Когда любишь

– Что вы намерены делать?

Рэтберн взглянул на закрытую дверь спальни.

– То же, что и сделал. Морфий.

Он пальцами изобразил укол.

– И все?

– В конце концов, я всего лишь терапевт. Посмотрим, что скажет Вебер.

Кеог понял, что выжал из врача все, что мог, в поисках хоть проблеска надежды. Он спросил:

– Кто-нибудь занимается этой болезнью? Может быть, есть что-то новое? Вы можете выяснить?

– Ну конечно, конечно. Но Вебер с ходу скажет вам больше, чем я выясню за целый год.

Скрипнула дверь. Девушка вышла из ванной, в длинном белом махровом халате. Лицо ее порозовело, но во взгляде не было жизни.

– Доктор Рэтберн...

– Он спит.

– Слава Богу. Значит...

– Болей сейчас нет.

– Но что с ним? Что с ним стряслось?

– Видите ли, я не хотел бы наверняка утверждать... Давайте подождем доктора Вебера. Он определит.

– Но...

– Он будет спать сутки.

– Можно мне?..
– робость и осторожность, настолько необычные для нее, удивили Кеога.
– Можно мне взглянуть на него?

– Он крепко спит.

– Мне все равно... Я тихонечко... Я не дотронусь до него.

– Ладно, - сказал Рэтберн.

Она приоткрыла дверь и тихо скользнула в спальню.

– Она словно хочет убедиться, что он там, - заметил доктор.

– Так оно и есть, - проронил Кеог, знавший ее лучше всех.

Но вот что касается биографии Гая Гиббона, то ее и впрямь не найти. Ведь он не был ни известным лицом, ни наследником бесчисленных миллионов, ни прямым потомком великих предков.

Он происходил, как и большинство из нас, из средних (или верхне-средних, или верхне-нижне-средних, или нижне-верхне-средних) или еще каких-нибудь неразличимых, сливающихся друг с другом тоненьких прослоек общества - чем больше их изучают, тем больше запутываются. И вообще, он соприкасался с миром Уайков чуть больше двух месяцев. Естественно, что кое-какие дела (дата рождения, школьная характеристика), а также некоторые существенные подробности (профессия отца, девичья фамилия матери), и, наверняка, такие яркие события, как разводы или смерти в семье, было бы несложно отыскать; но найти биографию, настоящую биографию, которая не просто описывает, но и объясняет человека - вот это была бы дьявольски сложная задача.

Наука, надо сказать справедливости ради, способна на то, чего не сделает вся королевская рать, а именно: восстановить разбитое яйцо; конечно, при наличие времени и условий. Но не скрывается ли за этим другой смысл: при наличии денег? Ведь деньги могут быть не только средством, но и движущей силой.

Без сомнения, самым важным событием в жизни Гая Гиббона было первое соприкосновение с миром Уайков. Случилось это в ранней юности, когда они с Сэмми Стайном повадились "нарушать право собственности".

Сэмми был неизменным спутником во всех проделках Гая. В тот самый день Сэмми вел себя очень загадочно. Он настойчиво уговаривал Гая отправиться в однодневную вылазку, но упорно не говорил, куда. Сэмми был широкоплечий, добродушный, в меру уступчивый мальчик, чья тесная дружба с Гаем объяснялась их полной противоположностью. А из всех проделок им больше всего нравилось забираться в чужие поместья, и в этот раз Сэмми задумал очередное приключение. Эта забава появилась у них, когда им было лет одиннадцать-двенадцать. Жили они в большом городе, окруженном не новыми (не то что нынче), а старыми окрестностями. Там были большие, и даже огромные, поместья и усадьбы, и их самым большим удовольствием было проникнуть сквозь забор или перелезть через, стену, и, в восторге от собственной смелости, пробраться через поле и лес, лужайку и подъездную аллею, как краснокожие лазутчики в стране белых поселенцев. За это время они попадались дважды: один раз на них натравили собак - трех боксеров и трех мастиффов, которые определенно разорвали бы их в клочья, если бы не везение. Второй раз их застукала симпатичная маленькая старушка, обкормившая их до тошноты вареньем и старческой болтовней. Но во всей их эпопее эти неудачи служили лишь острой приправой, потому что их было всего две на добрую сотню успешных экспедиций - неплохой счет.

Итак, они доехали на трамвае до конечной остановки, прошли около мили пешком и направились прямо к повороту, где красовался знак "Проход воспрещен". Они прошли через небольшой лесок и уперлись в неприступную гранитную стену.

Сэмми обнаружил эту стену неделю назад, рыская по окрестностям один, и ждал Гая, чтобы вдвоем преодолеть это препятствие, чем Гай был очень тронут. У него тоже захватило дух при виде стены. Она стоила того, чтобы составить план ее покорения, всласть обсудить все детали и преодолеть ее. Это была не только высокая, длинная и таинственная стена, это была еще и неожиданная стена; к ней не вела ни одна дорога, только своя собственная подъездная, неприметная и извилистая, и вела она к тяжелым дубовым воротам без малейшей щели или трещины. Нечего было и думать, чтобы вскарабкаться на стену - но им это удалось. Старый клен по эту сторону стены сплелся ветвями с каштаном на той стороне, и они перебрались по ветвям, как белки.

Тайком, как привидения, они побывали уже во многих богатых владениях, но нигде еще не видели они такого порядка, такой ухоженности, такой красоты. Они стояли в мраморной беседке, с которой открывался вид на бесконечный зеленый бархатный газон, кущи затейливо подстриженного самшита, лесочки, похожие на парки, ручейки с маленькими японскими мостиками и с уморительно крохотными каменными садиками в изгибах; и Сэмми, растеряв от потрясения свою обычную самоуверенность, ахнул: "Да этому чертову парку конца-краю не видно!"

В тот первый раз они немного побродили и выяснили, что эти места обитаемы. Вдалеке они заметили трактор - редкость по тем временам, тянувший за собой связку косилок вдоль одного из полей, покрытых густой зеленью (владельцы наверняка называли это поле газоном). И тут они увидели дом. Вот это было зрелище! Выскочив из лесу, Гай от неожиданности попятился.

– Дом, - сказал Сэмми.
– Нас могут увидеть.

Впереди высилось нечто вроде белого холма; это и был дом или часть его: башни, башенки, зубчатые стены, амбразуры - волшебный дворец в сказочной стране. Мальчики в буквальном смысле утратили дар речи и целый час молчали. Впоследствии между собой они называли дворец "тот домишко", и в том же духе и свое последнее открытие в этом месте величали "старой лужей".

К "луже" они пришли, перейдя через ручей и поросший лесом холм. Напротив высились еще два холма и лес, а в углублении между ними лежал пруд, а может, и озеро. Оно изгибалось в виде буквы L, и повсюду вокруг него тянулись затененные фьордики, гротики; незаметные каменные ступеньки вели то к мраморному павильону, увитому цветами, то к спрятавшейся в лесной глуши поляне, то к укромному карликовому саду.

Но само озеро, эта "старая лужа"...

Они вошли в воду, стараясь держаться у берега и не плескать. Исследовав две бухточки справа (с миниатюрным водопадом и крошечным пляжем, посыпанным явно нездешним золотым песочком) и три слева (квадратную, устланную керамической плиткой цвета платины, и с вышкой для прыжков из черного стекла, возвышавшейся над водой там, где глубина была не меньше двадцати футов - там был еще один маленький пляжик, на этот раз с белоснежным песком), в шестую они не решились войти, боясь повредить целый флот великолепных кораблей, каждый не длиннее фута, которые стояли на якоре. Ребята шли по воде вдоль берега, пока не замерзли, дивясь на миниатюрную модель первого городка с маленькими тележками на улицах, фонарными столбами и старинными домиками, и в конце концов, уставшие, голодные и переполненные впечатлениями, отправились домой.

И тут Сэмми раскрыл свой секрет, из-за которого он и хотел особо отметить этот день: завтра ему предстояло надолго уехать. Он решил поступить на военную службу.

Гай Гиббон, расчувствовавшись, сделал широкий жест - торжественно поклялся не совершать набеги на частные владения до возвращения друга.

– Смерть от хориокарциномы, - начал доктор Вебер, - наступает в результате...

– Он не умрет, - заявила девушка, - этого не будет.

– Дорогая моя, - сказал врач, коротышка с круглыми плечами и ястребиным носом, - я не хочу быть жестоким. Я могу употреблять эвфемизмы и поддерживать ложные надежды, или же я могу поступить так, как вы просили - объяснить положение и сделать заключение. Но совместить одно с другим я не в состоянии.