Когда наступит утро

Небеса озаряются первой молнией, следом раздается громовой раскат.

– Сын гневается, бьет молотом, - говорит старец низким голосом.

Ворон на его плече переступает с лапы на лапу.

Я отворачиваюсь обратно к морю и понимаю, что старец – Один. А грозою сердится Тор.

– Говорят, что ты часто бродишь по земле, оказывается – правда, - мой голос спокоен. Окончание фразы тонет в очередном раскате.

– Что еще говорят? – Один подходит ближе, спускает второго ворона с руки и птицы летят, голося наперебой и кружа над головами.

Среди бури карканье кажется мне особенно зловещим.

– Что ты наказываешь тех, кто не почтил тебя или не признал, - отвечаю богу, кося исподтишка.

Мне до жути любопытно рассмотреть его, но делать это открыто - страшно.

– Тебе беспокоиться нечего, - в густую бороду улыбается верховный бог. – Я недавно вернулся с дикой охоты – там было кого наказать: чувство гнева удовлетворено сполна.

Мы молчим, глядя на то, как самоотверженно волны разбиваются о скалы. С волхвом-к о нунгом уютно молчать.

– Ты отдал глаз, чтобы испить из источника мудрости? – спрашиваю, хотя ответ знаю.

Один кивает.

– Что уготовано мне? – интересуюсь, внутренне замерев. От ответа зависит очень многое.

– Утро покажет, - усмехается бог.

Я хочу спросить еще о чем-то важном, но мысли утекают, как вода сквозь решето. Массивная фигура старца тает, бог оставляет после себя запах озона и едва различимый, размытый след, который исчезает через одно мгновение. Превращаются в дым в о роны, голосисто крикнув напоследок.

Тучи на небе рассеиваются: ветер уносит грозу куда-то на запад. Вода из черной превращается в темно-синюю. Я закрываю глаза и стараюсь впитать в себя этот миг. Миг природной переменчивости и изменчивой воли богов. Миг равновесия и баланса, покоя, что подобно утреннему туману заползли в мою душу.

***

Утро Хэл встретила с улыбкой. Волшебные таблетки, которые выписала Астра-Лин, чудесным образом выветривали из памяти все сновидения.

Настроение было приподнятым, и Хэл предложила Ани арендовать велосипеды и прокатиться вдоль набережной. Дочка с удовольствием согласилась.

Велосипеды были прогулочные – с низкой рамой и корзинкой близ руля. Хэл кинула в корзину бутылку воды и кепку, чтобы не напекло голову, когда солнце войдет в зенит.

Когда добрались до береговой линии, Ани укатила далеко вперед, а Хэл крутила педали медленно, все более рассматривая пейзажи. Хотелось запомнить и этот день, и их с дочкой маленький отпуск на юге, чтобы сидеть вечером на высоком подоконнике и глядеть на заснеженный двор, вспоминая солнечные дни.

Вернуться на север Хэл планировала осенью. В стране льдов осталась квартира Кая: нужно было решаться – или жить в ней, или продавать; там остались его родители, которые не знали тонкостей отношений сына и невестки. Они скучали по внучке, звоня по несколько раз в день.

Мысли прервал мужской оклик: «Поберегись», внезапно раздавшийся сзади, а через мгновение что-то ударило по затылку. Хэл потеряла равновесие и упала набок вместе с велосипедом. Перед тем, как зажмуриться, краем глаза успела увидеть зеленый волейбольный мяч, что так метко попал в голову.

– О, боги, вы живы? – высокая мужская фигура заслонила солнце, а затем незнакомец отставил в сторону велосипед и присел на одно колено, чтобы осмотреть пострадавшую.

Хэл пыталась проморгаться, чтобы черные мушки перестали роиться перед глазами, но получалось не очень.

– Прошу, скажите, что я не убил вас, - продолжил расспрос мужчина.

– Если и убили, то как-то бесславно. В Вальхаллу, чтобы знатно попировать, точно не попаду, - Хэл открыла глаза, чтобы посмотреть на волейболиста.

Незнакомец был высок, широкоплеч, темноволос. Улыбался обворожительно.

– Давайте присядем на лавочку, - протянул руку мужчина, помогая подняться. – Я должен убедиться, что с вами все в порядке.

– Думаю, все нормально. Хороший толчок порой идет только на пользу, - ответила Хэл, вставая и неловко прихрамывая.

Нога, на которую пришелся удар, саднила, кожа оказалась содрана, на ранку прилипли песчинки.

– Я просто обязан загладить свою вину, - осматривая женские колени, сказал волейболист. – Меня зовут Уилл, а вас?

К тому времени, когда явилась Ани, катя велосипед рядом, Хэл и Уилл успели поболтать, раззнакомиться и даже договориться о встрече на вечер. Дочка, покрутившись рядом, одобрительно хмыкнула и покосилась на Уилла, стараясь сделать осмотр как можно более незаметным. Хэл мысленно закатила глаза: что за привычка видеть в каждом новом знакомом потенциального отчима?

Когда шли к дому, Ани пихнула Хэл в бок, и сказала:

– Выбор одобряю.

Хэл в ответ округлила глаза:

– Это просто ужин, ничего такого.

Ани засмеялась и подняла вверх правую ладонь:

– Конечно-конечно! Просто ужин!

***

– Фригг, милая, видеть тебя в человеческом обличье – волнительно и непривычно, - сказал высокий, седовласый мужчина, незаметно подойдя к хрупкой женщине.

Фригг обернулась и строго посмотрела на говорившего: им оказался необычного вида мужчина, одетый в длинный походный плащ. Один глаз мужчины был прикрыт серебряной пластиной, лицо наполовину скрывала ухоженная борода. Вид в целом не был суров, как могло бы показаться, наоборот, был благожелателен, в глазах застыла нежность. Уж Фригг знала своего мужа лучше, чем кто бы то ни было.

Они стояли посреди зеленого газона, окруженного невысоким белым забором. В одной руке Фригг держала чашку с дымящимся кофе, другую поднесла к глазам, чтобы посмотреть на часы. Через мгновение, словно только и ждал, пока секундная стрелка на циферблате начнет отсчет новой минуты, у забора появился почтальон. Молодой парень в желтой футболке протянул Фригг свернутую в несколько раз газету. Было видно, что этот ритуал повторялся из утра в утро.

– Прошу, надень капюшон, - сказала Фригг мужу, параллельно улыбнувшись пареньку и поправляя съехавшие на кончик носа очки. – На нас смотрят, - она улыбнулась почтальону, напоследок помахав тому рукой. – И не называй по имени, прошу, здесь меня зовут совсем иначе.