Когда умру, я стану снегом

Дочь она заметила не сразу, но счастливых глаз не спрятала и тут же объявила:

– А, Люда… Проснулась уже? Вот и хорошо, покажешь в доме, где что лежит. Дядя Николай будет жить у нас.

В глазах потемнело. Как и тогда. Ощущение, что она оказалась на краю бездны не уходило до сих пор, даже спустя тридцать лет. И обида на мать все еще сидела, словно тюремная крыса, изредка высовывая свою морду в ожидании лакомого кусочка. Сердце снова потеряло ритм, закололо, а через миг задушило приливом. Много шрамов в душе накопилось за жизнь, но некоторые отчего-то болели до сих пор. Мазь что ли какую у бабки Фроси спросить, чтобы заживало…

8

Утро тогда было солнечное, безветренное. На ее счастье. Пока дядя Николай бегал за сигаретами и стоял в очереди за разливным пивом, она успела собрать девчонок, взять перекус и уйти с ними на улицу. Гуляли весь день, купались в озере возле заброшенных дач, там же рвали и ели дикий щавель и молодую терпкую дикарку, а потом катались на качелях на чужих дворовых площадках. Вернулись затемно.

Мать, снова подвыпившая, с горящими глазами, вышла из комнаты в одной шелковой сорочке, нахлестала Людку по щекам за то, что дома не убрано и девчонки не кормлены, а затем скрылась в своем новом любовном гнездышке. Люда, заглянув в пустые кастрюли, заварила в бокалах кисель из пакетиков, нарезала вчерашний батон, накормила сестричек. Уснули они сразу, а она просидела всю ночь в кресле, боясь сомкнуть глаза хоть на секунду и крепко сжимая в вспотевшей руке тоненький, погнутый кухонный нож.

Любовник матери ее не трогал, держал дистанцию, посмеивался гаденько, когда она украдкой смотрела на него. Выжидал. Играл, как сытый кот с маленькой мышкой. Ждал, когда потеряет бдительность, привыкнет. А Людка металась, как раненный зверь, страшась будущего. Да что там, она каждого дня боялась.

Решение пришло неожиданно. Стоя в очереди за хлебом, услышала от старшеклассниц, живущих в доме напротив, что в соседнем городе недобор в профучилище. Принимают всех подряд. Нужно поехать с документами, возможно и общежитие дадут. Бежала домой, сломя голову. Мать работала до пяти. А в четыре уходит электричка. Как купить билет, если мать работает кассиром на вокзале…

Когда же лучше? Ей и сейчас за билетом не подойти, так и сменщицы матери тоже хорошо знают Людку, доложат. Документы собрала, потолкала в пакет с хлебом. Вытащила у матери из заначки несколько разноцветных купюр. Натянула теплую кофту, чулки несмотря на лето. Во второй пакет покидала белье, пару платьев, сунула осенние сапоги. Пальто ей было давным-давно мало, и брать его не имело смысла. Отложит на новое со стипендии. Будет работать. Справится. Сомнений в тот миг не было. Знала лишь одно – этот волк ее не отпустит, и сейчас для нее единственный шанс – убежать и спастись.

За десять минут до отправления выбежала из дома. Хорошо, что сестрицы гуляли где-то на улице. Не смогла бы она, глядя на них, уйти. Но они еще совсем малышки, эта тварь их точно не тронет. А к тому времени, как подрастут, дядя Николай сгинет дай бог, нагадит матери в душу и смоется к чертовой бабушке.

Бежала наискосок по дворам, считала секунды, перескакивая по ступенькам пешеходного моста. Две минуты до отправления. Ей бы успеть до последнего вагона. В нем обычно кондуктор на входе. Как раз то, что ей нужно.

Лучше сразу к дракону в пасть, и тогда есть шанс на успех. А потом соврать она уже не сумеет, не приучена. Ей бы сразу.

Красный флажок в руке проводницы из последнего, не общего, а пассажирского вагона, придал ей сил, и по перрону, не обращая внимания на брызжущую из-под ног гальку, она летела словно птица, размахивая руками с полными пакетами. Ее заметили. Подождали, затащили в вагон и только потом дали отмашку на отправление поезда.

Придумывать ничего не пришлось. Сердобольная кондукторша и, узкая и длинная, как трость, проводница обмахивали раскрасневшуюся, задохнувшуюся от бега Людку платком, поочередно выдавая свои версии:

– Опоздала…

– Заболталась с подругой, наверное…

– Вещей- то сколько! Поступать едешь?

– Какой вагон нужно?

– Да разница какая, поезд пустой. Тут и оставайся…

– Ох, твое счастье, что сегодня Петрович машинист, другие не ждут, а этот сегодня задержался немного…

Людка кивала, закатывала глаза от волнения и удушья, прижимала руку к груди в благодарности. И молила бога, чтобы эти добрые замечательные женщины, заболтавшись, забыли проверить билет.

Забыли. Настолько вид у девчонки был плачевный и напуганный. Усадили в свободный отсек плацкарта. Не выгнали в общий вагон. Даже чай принесли. Правда, в простой домашней кружке и без сахара. А Людка вновь кивала и кивала. Голос от волнения почему-то пропал.

9

В профучилище заявление на поступление не приняли, аттестат ее остался в поселке, в школе. Хотя его можно затребовать и по письму. Посоветовали прийти завтра, с родителями. Отчаяние затопило в тот момент ее всю. Оставалось всего лишь три места на отделение машинисток.

Люда окончила уже десять классов. Еще бы год в школе и можно поступать в любой институт. Но куда теперь. У мамы любовь. А у нее – новая жизнь…

Первый день пробегала по городу в поисках жилья и работы. Ночевала в парке на скамейке. Замерзла.

На второй день осознала, что весь ее план и гроша ломаного не стоит, и снова пошла в приёмную комиссию училища. Там напросилась на встречу к заведующему учебной частью. На ее везение завуч оказалась вполне адекватнаой женщиной.

Люда рассказала все, без утайки, выпалила как пулемёт историю побега и свои мысли по поводу того, что лучше наложит на себя руки, чем вернется домой. Не плакала, нет. Только с усилием сжимала ручку пакета в руках, пытаясь унять дрожащие руки. Завуч выслушала её, не перебивая. Затем сделала несколько звонков, взяла Люду за руку и повела в соседний корпус, в общежитие. За десять минут оформив документы для заселения, решила с комендантом в какую комнату определить будущую студентку. Проводила. Коротко сказала: "Обживайся. За поступление не переживай, оценки у тебя хорошие, проблем не будет."

Ушла, оставив смущенную Людмилу, только начинающую осознавать, насколько ей сейчас повезло.

Было радостно. На грани счастья. И это придало сил и уверенности, что она справится. Несмотря ни на какие трудности.

***

Снег за окном стал сыпать реже, и если бы не шальные воспоминания, то возможно бы и убаюкал своим равномерным и неторопливым танцем. Луна снова освещала маленький двор, оттого он был виден, как на ладони. Ничего особенного – забор из досок, разросшаяся калина в углу, рядом бочка для сжигания мусора, чуть в стороне от бочки – покосившаяся будка, теперь уже обжитая. Никакого намека на былое проживание в этом доме мужчины или детей. Видимо, ее предшественница была тоже одинока. Не зря же такой маленький дом, в одну комнату. Порой он напоминал клетку, но уютную и теплую. И отчего-то нравился даже больше, чем родная квартира, которую так спешно продала и ведь даже не жалела. Все счастливые воспоминания на самом деле с ней, а там, в той каменной клети, она уже не помнила ничего хорошего. Одни страдания и слезы.

А хорошее, оно все-таки было…

10

В тот же вечер к ней в общежитие заявилась одна из педагогов. Молодая, задорная, улыбчивая. Принесла старую полуторалитровую кастрюльку и ковшик, пластмассовую дорожную кружку, ложку, нож. Дала советы по поводу житья, объяснила, где находится рынок, и у кого можно купить старье. Недорогое, но на первое время ей хватит. Пожелала удачи.

Словно очнувшись, Люда наконец-то начала осознавать, что ей теперь предстоит не просто справиться, а выжить. Без всего. И денег, которые она стащила у матери на первое время, хватит ли. На что их потратить? На постель? На еду? На тетради?