Когда рушится мир
Шрифт:
– Папа! – Хельга горько зарыдала.
Отец любил ее без памяти, и она отвечала ему взаимностью. Она должна сообщить об этом маме, но как это сделать? Ей просто духу не хватит. Но делать этого и не пришлось. Мама стояла на лестнице и слышала весь разговор. Она схватилась за сердце и присела на ступеньки.
– Я знала, я чувствовала, - повторяла она. – Это все Эдмунд, проклятый дурак…
– Мама, о ком ты говоришь? – спросила Хельга сквозь слезы.
– О нашем короле, доченька, - ответила мать. – Это для него папа делал секретный проект. И теперь нас наказали за это. Император все узнал, это кара нам. Надо немедленно
– Ну, выезжайте, если хотите, - пожал тот могучими плечами. – Только без меня.
– Ты это о чем? – изумленно посмотрела на него мама. – Ты что, хочешь нас бросить в такой момент?
– Я вывезу в Кент своих детей, а вы тут крутитесь как хотите, не маленькие. Вы не думали, госпожа, что у меня тоже есть семья и что я должен позаботиться сначала о ней?
Хельга и ее мама застыли в изумлении. Конечно же, они об этом не думали. Это же прислуга! У нее не может быть какой-то своей жизни. Но как он посмел? Женщины чувствовали себя так, словно любимая домашняя собачка оказалась волком, и приготовилась их сожрать. Они не знали, как себя вести, и это было страшно и непривычно.
– Но ведь ты сказал, что бензина нигде нет, - робко спросила Хельга.
– Для вас нет, а для меня есть, - самодовольно ответил Арнульф. – У меня дома есть канистра, и тратить ее на вас я не собираюсь.
– Мы заплатим тебе, - с презрением сказала мама. – Забери Хью и отвези нас в Кент, и я заплачу тебе выходной бонус в три месячных зарплаты. Хотя, откровенно говоря, ты ничего этого не заслуживаешь. И хорошей рекомендации от нашей семьи ты не получишь. Пойдешь улицы подметать.
– Глупая старая курица, - захохотал Арнульф. – Да ты хоть на улицу выгляни. Там уже цены на еду втрое выросли. Да ладно, что тут с вами разговаривать. А машину вашу я, пожалуй, заберу себе, за беспорочную службу. В Кенте продам ее. Пока, дурищщи! – и он хлопнул дверью так, что чуть стекла не вылетели.
– Грета! – слабым голосом позвала мать кухарку.
Та вышла с кухни, осторожно поглядывая на госпожу.
– Сходи в аптеку, купи мне лекарства, - слабым голосом сказала та.
– Хорошо, госпожа, но я бы еды прикупила, у нас ее не так, чтобы много. И молочник с мясником не привезли товар сегодня. А если потекут морозильники, то я уже и не знаю, что делать.
– Да, конечно, купи все, что нужно, - махнула мать рукой. Она не забивала себе голову такими мелочами. Еще еду она не покупала!
Грета пришла через два часа, пряча глаза, словно это она была виновата в том, что случилось. Мать и дочь рыдали, обнявшись, и не обратили на вошедшую служанку никакого внимания.
– Простите, госпожа, но инсулина нигде нет, его просто смели. А из еды я купила … только вот это… и за какие-то немыслимые деньги. Из магазинов выгребают вообще все. Никто ничего не понимает, госпожа, но первые люди уже вернулись от границы с Кентом и Мерсией. Там стоят какие-то странные машины и никого не пускают, только маленьких детей, лет до четырнадцати. Тех, кто не слушает, и пытается проехать, просто расстреливают.
– Да что за ерунду ты говоришь? – женщины даже перестали рыдать от удивления и посмотрели на кухарку, как на умалишенную.
– Так говорят на улицах, госпожа, - пожала та плечами. – А человека, который пытался уехать отсюда,
я видела сама. Он высадил из машины мальчиков четырнадцати и двенадцати лет, а сам вернулся восвояси. Он скупал все съестное и платил сумасшедшие деньги, госпожа. Он что-то знает, видимо.– Мама, иди в постель, - забеспокоилась Грета.
– Не хватало еще, чтобы тебе хуже стало.
– Да, мне нехорошо, доченька. Рот сохнет, нужно укол сделать, - мать с трудом поднялась по лестнице и ушла в спальню.
Хельга решительно встала и пошла одеваться. Нужно надеть что-то неброское. Вот это? Нет! Это уже немодно. Вот это платьице? Да, хороший выбор! Платье из плотной голубой ткани было идеальным для выхода в люди. Она нечасто ходила вот так, запросто, папа не дозволял. Ее обычно возил Арни. Хотя, какой он теперь Арни? Грязный предатель, вот он кто! Бросить их с мамой в такой момент! А они его считали практически членом семьи! Хельга набросила плащ и вышла на улицу.
В их квартале все было, почти как обычно. Да и почему должно было быть по-другому? В каждом доме жила одна семья, лишь кое-где первые этажи были заняты дорогими магазинами. А вот дальше все было непривычно и странно. Город бурлил, кричал и толкался. Сплетни и слухи, один дурнее другого перекатывались по толпе, и возвращались назад, будучи переиначенными и перевернутыми до неузнаваемости. Около продуктовых магазинов стояли толпы людей, но почти все они были закрыты ставнями. С аптеками было то же самое. Хельга ходила по улицам почти час, ощущая гнетущую атмосферу, что висела над столицей небогатой, но некогда спокойной и уютной страны. Ей стало страшно. Надо идти домой, там мама!
Она забежала в прихожую, и закрыла дверь на замок. Кинув плащ на кресло, она легко забежала наверх, и зашла в комнату матери. Той явно не было лучше.
– Мама, ты что, не сделала укол? – недоуменно спросила Хельга.
– Я сделала, доченька, - как-то виновато сказала мама, - но только половину дозы. Ведь если я уколю, сколько положено, уже завтра инсулин закончится. И давление поднимается что-то. Я еще полежу, может, станет получше.
Они перекусили кое-как, ведь мама была на жесткой диете, а Хельга есть вообще не хотела. Они легли вместе на одну постель и так пролежали до утра, обнявшись. Они так и не могли поверить, что папы больше нет.
***
3 день Катастрофы.
– Мама, мама, - рыдала Хельга.
Мать лежала на постели, с которой она так и не встала за эти дни. Она была без сознания, и тяжело дышала, со свистом втягивая в себя воздух. На выдохе отчетливо пахло ацетоном, и Хельга прекрасно знала, что это значит. Диабетическая кома, она уже видела такое. Маме нужен инсулин, а его нет. Нигде нет! Ни за какие деньги нет! Его тут не производят, а все границы закрыты. Это конец! Мама умирает!
За эти дни Хельга, казалось, уже разучилась плакать, ведь она выплакала столько, что можно было наполнить ванну. Но тут слезы вновь полились рекой, и она ничего не могла с этим поделать. Еды в доме практически не было. Сегодня утром Грета украла все до крошки и сбежала, бросив их одних. И тогда мама, узнав об этом, снова потеряла сознание. По всей видимости, уже навсегда. Без инсулина из комы ей не выйти, смерть лишь вопрос времени. И Хельга спустилась вниз, чтобы набрать воды, которая еще была в резервной емкости котельной. Она даст маме воды, может быть, тогда ей станет чуть легче.