Когда наступает рассвет

— Он уже доказал, господин капитан!

— И все же я спрашиваю: можно ли ему доверять? — уставившись тяжелым взглядом в Латкина, настойчиво допытывался Орлов.

— Думаю, можно. У красных он служил не по своему желанию. Нельзя забывать, господин капитан, что отец его лишился большого богатства.

— Убедительно. Мы с ним договорились встретиться. Я намерен поручить ему командовать отрядом, который будет наступать в усть-сысольском направлении. Он сейчас будет здесь. Как на это смотрит губернатор?

Латкин в недоумении уставился на Орлова. Вопрос был неожиданным.

— Разве вы не собираетесь сами возглавить эту операцию? — спросил он. — С моей точки зрения Усть-Сысольск— важный уездный центр и…

— Согласен, но не из самых важных! Я беру на себя более трудную задачу: наступать на Котлас, затем на Вятку, чтобы соединиться с передовыми силами армии Колчака!

— Понимаю!.. — неопределенно буркнул Латкин, испытывая чувство недовольства. У него мелькнула догадка: «А не свое ли имение под Сольвычегодеком спешишь увидеть, господин капитан?» Но, зная нрав Орлова, промолчал.

Орлов наполнил рюмки коньяком, сказал:

— Не вешать нос, губернатор! Уверяю, через пару дней будете в своем Усть-Сысольске. Наступление на Усть-Сысольск не отменяется. Пьем за успех!.. Мой совет: действовать там решительно! Проявите решительность и энергию! Сразу объявите мобилизацию. Вербуйте больше добровольцев… Кстати, сколько записалось?

— На Удоре с десяток человек, да по дороге примкнуло примерно столько же.

— И взвода не наберется. А в Архангельске ведь уверяли, что пойдут в отряд, с распростертыми объятиями будут нас встречать. — Орлов помолчал, а затем добавил: — «Обещайте населению хлеб, товары и все блага. Не скупитесь на обещания» — это ваши слова, господин губернатор?

Латкин проглотил грубость и, нахмурившись, наблюдал, как в синих сумерках за окном у костров грелись солдаты в ожидании очередной команды.

Глубоко засунув руки в карманы синих с красным кантом галифе, с потухшей папироской в углу рта, Орлов стремительно прошелся по комнате и, круто остановившись, звякнул шпорами.

— Если вы намерены усидеть в губернаторском кресле, — жестко сказал он Латкину, — надо действовать твердо. Большевикам никакой пощады — уничтожать, как собак! Комбедовцев, сочувствующих и прочих, которые не пожелают сотрудничать с нами, вылавливать, сажать за решетку, отправлять в Архангельск. А лучше всего — на тот свет. За Прокушевым следите в оба!

— Хорошо, хорошо, — нетерпеливо кивнул Латкин.

Он еще что-то собирался сказать, но вошел дежурный офицер и доложил:

— Штабс-капитан Прокушев!

— Просите!

Поскрипывая новыми сапогами, вошел Прокушев, но задержался у входа, увидев Латкина.

— Здравия желаю!

Был он, как и Орлов, в офицерской форме английского покроя, в левой руке держал синюю папку.

Латкин, улыбаясь, протянул ему руку:

— Рад видеть вас, господин Прокушев!

Они обнялись.

— Мне сообщили, что операция захвата Усть-Выми проведена блестяще и при вашей активной помощи, — сказал Латкин.

— Я сделал все, что было в моих возможностях, — слегка поклонился Прокушев,

Капитан Орлов, явно желая произвести впечатление, медленно проговорил:

— Могу сообщить, штабс-капитан, что с господином губернатором мы договорились назначить вас командиром ударного отряда, который будет наступать на Усть-Сысольск. Как вы к этому относитесь?

— Благодарю за доверие! — отозвался Прокушев. — Постараюсь оправдать.

— Тогда будем считать вопрос решенным… Итак, господа, командование поставило перед нами задачу: двигаясь форсированным маршем, выйти красным в тыл, захватить железную дорогу Котлас — Вятка, соединиться с войсками верховного правителя. Мы будем действовать в двух направлениях. С одним отрядом я буду наступать на Котлас. С другим вы, господин Прокушев, возьмете Усть-Сысольск и, не задерживаясь, направитесь дальше, имея целью занять железнодорожную станцию Мураши. В районе Мураши — Котлас мы должны соединиться и вместе наступать на Вятку. Спешу обрадовать — только что я получил сообщение: отряд, действующий в печорском направлении, занял село Помоздино, что в верховьях Вычегды. Он также скоро соединится с нами. Но ждать его не следует. Заняв Усть-Сысольск, надо немедленно двигаться дальше. В том направлении у красных нет сколь-либо значительных сил. Не так ли, господин штабс-капитан?

— Совершенно верно. Дорога открыта.

— Этим следует воспользоваться. До населенного пункта Часово я поведу отряд сам. Дальше будете действовать самостоятельно. Советуйтесь с господином губернатором. И вот еще что… — Орлов помолчал, обдумывая. — Не следует ли вам переменить фамилию? Это из тактических соображений: знакомые места, примелькавшаяся фамилия и прочее… Надеюсь, вы меня понимаете? Ну и с солдатами будет легче.

— Считаю ваше предложение разумным, господин капитан! — сказал Прокушев. — Но как это сделать?

— Проще простого! Я проведу приказом: на усть-сысольском направлении командование отрядом по ручаю капитану… ну, скажем, Медведеву… Подчиненные будут знать вас под этой фамилией. Как находите, господин губернатор?

— Ничего не имею против: Медведев так Медведев! — усмехнулся Латкин.

— Будем считать и этот вопрос решенным! Итак, господа! Капитана Медведева нельзя оставить необмытым. Прапорщик Обрезков! — громко позвал Орлов и, когда из соседней комнаты пулей влетел прапорщик, сказал ему: — Саша! Открой новую посудину. Знакомься: это капитан Медведев! Он будет командовать отрядом на усть-сысольском направлении. Прошу всех выпить за капитана Медведева! — Орлов залпом опрокинул свою рюмку, поморщился, закусил сыром и, поправляя кобуру, спросил у Обрезкова: — Отряд готов для похода?

— Так точно, господин капитан! Как прикажете поступить с пленными?

— Сколько их?

— Трое!

Орлов сделал полуоборот к Прокушеву и спросил:

— Капитан, это ваши пленные, вы и распорядитесь.

Прокушев сухо сказал:

— Это идейные коммунисты. С собой их брать нет смысла, лучше избавиться от них…

— Расстрелять?

— Да.

Орлов, подумав, приказал Обрезкову:

— Приведите сюда. Посмотрим, что за идейные. Я их мигом обращу в свою веру.

— Ничего не выйдет! — выразил сомнение Прокушев. — Я их знаю.

— Не таких ломали! — недобро буркнул Орлов и, насупив брови, стал ждать арестованных.

Придерживая рукой шашку, фельдфебель Чуркин пропустил впереди себя пленных красноармейцев. Орлов, запустив руки в карманы галифе, некоторое время рассматривал пленных, затем резко выкрикнул:

— Кто вы? Докладывайте быстро, я спешу!

— Не всё ли вам равно, кто мы? — отозвался старший из пленных, красноармеец лет тридцати пяти, со связанными за спиной руками. На лбу у него зияла глубокая ссадина, кровь запеклась вокруг раны с пучком волос. Было видно, что он отчаянно сопротивлялся, когда его брали в плен: рукав гимнастерки был порван, не хватало пуговиц на вороте. Покосившись на Прокушева, пленный бросил с нескрываемым презрением: — Спросите у него. Он знает…