Когда умирают боги

Он закрыл глаза и осыпал поцелуями ее шею, тихонько двигаясь. Она была теплой и живой в его объятиях, а он все равно испытывал глубоко засевший в нем страх, который никак не проходил.

ГЛАВА 21

Камердинером у Себастьяна вот уже больше года служил серьезный, слегка расплывшийся человечек по имени Седлоу. Во всем, что касалось одежды его господина, это был гений: он мог устранить вред, причиненный господскому платью ночными похождениями, и навести завидный блеск на сапоги после многочасовой охоты. Но когда Себастьян появился в то утро, держа под мышкой коричневый бумажный пакет с парой отвратительно скроенных брюк и старомодным пальто, из тех, что носили полицейские сыщики, Седлоу побледнел и в ужасе отпрянул.

– Милорд, нельзя же вам, в самом деле, появляться в этих обносках на публике.

Себастьян, который как раз в эту минуту завязывал на шее немодный платок – темный и грубый, – бросил взгляд через плечо на своего камердинера.

– Вряд ли их можно считать обносками. К тому же я не намерен появиться в «Уайтс» [8] в таком наряде, если тебя это беспокоит.

– Но… вас все же могут увидеть.

Себастьян поднял бровь.

– Ты опасаешься, что подобный вид может нанести непоправимый ущерб моей репутации?

8

Старейший лондонский клуб консерваторов. Основан в 1693 году.

Седлоу фыркнул.

– Вашей репутации? Нет, милорд. Господам позволительна эксцентричность.

– А-а, я понял. Тебя волнует, не пострадает ли твоя репутация.

Седлоу открыл было рот, но тут же закрыл.

– Мудро, – сказал Себастьян и влез в плохо сшитое пальто.

Дождь в то утро начался рано, полило как из ведра, с Северного моря подул обжигающе холодный ветер, так что не по сезону ранняя жара предыдущих нескольких дней казалась теперь лишь призрачным воспоминанием. Наняв экипаж на Нью-Бонд-стрит, Себастьян велел кучеру отвезти его на Маунт-стрит. Забившись в уголок, он уставился на окно, наблюдая за стекавшими по стеклу дождевыми каплями, а сам потихоньку начал вживаться в новый для себя образ.

Это был актерский трюк, которому научила его Кэт в те первые хмельные дни, когда он только-только вернулся из Оксфорда, а она делала свои первые шаги на сцене. Позже он довел этот метод до совершенства в армии, где его жизнь зачастую зависела от способности примеривать на себя чужую личину, перенимать чьи-то манеры и осанку и при этом чувствовать себя удобно, как в старом пальто.

К тому времени, как экипаж подъехал к черному ходу дома на Маунт-стрит, графский сын исчез, превратившись в Саймона Тейлора, лучшего сыщика с Боу-стрит.

Себастьян считал, что о женщине очень много говорит то, какую камеристку она для себя выбирает. Горничные некоторых дам были высокомерные, жеманные создания, точно так же следящие за модой и глядящие на всех свысока, как и их хозяйки. Среди камеристок попадались веселые, розовощекие деревенские девушки, которые со школьной скамьи прислуживали своим хозяйкам, но встречались и робкие серые мышки, вечно терзаемые страхом, что их уволят.

В камеристках леди Англесси служила худощавая женщина лет под тридцать, или чуть больше, по имени Тэсс Бишоп. У нее были соломенного цвета волосы и желтоватый цвет лица, и с первого взгляда ее легко можно было принять за кроткую, запуганную служанку. Но в серых глазах читался ясный ум, и поступь была тверда, когда она вошла в комнату экономки, которую своевольно занял Себастьян для предстоящей беседы.

Она была одета во все черное, как подобало служанке в доме, где царит траур. В этот воскресный день ей полагался выходной, но поверх бомбазинового платья она повязала фартук. Было ясно, что Себастьян оторвал ее от работы, и тут его осенило, что, вполне вероятно, она укладывала вещи. Действительно, зачем вдовцу оставлять у себя камеристку?

Женщина замерла на пороге и оглядела Себастьяна с нескрываемым подозрением.

– Что-то я не вижу у вас дубинки, – сказала она, имея в виду традиционный атрибут полицейских сыщиков.

Настоящий сыщик, скорее всего, тут же осадил бы ее: «Оставь свою дерзость, девушка» – и приказал бы ей сесть. Но опыт Себастьяна доказывал, что с большинством людей проще найти общий язык, если проявить уважение к их достоинству. Поэтому он просто сказал:

– Прошу вас, присаживайтесь, – и подвел ее к стулу с высокой спинкой, который заранее поставил у окна, выходящего на промокший от дождя сад.

Женщина помешкала в нерешительности, потом все-таки села, сложив руки на коленях и выпрямив спину, – неприступная, как монашка.

– Я бы хотел задать вам несколько вопросов о леди Англесси, – сказал Себастьян, прислоняясь к стене. – Нам известно, что ее светлость покинула дом в среду около полудня, уехав в наемном экипаже, и мы надеемся, что вы знаете, куда она отправилась.

– Я ничего не знаю, – буркнула камеристка.

Себастьян ласково улыбнулся.

– И у вас даже нет никаких предположений?

Суровое непримечательное лицо женщины не осветилось ответной улыбкой.

– Нет, сэр. Она ничего не сказала, а у меня не то положение, чтобы совать нос в дела господ.

Себастьян скрестил руки на груди и покачался на пятках.

– Весьма похвально. Но камеристки, даже не проявляя любопытства, зачастую многое знают о своих хозяйках, хотя те не посвящают их в свои дела. К примеру, вы абсолютно уверены, что леди Англесси случайно не обронила хоть какой-то намек? Например, когда просила вас приготовить ей платье на выход?

– Она сама выбрала платье – простой дневной наряд с подходящей по цвету пелериной, как и полагается модной даме, когда она собирается на прогулку.

Решив пойти другим путем, Себастьян опустился на стул напротив камеристки.

– А скажите-ка мне, мисс Бишоп, как вы думаете, его светлость и леди Англесси ладили между собой?

Тэсс Бишоп уставилась на него непроницаемым взглядом.

– Не понимаю, что вы имеете в виду?

– Думаю, понимаете. – Он уперся локтями о колени и подался вперед, словно приглашая ее к откровенности. – К примеру, они ссорились?

– Нет.

– Никогда? – Себастьян недоверчиво поднял бровь. – Муж и жена прожили вместе четыре года и без всяких ссор? Даже никаких мелких размолвок?

– Если они и ссорились, сэр, то я этого не слышала.

– Встречалась ли она когда-нибудь с человеком по имени Ален, шевалье де Вардан?

В глазах Тэсс Бишоп что-то промелькнуло, но она тут же потупилась, уставившись на свои крепко сжатые руки.

– Ни разу не слышала этого имени.

Себастьян изучал неподвижное, враждебное лицо камеристки. Он решил, если даже после смерти Гиневры Англесси служанка проявляла такую преданность, то это многое говорило о хозяйке.

– Как долго вы прослужили у ее светлости? – неожиданно переменил тему Себастьян.