Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

Маша вдруг замирает на мгновение, а затем опять начинает нервно перелистывать книжку.

Девочка выхватывает вдруг строчку и начинает читать вслух.

«Сильный ветер срывается в эту секунду и треплет на ней легкое платье и вдруг плотно облепляет его вокруг ее тела и между ног. И царь на мгновенье, пока она не становится спиною к ветру, видит всю ее под одеждой, как нагую, высокую и стройную, в сильном расцвете тринадцати лет, видит ее маленькие, круглые, и крепкие груди и возвышения сосцов, от которых материя лучами расходится врозь»…

На этих словах Маша останавливается, задумывается.

Затем встает с кровати и подходит к трюмо. Не спеша, приподнимает ночную рубашонку до уровня шеи и сразу в трех зеркалах отражается ее хрупкое тельце.

В это время до ее слуха долетают шаги и голоса.

Маша быстро ныряет в постель, прячет под подушкой томик Куприна, а в руки берет учебник «Географии».

Дверь распахивается, и входят старшие сестры и мама.

— Вот моя самая прилежная ученица! — говорит мама, видя учебник «Географии» на кровати дочери.

— Смотри, не перезанимайся, подруга, — сказала старшая сестра Женя, нежно щелкнув Машу по носу.

— Ах, какие у тебя волосы, — сказала средняя сестра Валя, беря в руки прядь густых Машиных волос. — Ну, и я спать пошла. А что и через две закрытые двери пианино тебе все равно мешает заниматься?

— Еще как…

— Ну, извини, — сказала Валя. — Ничего не поделаешь. Ты же знаешь, что я должна играть несколько часов в день, иначе мне в музыкальное училище не поступить. А потом — и в консерваторию…

Сестры уходят.

— У тебя все хорошо в школе? — обеспокоенно спросила мама. — Ты какая-то скучная в последнее время… И сестрички это заметили.

— Все нормально… Я просто устаю, мам… Школа, уроки, кружки, всякие поручения — то октябрята, то стенгазета.

— Может, хотя бы танцевальный кружок бросишь? — попросила мама. — Ты такая худенькая, а танцевать — много сил надо.

— Я лучше… школу брошу, — в сердцах вырвалось у Маши. — А танцевать — ни за что… Мне так нравится. И к тому же наша руководительница говорит, что танцы развивают в девочках красивую осанку и грациозность движений.

— Ну, ладно, танцуй дальше, артистка… А все же школу из-за танцев бросать не будем, — мама целует Машу, поправляет ей одеяло и выключает свет.

Как только мама выходит, Маша включает лампу и начинает рассуждать вслух.

— Может, стоит рассказать сестрам? А что я им скажу? Что у учителя почему-то оказались моя авторучка и «закладка» из дневника? Или, что он мне поправлял пилотку во время смотра песни? Так он и другим ее поправлял… Сказать, что он отсадил от меня Катьку Карнаухову? Так ведь это потому, чтоб мы не болтали… Рассказать, что он гладил мой дневник? Так в это никто не поверит… Скажут, что мне просто показалось… Сказать, что ударил Ковальчука не за то, что он списывал, а только за то, что он дотронулся до моей косы… Скажу, что он слишком часто хвалит меня… А мне возразят: радуйся, что учитель хвалит, а не ругает… Пожаловаться, что он положил мне руку на плечо… Так ведь и другие учителя могут похлопать по плечу и по головке погладить… И в этом нет ничего плохого. Но как мне объяснить им, что именно по отношению ко мне этот учитель поступает плохо? Я не знаю, я не могу это все объяснить кому-то… Я просто это чувствую… Как чувствую, что нравлюсь Витьке из «6-Б», который все время маячит у меня перед глазами. Но Витька безобидный. Он просто глупый. Но — безобидный… А этот — злой, хитрый и такой мерзкий… Хотя и учитель.

Маша выключает лампу. И как только гаснет свет, перед ее глазами возникает отвратительная волосатая рука учителя с золотым перстнем и длинным отвратительным ногтем на мизинце, которая гладит ее дневник в зеленой обложке… Маша быстро включает лампу. Лежит с закрытыми глазами при свете. И перед нею быстро, как в калейдоскопе сменяются картинки: она марширует в зале, она делает стенгазету, она ест в столовой, она пишет контрольную — и везде неусыпно за нею следят бесцветно-водянистые глаза учителя… Она вспоминает сегодняшний день. Классного руководителя, нагло восседающего на месте Катьки Карнауховой рядом с собою… Себя, покупающую новую обложку для дневника… Потом она вспоминает, как срывает прежнюю зеленую обложку возле магазина, пытается ее разорвать руками, но клеенчатая ткань не рвется, потом она ее просто топчет ногами и выбрасывает в мусорный бак на улице…

Девочка открывает глаза. С глаз скатываются две слезинки.

— Нет, про такое никому нельзя рассказать… Ни сестрам… Ни тем более Катьке-болтушке под ее «честное пионерское». Значит, буду молчать…

Маша смахивает слезы. И с закрытыми глазами, как молитву на сон, начинает проговаривать:

На дворе трава — на траве дрова.

Архип — осип, Осип — охрип.

— А еще надо обязательно подумать о приятном, что ждет меня в школе, — как бы приказывая самой себе, говорит девочка. — Завтра я обязательно увижу Женечку, и послезавтра, и еще, и еще…

На дворе трава — на траве дрова.

Хороша Маша — да не ваша. Да не ваша… Маша… Засыпает с горящей настольной лампой.

Только что пришедшая в школу Маша, садится на один из стоящих в холле стульев, чтобы переобуться в сменную обувь.

Старая школьная уборщица баба Глаша водит по полу тряпкой, прикрепленной к швабре.

— Чего рано так? Дежурная что ли? — спрашивает она у девочки.

— Да…

— Ну, тогда бери ключ от своего класса.

Маша Синицына подходит к небольшому шкафчику, висящему на стене. Открывает стеклянную дверцу, за которой висит много ключей, находит нужный ключик с бирочкой «6-А». Быстро поднимается на третий этаж, открывает свой класс.

Войдя в класс, ученица кладет портфель на ближайшую парту, и первым делом, начинает открывать форточки.

Потом берет тряпку, которой стирают с доски и… застывает на месте. На доске черного цвета белым мелом написано всего одно слово с восклицательным знаком на конце: «Суламифь!»

Маша какое-то время оторопело смотрит на написанное, а затем быстро-быстро стирает слово, роняя тряпку, перепачканную мелом, на пол. Затем подходит к первой парте, где лежит ее портфель, открывает его и достает чистенькую розовую байковую салфетку. Она подбирает старую тряпку с пола и выходит из класса, оставляя дверь открытой. В открытую дверь видно, как она доходит до середины коридора, где установлен рукомойник и стоит урна для мусора.

Смочив салфетку, принесенную из дома, возвращается в класс и начинает протирать парты от пыли.

Подходит к своей парте и… видит на ней небольшую узенькую коробочку, на которой нарисована авторучка. Открывает: внутри на бархате бардового цвета лежит авторучка с блестящим перышком желтого цвета.

Удивление на лице школьницы сменяется сначала догадкой, а потом — выражением тихого ужаса. Она судорожно начинает соображать, куда бы деть эту коробочку. Затем быстро перекладывает ее на параллельную парту в соседнем ряду, где сидит ученик по кличке Помидор.

В открытую дверь из коридора уже слышны голоса учеников.

Маша аккуратно складывает розовую салфетку и кладет ее возле доски.

Класс быстро заполняется учениками… Звенит звонок на урок.

В открытую дверь класса видно, как на первый урок быстрым шагом идет классный руководитель.

Ученики приветствуют учителя стоя, затем садятся.

— Сегодня на уроке алгебры мы будем разбирать наиболее типичные ошибки, которые встречались в ваших контрольных работах, — сказал он сухо. — Будем решать у доски похожие примеры. — К доске пойдет…