Когда поёт Флейта Любви

Она замолчала и всхлипнула. Четану очень сильно хотелось утешить ее, приобнять, но он не смел прикасаться к ней. Он помнил, что она не выносит чужих прикосновений. Однажды он уже совершил непоправимую ошибку и поклялся себе никогда больше ее не повторять!

Когда Анита немного успокоилась, он снова заговорил с ней:

— Я больше не обижу тебя, поверь! Я… знаю, что это ты спасла меня тогда, много лет назад в Долине Уединения, когда я истекал кровью и был фактически мертв. Я обязан тебе жизнью…

Анита удивленно подняла на него заплаканные глаза.

— Ты… ты меня вспомнил? — робко проговорила она.

Четан кивнул и постарался вложить в свой взгляд как можно больше тепла, чтобы она уже, наконец, перестала огорчаться и забыла о прошлом. Анита какое-то время смотрела в его лицо и боялась расслабиться

— Четан, где ты взял ту Библию, которая когда-то хранилась в твоем доме? — произнесла она с трепетом, надеясь услышать доказательства его непричастности к смерти отца.

Четан немного удивился вопросу. Та Библия таинственно исчезла, и он уже давно забыл о ней.

— Это подарок от моего учителя. Я не помню его настоящее имя, но все в племени называли его Кэлетэка… Он рассказал мне об Иисусе и помог мне полюбить Его…

Разум Аниты резко пронзило старое воспоминание. Кэлетэка… Это индейское имя точно ей было знакомо. Перед ее глазами всплыли строчки из письма отца: «…Апачи с любовью прозвали меня Кэлетэка, что означает Опекун Людей. Это теперь мое второе имя. Я очень рад ему…» Отец? Значит отец лично подарил Четану ту Библию! Не может быть! Но… выходит, что она так серьезно ошиблась, посчитав Четана убийцей! Господи, сколько же всего она натворила!

Анита чувствовала себя просто чудовищем. Четан был все это время настоящим христианином, а она приняла на него лживые подозрения, потом безосновательно возненавидела, а после и вовсе обрекла на смерть. И даже в последнее время она скрывалась от него так долго и доставляла ему массу проблем. Как ей после всего этого смотреть ему в глаза? Анита снова ужасно опечалилась, потому что не могла простить себя. Четан чувствовал себя бессильным и тоже поник. Они просидели так несколько минут, и солнце начало просто нестерпимо припекать.

— Пойдем, Анита, — проговорил Четан ласково, — все обязательно наладится, слышишь!

Анита, все еще обуреваемая чрезмерной печалью, коротко кивнула и послушно поднялась на ноги. Она с трудом спустилась с холма и ни разу не обернулась к Четану. Ее самоосуждение достигло гигантских масштабов. Четан молча отпустил ее и, остановившись, искренне помолился о ней. Его сердце очень болело и скорбело вместе с ней, но он никак не мог понять, как же ей можно было помочь.

В течение нескольких дней Анита просто не выходила из комнаты. Жители фермы обеспокоенно перешептывались, а Четан просто не находил себе места. Он не мог понять ее скорби. И помочь тоже не мог. Он только молился, но его внутренность болезненно сжималась, когда он думал о ее необъяснимо глубоких страданиях.

Пастор Стен несколько раз пытался поговорить с ней, но она не принимала его, говоря, что ей нужно побыть одной. Однако наихудшим было то, что она категорически отказывалась от еды. Четан понимал, что Анита быстро ослабеет и может серьезно пострадать. Но она никого не хотела видеть.

На закате четвертого дня Четан отошел немного поодаль от фермы и, упав на колени, горячо молился о ней Богу. Его длинные черные волосы взметались ветром, а все тело было предельно напряжено. Губы его беззвучно двигались, а глаза были плотно закрыты, потому что он пытался достучаться до небес. Вдруг по его смуглой щеке скатилась слеза, блеснув на солнце, как драгоценный камень. Такие слезы в Небесном Царстве имели наивысшую ценность.

Он молился больше часа и все еще чувствовал смятение в душе. Но он не отступал! Он решил во что бы то ни стало получить от Бога ответ, как помочь Аните и спасти ее от смертоносной скорби. Вдруг в какое-то мгновение в его разум ворвалась удивительная небесная музыка. Возможно, он услышал пение Ангелов, но все его сердце мгновенно встрепенулось и отозвалось, тут же замерев от этого сверхъестественного явления. Эта музыка услышана была не обычными ушами, а острым слухом человеческого возрожденного духа. Она переливалась внутри него, создавая невероятные прекрасные звучания, от которых окрылялась душа. Почти мгновенно с появлением этой музыки в его сердце возник ясный ответ: он должен сыграть эту мелодию на своей «сихутанке» — флейте его народа. Анита ведь любит звучание «сихутанки», а небесная мелодия исцелит ее скорбящую душу.

Поблагодарив Господа, он тут же бросился в конюшню, где находились его вещи.

Он достал флейту из старой кожаной сумки и бегло осмотрел ее. Он не играл на ней много месяцев, хотя всегда носил с собой.

Уже темнело, когда Четан с «сихутанкой» в руках вышел во двор фермы. Он поспешил взобраться на холм, где начал наигрывать небесную мелодию, все еще звучащую в его душе. Она была крайне простой, но удивительно прекрасной! Уже через полчаса он вернулся к постройкам фермы, но не стал подходить сильно близко. Он просто играл, мысленно молясь Господу об исцелении разбитого сердца его драгоценной Табо.

Прошло, буквально, несколько минут, и Анита в белой до пят ночной сорочке и с растрепанными длинными волосами выскочила во двор и устремилась к источнику музыки. Она подбежала к Четану и остановилась в паре метров от него. Яркая луна уже осветила все вокруг своим холодным светом, и мгновенно ее лучи заиграли на залитом слезами лице Аниты. Возможно, она была где-то не в себе, потому что появилась здесь в таком неприличном виде, но, похоже, в тот момент ее не волновало ничего, кроме удивительной музыки, которая сверхъестественно коснулась ее сердца.

Да, так и было! Анита очень сильно исстрадалась за эти дни, попав в лютые лапы депрессии и обвинений. Она никак не могла победить ее, потому что перед ее глазами все время стояли ее прежние неправильные поступки. Она пыталась напоминать себе, что Бог ее уже простил и что, очевидно, Четан простил тоже, но ничего не помогало. Иногда депрессия имеет слишком глубокие корни, и так просто не удается вырваться из ее жестоких лап. Корнем ее проблемы стало непрощение самой себя. Она была себе отвратительна! Она была себе ненавистна! Она сама себя не могла более переносить в этой жизни и ненавидела теперь и саму эту жизнь. Иногда нужно научиться прощать не только врагов, не только неверных друзей, но и самих себя!

Не сумев справиться с этой ненавистью к своей персоне, Анита попала в ловушку боли, апатии и потери здравого смысла. Она просто плакала дни напролет, а ночью беспокойно дремала. Как только она вспоминала светлое и искреннее лицо Четана, она еще больше начинала презирать себя. Поэтому она не могла показаться ему на глаза. Анита оттолкнула даже пастора, потому что и так знала, о чем он начнет с ней говорить. Он попытается развеять ее самоосуждение и скажет о том, что она хороший человек. Нет! Отвратительный человек! Глупый человек! Как можно было так безосновательно возненавидеть Четана только на основании одного предположения??! Почему не разобралась? Почему потом, на холодную голову, не попыталась трезво поразмыслить??? Глупая и жестокая! Боль от утраты родителей выместила на человеке, который был к ней так добр! А он не только не возненавидел ее, но и продолжал заботиться даже тогда, когда узнал, кто она такая! Она ему не возлюбленная и даже не друг. Он влюблен в другую женщину, но так самоотвержен и полон милосердия! Четан — воистину плод веры ее отца! Он стал замечательным христианином, удивительным христианином, несмотря на свое индейское происхождение. Отец, наверняка, счастлив видеть его с небес! Но она… она — позор своего отца…