Когда падают звезды

– Нет, - когда он попытался войти, она лишь сильнее сжала и без того напряженные ноги, терзавшие ее губы попытались накрыть рот, но она отвернулась.
– Я не хочу.

Он улыбнулся, но только это больше напоминало оскал.

– А я не спрашиваю тебя, голубка, - обращение прозвучало с издевкой.

Ях, пожалуйста, нет, неужели ее "почти счастье" должно закончиться так, неужели от этих воспоминаний она будет просыпаться ночами, чувствуя соленый привкус слез. Пожалуйста, нет, нет, нет.

Продолжая борьбу, она взмолилась:

– Пожалуйста. Не надо. Нет, - сил ее хватило не надолго, удерживая запястья одной рукой, второй он взялся за напряженные ноги. Как бы сильно она не хотела его сдержать, борьба была слишком неравной, физически у нее не было ни одного шанса, а мольбам он не внимал.

– Не делай вид недотроги, мы оба знаем, чего стоят эти твои "нет", - слова прозвучали как удар под дых, выбив из груди весь воздух. У нее не осталось сил противостоять. Сильный толчок, непрошенный, нежеланный и от того еще более унизительный. Майя попыталась сдержать слезы, но не смогла, по щекам потекли соленые потоки. Движения, шарящие по телу руки, горячее дыхание, чужие глаза, Ях, как противно...

– Дэррек, не надо...
– ее тело уже не сопротивлялось, но умом она продолжала молить об одном, чтоб он прекратил, пока не поздно. Она сама понимала, что давным-давно поздно, но перестань он ее мучить сейчас, путь назад еще был бы.

– Дэррек?
– он оставил еще один след на шее, там, куда она так любила, когда он целовал, в ямочку, в которой бьется ее сердце, в унисон с его.
– Я предпочитаю ваша светлость, - он так долго мечтал услышать от нее собственное имя, так долго воевал с ней самой, чтобы добиться от нее этого. И, в конце концов, лишь теперь, чтобы он прекратил, она сподобилась на это.

Как это было? Грубо, подло, низко, своими движением он пытался ее унизить и ему это удалось, лишь титанические усилия помешали ей разрыдаться в голос.

Наслаждение? Сложно представить, что подобным можно наслаждаться. Он ломал ее, как дети ломают игрушку об колено. Каждый раз, когда Майя ощущала его в себе, ей хотелось кричать, а лучше умереть, чтобы это уже не имело никакого значения.

Когда все закончилось, он откатился, встал с кровати. Не в состоянии даже смотреть на него, Майя отвернулась к противоположной стенке, свернувшись клубком. Еще какое-то время он находился в комнате, видимо, собирая вещи. Майя вздрогнула, когда о тумбу ударился металлический ключ. Прежде, чем дверь закрылась, она услышала:

– Удачной дороги.

Майя стиснула кулаки с такой силой, что на ладонях остались кровавые следы, и заплакала, беззвучно, чтобы он не услышал. За что он так с ней? В чем ее вина? Ответа она не знала, и он ее не интересовал... Такое не прощают. Никогда, даже умирая, она не простит ему это. Даже моли он на коленях, она не простит то, что он сделал. Будет гореть в аду, изнывая от гордыни, но больше никогда в жизни не позволит дотронуться до себя, сделать так больно, выцарапать душу и оставить ее на ветру ссыхаться.

*****

Утром, еще до рассвета их карета помчалась в сторону дома. Майя прижимала к груди голову Сони, которая время от времени всхлипывала, вспоминая о происшествии, а у Майи болело все тело, от вчерашней непрошенной ласки, и душа, которая, к сожалению, не заживет уже через несколько дней, как синяки...