Когда рухнет плотина

Пижон увидел Ирину и помахал ей рукой.

– Привет, красуля! Как делишки?

– Мы разве знакомы?
– надменно ответила она. И отшив его, тут же снизила тон, - впрочем, заходите. А вас я где-то видела, - сказала она Анжеле.

– Вчера, у Бричковского, - ответила та, нисколько не смутившись. Виталий нас друг другу не представил. Вы его жена?
– и она протянула Ирине руку.

– Ну говори, как ты?
– торопливо спросил я её.
– Вы в порядке? Дом ваш не затопило? Как плотина рухнула, я за тебя испугался...

– Не затопило, - произнесла Анжела.
– Снесло. До основания.

– Боже! Значит, ты бездомная? Ну, моя квартира, конечно, всегда к... А мать твоя как же?

– Отмучилась, бедная, - сказала Анжела печально, но спокойно.
– Лежит где-то там под водой в завалах.

– А ты сама как уцелела?

– Меня дома не было. Пурапутин срочно вызвал. Все сбежали, одна я шефа не бросила... Нет, не одна я, конечно, ещё кое-кто, но в общем... Так вот, слушай, зачем я приехала. Я по его просьбе тебя разыскиваю. Он хочет...

– Ага, - не удержался я, несмотря на присутствие жены, - а без его просьбы ты бы...

– Ну Витя!
– воскликнула она укоризненно.
– Как бы я могла? А тут охрану дали...

– Ах, вот оно что... А то я думаю - странный у тебя эскорт. И все равно не понимаю. Армия и братва в союзе, что ли?

– Ты слушай сюда. Витя, ты нам нужен. Пурапутин пытается создать комитет примирения. И хочет, чтобы ты в него вошел.

– Зачем я ему понадобился?

– У тебя авторитет, связи... наконец, трезвый взгляд и ясное мышление.

– Трезвый, как же, - я обвел рукой батарею пустых и полных бутылок. Кстати, угощайтесь. А что эти все деятели - Орел там и прочие?

– Слушай, поехали. По дороге расскажу. Дельфинов с нами в союзе. Славик - его человек. ("Знаю", - кивнул я.) Орел, в общем, тоже за нас. По крайней мере войска выделил на охрану.

– Ох, не стоит в такие времена наверх соваться...
– ломался я. Первым расстреляют... Потом, у меня тут куча подопечных...

– Кто кому подопечный, - фыркнула жена.
– Как раз без тебя спокойнее будет, а то ты вечно на рожон лезешь. Нам Наума вполне хватит. Верно, Наум? Он человек трезвый, рассудительный, мы за ним будем как за каменной стеной.

– Ну... Тогда ладно. Наум, держите, - я отдал ему пистолет, при этом обернувшись к братку-пижону, - спасибо Дельфинову.

– На здоровье, - ощерился тот.
– Шеф - человек с понятиями.

Луиза тем временем явочным порядком завладела джинсами из иркиной сумки и как раз влезала в них.

– Подождите меня, - сказала она.
– Я с вами в город поеду, - и объяснила недоуменно уставившимся на неё взглядам, - Надо родителей найти и похоронить.

– Перестань пожалуйста!
– хором рявкнули на неё мы с Ириной.
– Чего придумала!

– Нет, я поеду!
– заявила она, вскочив на ноги.

– Во-первых, я тебя все равно не возьму, - отрезал я.
– Во-вторых, всякие там приличия и долг - это хорошо, но в экстремальных ситуациях ими приходится пренебрегать. Ну как ты себе это представляешь, а? Где ты их будешь искать? А потом что делать?

– Но как же они...
– ещё пыталась она шебуршиться.

– Сейчас у меня кое-кто по попке получит. Ирка, нашлепай её от меня.

– Если тут кто старших не слушается, - прогудел Пападьяк, - могу помочь.

Я вспомнил Эстеса и невольно содрогнулся.

– Спасибо, не надо.

– Я тоже могу, - хихикнул пижон Славик.
– В натуре могу.

– Ладно, сами разберутся. Ну, мы пошли. Дам о себе знать при первой возможности.

Я поцеловал жену, хотел поцеловать Луизу. Та, надувшись, отвернулась, но в последний момент все-таки подставила щеку для поцелуя.

18.

Анжела и её телохранители приехали на грязно-желтеньком инкассаторском броневичке, который стоял у подъезда. Над городом повисла серая утренняя муть, усугублявшаяся несильным, но унылым дождиком, пришедшим на смену снегу; тот, что выпал накануне, ещё не успел стаять, но все газоны были в черных проплешинах.

За рулем сидел Славик. Мы выехали на Октябрьский проспект. Видимо, недавно здесь шел бой. Вся проезжая часть была засыпана обломками, которые приходилось объезжать, а кое-где мостовая провалилась в проходящие снизу канализационные трубы.

– Так что в городе происходит?
– спросил я Анжелу.
– Кто против кого воюет?

Она пожала плечами.

– Точно неизвестно. Вероятно, образовалось огромное количество мелких отрядов, которые сражаются... сами не знают, за что. В общем, расклад такой. С одной стороны армия. Она более-менее лояльна Орлу, но реальное командование находится у Грыхенко, который настроен подавлять беспорядки самими жесткими мерами. С другой стороны - кое-как вооруженная толпа, подстрекаемая Долиновым. Помнишь такого?

– Как же!

– Странно даже, что мы только позавчера о нем узнали. Вот появился такой фрукт, будто из ничего, оказалось - влиятельная личность. Ходят слухи, что все эти безобразия инспирированы тайной организацией офицеров ФСБ, мечтающей о восстановлении Союза. И Долинов до поры до времени действовал по их плану, пока это отвечало его цели, а как добился беспорядков, стал играть в свою игру. Вчера Долинов был в союзе с Орлом, а теперь переметнулся на другую сторону, когда тот решил от опасного союзника избавиться. Наконец, наш мэр. Он решил примирить главных противников и собрал в Краевой думе нечто вроде координационного совета по нормализации обстановки.

– Как раз тем, кто старается разнять дерущихся, в первую очередь достается. По своему опыту знаю.

– Тем не менее его как бы признали. Никто его не слушается, но у нас там возникла такая себе нейтральная зона, где можно хотя бы вести какие-то переговоры. Орел - то есть Грыхенко - выделил войска для охраны. Дельфинов тоже в миротворцах, - она понизила голос, чтобы Славик с переднего сиденья не мог её расслышать. Вероятно, не для конспирации, а из деликатности, Всех своих козырей он лишился - завод затоплен, да и ГЭС разрушена. И Дима-Мамонтенок к Долинову переметнулся. Только авторитет и остался. Да, поле это еще... Что с ним делать, никто не знает. Сидит у нас этот псих Моллюсков и выдает идеи - одна другой безумней. Бедлам, короче.

– Ехай вдоль реки, - сказал Пападьяк, когда мы оказались на проспекте Революции.
– Там спокойнее.

Мы свернули в переулок, ведущий к Бирюсе. На обочине над трупом грызлись две дворняги со свалявшейся шерстью. Одна из них, покрупнее, наступала на маленькую соперницу, скаля клыки и коротко, отрывисто взрыкивая.

– Скоренько они приучились к человечине, - пробормотал Пападьяк.

"Не с твоей ли подачи?" - мысленно откликнулся я и тут же крикнул:

– Стой!

Славик затормозил, и оба они с Пападьяком недоуменно обернулись ко мне: