Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

— Ну, и интересные дела происходили в твоей школе. А еще говорят, что в советское время ни любви, ни секса не было. Интересно, откуда дети брались только…

— Да все у нас было, как и во все другие времена… И люди влюблялись, и дети рождались тоже, — женщина ласково проводит по дочкиным волосам рукою, — зачем далеко за примерами ходить?

— Вот скажи, что ты почувствовала, когда поняла, что физик почему-то обратил на тебя внимание? Наверное, обрадовалась? Ведь он же тебе нравился…

— Я растерялась… А потом даже где-то испугалась. Потому что я не хотела этому верить. Я внушала себе, что все это мне просто кажется, потому что у меня был такой печальный предшествующий опыт… Понимаешь? Я внушала себе, что это неправда, что этого не может быть, что мне все это только показалось.

— Но в действительности это оказалось правдой, а не навязчивой идеей? — допытывалась Света.

— Однажды после урока физики, на перемене ко мне подошли сразу три одноклассницы и в один голос сказали, что заметили, как физик почти всю контрольную на меня смотрел… Мол, влюбился в тебя, что ли? Дескать, везет же некоторым… Я не растерялась, и тут же соврала, что я вот как раз заметила, что он не сводил глаз с одной из них. Знаешь, она сразу так просияла…

— Да, когда за учителем наблюдает столько восторженных и пристрастных глаз девчонок моего возраста, трудно что-то скрыть, — уверенно сказала Света. — Значит, так оно и было. Значит, тебе не показалось.

— Нет, не показалось. Теперь-то я уже это точно знала. Мне было так радостно и приятно сознавать, что он — такой умный, уже окончивший университет, играющий на гитаре, аспирант, и, вообще, такой обаятельный почему-то обратил внимание именно на меня.

— А тебе уже было пятнадцать лет, и ты была уже хорошенькая, — прокомментировала Света.

Мама пожала плечами.

— В нашем классе среди мальчишек у него было три любимчика — отличника, которых он призывал поступать после школы в университет на тот же факультет, который окончил он сам…

— …а среди девочек в вашем классе у него была только одна любимая ученица — это ты, — продолжила Света.

— Да, и хотя я была далеко не самая толковая ученица по части физики, он часто вызывал меня к доске решать задачи, — сказала мама. — Я вообще замечала, что ему доставляет удовольствие произносить вслух мое имя, мою фамилию… Когда я путалась в решении, он брал мелок у меня из рук, начинал сам что-то писать на доске, потом опять отдавал мелок мне…

— И ваши руки нечаянно соприкасались, — заметила Света.

— Да, конечно. Но мне это не было неприятно…

— Ой, мамуль, сколько я интересного про тебя узнала…

— Он очень часто, прейдя на урок, забывал взять классный «Журнал». И всегда именно меня просил сходить за ним в «Учительскую». Это была как бы моя почетная обязанность.

— А подготовиться к лабораторной по физике он тебя часто приглашал? — иронично спросила Света.

Мама засмеялась.

— Бывало. Но он делал это так тактично и ненавязчиво… К тому же, он никогда не приглашал меня одну, обязательно с кем-нибудь из девчонок. Он и сам крутился возле нас, шутил, рассказывал какие-нибудь забавные истории. Понимаешь, с ним было очень интересно…

И он по-прежнему смотрел на тебя на уроках?

— Да, — сказала мама. — Понятно, что он должен был это делать незаметно, ведь учитель на виду. Знаешь, он так хорошо смотрел на меня. В его взгляде было столько нежности. Иногда я ловила невзначай его взгляд и понимала, что он любуется мною… Мне это было приятно, но я ужасно смущалась.

— А как его звали? — спросила дочка.

— Между девчонками мы его называли «наш Сережа», или просто «Сереженька», «наш лапочка»… А вообще-то его звали Сергеем Петровичем. И для меня он навсегда остался именно Сергеем Петровичем — учителем, в которого я по-девчоночьи, так прекрасно была влюблена. И при том, что я ему, конечно же, нравилась, сам он ни в чем никогда не переступал ту черту, которая должна разделять учителя и ученицу… Между нами всегда была некая дистанции. Более того, когда я пришла на выпускной…

— Опиши, как ты выглядела на выпускном балу? — перебивая маму, полюбопытствовала дочка.

— На мне было платье из крепдешина нежно-кремового цвета все в оборочках и рюшечках. А волосы были уложены в локоны и завязаны в пучок. В общем, локоны как бы струились по плечам…Все говорили, что я как Татьяна Ларина на балу…

— Представляю, — мечтательно протянула дочка. — И как же учитель физики пережил еще раз такую красоту по особо торжественному случаю? — поинтересовалась дочь.

— Главное, что он пережил это «правильно»… Теперь-то я это понимаю, — сказала мама. — А тогда… Тогда… Когда я пришла на выпускной вечер, мне показалось, что он как-то холодно со мной поздоровался, не пригласил танцевать, хотя многократно вальсировал с девчонками из своего и других классов. И понимаешь, я все время ловила на себе его взгляд, но как только наши глаза встречались, он тут же поспешно отворачивался… А я так рассчитывала, что он пригласит меня танцевать, и может быть даже… может быть даже …предложит руку и сердце…

— А, так ты в семнадцать лет замуж уже собралась, хитро сощурила глазки дочка, — буду иметь это в виду.

— И не вздумай…В семнадцать лет надо учиться, — стараясь казаться строгой, сказала мама.

— Но ты же мечтала, — возразила Светлана.

— Мечтать не запретишь. Но жизнь — такая длинная и интересная штука… И все хорошо в свое время. И не надо торопить события. И пусть все течет по своему течению… Думаю, так примерно рассуждал учитель. И был, конечно же, прав.

— Да ладно, он и староват был для тебя, — сказала Света.

Мама засмеялась.

— Это ты сейчас со своей колокольни так говоришь. А двенадцать лет — это не такая уж большая разница в возрасте… Вот подрастешь немножко и сама поймешь.

Женщина вдруг замолчала, видимо, что-то припоминая.

— Кстати, вот за два года до моего выпускного в нашей школе произошла такая история, сказала мама, — вот только не знаю, стоит ли тебе ее рассказывать…

— Конечно, стоит, — сразу обиженно сказала Света. — У нас же вечер воспоминаний…

— Эту историю мне поведала по секрету Катька…

— Та, у которой мама была завучем в вашей школе?

— Совершенно верно. Был такой выпуск, когда школу заканчивали в один год и десятые, и одиннадцатые классы. Был такой эксперимент несколько лет… Хотели, чтобы мы учились в школе одиннадцать лет.

— И над вами, значит, экспериментировали, — иронично заметила Света.

— А как же. Но я уже, к счастью, заканчивала десятилетку. А вот кому-то не повезло, и учились на год дольше, и наплыв в вузы в тот год был больше, потому что выпускались одновременно и десятые и одиннадцатые классы. Так вот… Катька дома услышала, что у восемнадцатилетней ученицы одиннадцатого класса с сорокалетним учителем по труду, который преподавал у мальчишек, вышла какая-то история, из-за чего ученица срочно должна была уйти из школы, а учителя того уволили…

— Понятненько-о, — протяжно сказала Света. — Да что ж это за школа у вас была такая! Прямо какие-то шекспировские страсти в ней кипели…

— Обычная советская школа. А страсти и чувства были во все времена. И неважно, что написано на фасаде здания: «демократия» или «социализм». Понимаешь? Потому что миром правят чувства. Хорошо бы, если б только возвышенные…

Светина мама в задумчивости опять взяла в руки красивое зеленое яблоко, любуясь им, а затем отложила его в сторону.

— Так вот…Мы говорили о выпускном… Когда школьный бал закончился, весь наш класс в сопровождении нашей классной руководительницы — химички и двух родителей отправился отмечать прощание со школой и начало взрослой жизни домой к одной нашей однокласснице.