушать?

– Ну… э-э-э… я… да… – пробормотал констебль – он был совершенно сбит с толку. – Но это… не положено.

– Почему?

– Я не должен покидать пост без особо важных причин.

– Вам никуда не нужно идти! – воскликнул Артур. – Мы ведь пришли к вам! Вам запрещено отмечать праздник?

– Нет, но…

– Вот и замечательно! – потер озябшие руки Бикни. – Мистер Тоббс, ставьте ваш радиофор на тумбу. Мистер Гун, у нас тут есть немного угля – у вас там печка угольная?

– Конечно, угольная, но…

– Вот и хорошо. Отворяйте дверцу, сейчас растопим ее как следует.

Артур Клокворк подкатил свою ёлку и поставил ее рядом с тумбой, а мистер Тоббс включил радиофор.

Сперва из медного рога раздалось одно лишь шипение, но вскоре в этом шипении стал различим голос: «...и если выглянуть в иллюминатор… шшш… нашего дирижабля, то можно… шшш… увидеть, что Старый… шшш… центр, да и все прочие… шшш… районы Габена светятся тысячами окон, и, вероятно… шшш… Человек-в-красном уже в пути… Мистер Шикнс… шшш… сообщает мне, что его паровые сани… шшш… видели над городом и…»

Бикни и мистер Гун принялись растапливать печь в тумбе, и вскоре из большой медной трубы с колпаком пополз дымок.