Когда вмешалась жизнь

Секс. В обмен она займется с ним сексом. В тот момент для Паркер это не имело значения. Она хотела Гаса. Точка.

— Он приступит к замене проводки до твоего возвращения из Нью-Йорка? — спросила Пайпер.

Паркер поджала губы, чтобы не ухмыльнуться.

— Скорее всего, после.

— Наши вещи прибудут завтра. Мы останемся еще на ночь или две с мамой и папой, пока не привезут кровать и не соберут ее.

Пайпер положила руку на бедро Калеба. Он накрыл ее руку ладонью. Их любовь была отвратительно прекрасной, возможно, даже жалкой.

— Ну, мне пора домой, нужно постирать и убраться, а также собраться в дорогу. Спасибо за обед, мама.

Паркер бросила быстрый взгляд на своих будущих соседей по дому. Пайпер глядела на нее, но Паркер было любопытно, наступит ли день, когда Калеб посмотрит ей в глаза как свояк, а не как парень-изменщик. Вероятно, он задавался тем же вопросом о Паркер.

*

Кайф, который Паркер получила от уборки дома, подпадал под категорию легкой одержимости. Мысль о том, чтобы уехать из города с Гасом, очень взволновала ее. Но кайф прошел в тот момент, когда она начала собирать вещи для поездки в некое неизвестное место, вероятно, не в Нью-Йорк. Все пижамы в ее ящике напоминали спортивную одежду или балахоны.

Никакого шелка.

Никаких кружев.

Никакого атласа.

Ничего сексуального.

Гас женился на женщине, которая отказывалась носить хлопок. У Паркер не было ничего, кроме хлопка и полиэстера. Ее гардероб был определением антисексуальности. У нее не было времени беспокоиться об этом. Если Гас не найдет ее сексуальной в футболке и мягких, толстых носках, значит, он ей не подходит.

Уложив в чемодан случайные наряды на неделю, она почистила зубы и рухнула на кровать. Еще две ночи до Гаса.

Следующий день превратил ее в суетливый беспорядок. Дом выглядел безупречно, а ее вещи были упакованы. Выпив слишком много чашек кофе, она стояла на страже у кухонного окна, надеясь увидеть какие-нибудь признаки активности у Уэстманов. В ее голове крутился поток жалких, неуверенных мыслей «а что, если».

Что, если Сабрина все еще больна, и Гас с ней так и не поговорил?

Что, если он решит, что не может быть с девушкой в хлопке?

Что, если они решат не расставаться ради собаки?

Когда сомнения «а что, если» лишили ее последней капли рассудка, Паркер решила выйти на улицу и прополоть сорняки, полить высохшую почву у некоторых растений, подмести в сарае и выровнять гравий на подъездной дорожке. Затем она вымыла и натерла воском «Олд Блю», пропылесосила салон и села на водительское место, будто собиралась куда-то ехать, но сама наблюдала за домом Уэстманов. После того, как солнце превратило ее в стейк средней прожарки, она закончила работу до полудня и сбежала в безопасность дома с кондиционером, чтобы принять душ.

Ужиная одна сэндвичем и зеленым виноградом, она стала писать Гасу сообщение. Ей пришло в голову, что понятие «три дня» немного сбивало с толку. Придет ли он за ней на третий день или с Сабриной ему потребуется три полных дня, поэтому он придет за Паркер на четвертый день?

Наполовину напечатав Гасу просьбу о разъяснениях, она нажала «Удалить». Она не хотела быть с ним такой женщиной. У нее не было ни планов, ни работы, ни жизни. Ей не нужно проявлять нетерпение или требовательность. Ему не нужно получать сообщение в разгар разговора с Сабриной.

Паркер могла подождать. И она подождет. И она ждала с пивом и оставшимися желейными шотами.

Глава 19

Дзынь-дзынь.

Дзынь-дзынь.

Дзынь-дзынь.

— Какого черта? — проворчала Паркер, сбрасывая одеяло с кровати и протирая глаза.

Дзынь-дзынь.

Дзынь-дзынь.

Дзынь-дзынь.

По тусклому свету, проникавшему сквозь шторы, она догадалась, что сейчас раннее утро, едва рассвело. Завязав пояс на халате, она, как пьяная, поплелась по лестнице. Как только приоткрыла дверь, темный мокрый нос попытался распахнуть ее сильнее.

Рэгс. Ее сердце чуть не вырвалось из груди, когда она подняла глаза, зная, что это Гас.

— Привет… — сердцебиение немного сбилось. — Джеральд.

Паркер старалась не выглядеть слишком разочарованной тем, что у ее двери стоял отец Гаса, а не сам Гас. Она открыла дверь до конца.

Рэгс пронесся мимо нее прямо вверх по лестнице.

— Рэгс! — позвал Джеральд.

Паркер усмехнулась.

— Все в порядке. Дорогу он знает. Однажды ночью прибежал сюда во время грозы, а когда за ним пришел Гас, отказался идти домой.

Джеральд кивнул.

— Мне, э-э… неприятно причинять тебе неудобства, но не могла бы ты присмотреть за Рэгсом несколько дней?

— Эм…

Она не была уверена, что сообщать ему о поездке с «друзьями» в Нью-Йорк — хорошая идея. Хотя она не собиралась в ближайшее время посвящать родителей в ее отношения с Гасом, вполне возможно, что сам Гас рассказал о них своим родителям.

Джеральд медленно и протяжно вздохнул и задержал дыхание, на его лице отразилась агония.

— Вам плохо?

Кивнув полдюжины раз, он выдохнул, а затем покачал головой.

— Вчера днем Сабрина и Гас… — его голос сорвался, и слезы наполнили глаза.

Желудок Паркер сжался, послав к горлу волну тошноты. Ее сердцебиение замедлилось до такой степени, что она не могла чувствовать ни его, ни любую другую часть своего тела.

Мужчина продолжил, задыхаясь от эмоций.

— Они попали в автомобильную аварию. — С каждым быстрым морганием его налитые кровью глаза наполнялись слезами.

Паркер отступила на шаг и медленно, недоверчиво покачала головой. Каждая мышца ее тела дрожала.

— Они не выжили. — Он вытер слезы тыльной стороной ладони и откашлялся. — Нам нужно несколько дней, чтобы все организовать. Не могла бы ты…

— Да, — прошептала она.

Он кивнул.

— Спасибо.

— Да, — прошептала она. — Мне очень…

Она не могла дышать.

Джеральд одарил ее болезненно сочувственной улыбкой.

— Я знаю. Спасибо. — Он повернулся и закрыл дверь.

Паркер прикрыла рот рукой, чтобы сдержать рыдания, и ее тело рухнуло само собой на пол в растерзанную кучу абсолютной пустоты.