Когда вдруг решил... что уже... поздно

— И почему в таком виде?

Выразительно посмотрел Литнер на не по сезону лёгкую толстовку, на широкие штаны, на кроссовки.

— Я справлюсь. — Ответила невпопад, но он это проглотил и, чему-то отстранённо кивнув, к пешеходному переходу направился.

— Ты скажешь отцу? — Испугалась я, а Литнер обернулся и с явным раздражением выкрикнул:

— Нет! А должен? — Зло скривился, опасно голову в плечи втягивая. — Научись решать свои проблемы сама, милая! — Посоветовал и на этом ушёл.

Из окна на восемнадцатом этаже он всё же выглянул. А через мгновение опустил жалюзи, не желая даже мысли допускать, что я могла здесь остаться. Легче мне действительно стало. И от своего признания, и от его слов. А ещё захотелось уехать. Непременно сегодня. Вот с этими обломанными крыльями, с несбывшимися надеждами, мечтами. Уехать далеко. Может, даже домой. Это сейчас казалось идеальным выходом. Совершенно правильным решением. Вот только бы надышаться напоследок…

Я так и стояла, плотно прижимаясь к чугунным фигурным перилам, разглядывая разрушенную паутину — следы не так давно ушедшего бабьего лета. Порой взгляд нехотя сползал на мутную воду, на ленивую волну, на людей, что с другой стороны канала вот так же бесцельно наблюдали за неизменной картиной. Почему-то казалось, что думаем мы сейчас об одном и том же. Или об одном и том же не думаем…

Ноги едва не подкосились, когда на плечи обжигающим теплом упало серое пальто с тем самым запахом, который сейчас отчего-то казался родным. И сердце биться перестало, когда сильные руки крепко прижали к мужской груди, надёжно удерживая с боков.

— Какого чёрта… — С болью выдавил он из себя слова. — Какого чёрта ты всё это делаешь?! — Прокричал, оглушая, и будто в панике принялся меня ощупывать. Лицо, шею, от холода потерявшие чувствительность руки. — Неужели ты ничего не понимаешь, не видишь, не чувствуешь?.. — Внимательно вглядываясь в моё лицо, нахмурился Литнер.

Он говорил, вероятно, ответ услышать хотел, а я лишь во все глаза смотрела, понимая, что пропала, что потерялась. Уже давно и, скорее всего, безнадёжно, но лишь сейчас, почувствовав желанную отдачу, поверила. Себе и чувствам.

— Не хочу понимать. — Пробормотала я, а сама, будто школьница нецелованная на его губы смотрела, зная, чего он хочет, что может дать.

— И в этом вся ты. — Отчего-то улыбнулся Литнер, по щекам меня погладил, уверенно их горячими ладонями сжимая.

— Ты не должен был приходить. — Не понимая, что делаю, пожаловалась я, а, может, обвинила, припоминая тот самый момент, когда ненависть сменилась до этого неизведанным чувством странной привязанности. — Ни тогда, ни сейчас.

— Не должен. — Проговорил он хоть и виновато, однако нависал надо мной вполне ощутимо.

— Но тебе плевать на правила, а, значит, плевать и мне. — Задрожала я, силу в его руках почувствовав, ведь они больше не обнимали, а, точно свою собственность, жадно стягивали, причиняя ощутимую боль.

— Так нельзя. — Неодобрительно покачав головой, Литнер, дразня, к моим губам подался, но не поцеловал. — Это портит людей. — Доверительно прошептал, а я кулаки сжала, правила его игры не принимая.

— Ты испортил! — Ударила руками в грудь, но оттолкнуть не пыталась.

— Тогда мне и расхлёбывать.

— Но как?..

— Как? Я тебе потом расскажу. Только на один вопрос ответь: уверена, что тебе это нужно?

— Точно не нужно. — Твёрдо и на удивление здраво расценила я ситуацию. И юлить не стала. Литнер жёстко ухмыльнулся, глаза его азартно заблестели. — Но разве это причина, чтобы сейчас отступать?

— Отчего-то мне кажется, что мы никогда не сможем договориться с тобой, котёнок.

Вдруг показалось, что его хватка ослабла, и я сама в его пиджак вцепилась, удержать пытаясь.

— Это плохо?

— Очень. — На мою хватку глянув, Литнер чуть фривольно улыбнулся. — Это создаст много проблем. А кто из нас любит проблемы?

— Тебе не удастся меня запугать, слышишь?! — В нелепой попытке мужчину тряхануть, я кулаки, которыми за пиджак держалась, сильнее сжала. — И медлить не смей! — Встала на цыпочки, на что Литнер самодовольно ухмыльнулся.

— А я и не собирался тебя целовать. И твоим прихотям потакать не намерен. — Как моё лицо каменеет, наблюдал молча, с интересом. — Как? Нравится? — Уточнил с вызовом, с провокацией в голосе.

— И пришёл ты сейчас вовсе не потому, что так сильно мне нужен, верно?

— Верно. Я тоже эгоист. Я тоже люблю себя куда больше, чем кого-либо. И сейчас у тебя есть последняя возможность…

— А я очень замёрзла! — Поторопилась я Литнера перебить, и он меня услышал. Не слова и не факты — крик души услышал и язвить перестал. На руки меня схватил и к машине отнёс.

И только устроившись в уютном салоне, я окончательно прочувствовала, насколько продрогла. Жалась к мужчине, забывая о приличиях, о стеснении, о его мнении на этот счёт. Устроила голову на его плече, практически незаметно губами к шее, к пульсации на ней прикасаясь, а потом вдруг поняла, что не оттолкнёт и, расслабившись, глаза закрыла, полностью доверяя.

Глава 21

— Это баня? — Неуверенно обернулась, а Литнер вперёд меня подталкивая, неторопливо впечатлениями делился.

— Не хочу, чтобы завтра утром ты проснулась с воспалением лёгких. А ещё, как эгоист, обожаю тешить собственное самолюбие. Вот сейчас одному только похвастаюсь, какая у меня молодая любовница, а завтра вся тусовка будет знать об этом.

В дверях приглашающий жест сделал, вперёд пропуская.

— Ты обидно врёшь. — Пытаясь ему той же уверенностью отплатить, выговорила я. Но дрожащий голос меня выдавал. И глаза, которые таращила, выдавали тоже.

Не позволяя идти дальше, мужчина меня к своей груди прижал и с несвойственным ему страстным шёпотом проговорил.

— Наверно, в первую очередь хочу убедить в этом себя.

Выговорил и отпустил. Не обменявшись и парой слов, с администратором расплатился. Вглубь коридора меня повёл, а уже там, в отдельном помещении на замок закрывшись, вздохнул глубоко, ответ принять готовясь. Я не заставила ждать, пытаясь в ситуации разобраться, непривычно даже для самой себя взвизгнула. Без претензии и упрёка, но настолько наивно и… глупо…

— Тебе нравится считать меня трофеем?

Литнер всего на мгновение задумавшись, подбородок задрал, сомнения отрицая.

— Положить на плаху чужую голову всегда легче.

— Я могу считать это признанием в любви? — Склонила я голову набок, а он щёку изнутри прикусил, не зная, как ещё больнее сделать.

— Нет. — Выдал в итоге налегке. — Считай меня эгоистом, мерзацем, кем хочешь считай. Но только не влюблённым мужчиной.

— Почему?

— Уходить будет проще. Угрызения совести мучить не станут.