В Петрограде, в Петербурге, в Ленинграде, на Неве, В Колокольном переулке жили-были А, И, Б. А служило, Б служило, И играло на трубе, И играло на трубе, говорят, что так себе,Но его любили очень и ценили А и Б.Как-то в вечер неспокойный Тяжко пенилась река, И явились в Колокольный Три сотрудника ЧК,А забрали, Б забрали, И не тронули пока.Через год домой к себе Возвратились А и Б, И по случаю такому И играло на трубе.Но прошел слушок окольный, Что, мол, снова быть беде, И явились в Колокольный Трое из НКВД.А забрали, Б забрали, И забрали и т. д.Через десять лет зимой А и Б пришли домой, И домой вернулось тоже,Все сказали: «Боже мой!»Пару лет в покое шатком Проживали А, И, Б Но явились трое в штатском На машине КГБ –А, И, Б они забрали, обозвали всех на «б».А – пропало навсегда, Б – пропало навсегда, И – пропало навсегда, Навсегда и без следа!Вот, понимаете, какая у этих букв вышла в жизни ерунда!
ВСЕ НЕ ВОВРЕМЯ
Посвящается В. Т. Шаламову
А ты стучи, стучи, а тебе Бог простит, А начальнички тебе, Леха, срок скостят!А за Окой сейчас, небось, коростель свистит, А у нас на Тайшете ветра свистят.А месяц май уже, все снега белы.А вертухаевы на снегу следы, А что полнормы, тьфу, это полбеды, А что песню спел – полторы беды!А над Окой летят гуси-лебеди, А за Окой свистит коростель, А тут по наледи курвы-нелюди Двух зэка ведут на расстрел!А первый зэка, он с Севастополя, Он там, черт чудной, Херсонес копал, Он копал, чумак, что ни попадя, И на полный срок в лагеря попал.И жену его, и сынка его, И
старуху-мать, чтоб молчала, блядь!Чтобы знали все, что закаяно Нашу родину сподниза копать!А в Крыму теплынь, в море сельди, И миндаль, небось, подоспел, А тут по наледи курвы-нелюди Двух зэка ведут на расстрел!А второй зэка – это лично я, Я без мами жил, и без папи жил, Моя б жизнь была преотличная, Да я в шухере стукаря пришил!А мне сперва вышка, а я в раскаянье, А уж в лагере – корешей в навал, И на кой я пес при Лехе-Каине Чумаку подпел «Интернационал»?!А в караулке пьют с рафинадом чай, И вертухай идет, весь сопрел.Ему скучно чай, и несподручно, чай, Нас в обед вести на расстрел!
ПЛЯСОВАЯ
Чтоб не бредить палачам по ночам, [10]Ходят в гости палачи к палачам, И радушно, не жалея харчей,Угощают палачи палачей.На столе у них икра, балычок, Не какой-нибудь «КВ» – коньячок, А впоследствии – чаек, пастила, Кекс «Гвардейский» и печенье «Салют», И сидят заплечных дел мастера И тихонько, но душевно поют:«О Сталине мудром, родном и любимом…»Был порядок, – говорят палачи, Был достаток, – говорят палачи, Дело сделал, – говорят палачи, –И пожалуйста – сполна получи.Белый хлеб икрой намазан густо, Слезы кипяточка горячей, Палачам бывает тоже грустно,Пожалейте, люди, палачей!Очень плохо палачам по ночам, Если снятся палачи палачам, И как в жизни, но еще половчей, Бьют по рылу палачи палачей. Как когда-то, как в годах молодых – И с оттяжкой, и ногою в поддых, И от криков, и от слез палачей Так и ходят этажи ходуном, Созывают «неотложных» врачей И с тоскою вспоминают о Нем,«О Сталине мудром, родном и любимом…»Мы на страже, – говорят палачи. Но когда же? – говорят палачи. Поскорей бы! – говорят палачи. –Встань, Отец, и вразуми, научи!Дышит, дышит кислородом стража, Крикнуть бы, но голос как ничей, Палачам бывает тоже страшно,Пожалейте, люди, палачей!
10
Вариант:
Плохо спится по ночам палачам, Вот и ходят палачи к палачам
ЕЩЕ РАЗ О ЧЕРТЕ
Я считал слонов и в нечет и в чет, И все-таки я не уснул, И тут явился ко мне мой черт,И уселся верхом на стул.И сказал мой черт: «Ну, как, старина, Ну, как же мы порешим? Подпишем союз, и айда в стремена,И еще чуток погрешим!И ты можешь лгать, и можешь блудить, И друзей предавать гуртом! А то, что придется потом платить,Так ведь это ж, пойми, – потом!Аллилуйя, Аллилуйя,Аллилуйя, – потом!Но зато ты узнаешь, как сладок грех Этой горькой порой седин. И что счастье не в том, что один за всех,А в том, что все – как один!И ты поймешь, что нет над тобой суда, Нет проклятия прошлых лет, Когда вместе со всеми ты скажешь – да!И вместе со всеми – нет!И ты будешь волков на земле плодить, И учить их вилять хвостом! А то, что придется потом платить,Так ведь это ж, пойми, – потом!Аллилуйя, Аллилуйя,Аллилуйя, – потом!И что душа? – Прошлогодний снег! А глядишь – пронесет и так! В наш атомный век, в наш каменный век,На совесть цена пятак!И кому оно нужно, это «добро», Если всем дорога – в золу… Так давай же, бери, старина, перо!И вот здесь распишись, «в углу».Тут черт потрогал мизинцем бровь… И придвинул ко мне флакон. И я спросил его: «Это кровь?»«Чернила», – ответил он…Аллилуйя, аллилуйя!«Чернила», – ответил он.
ФАНТАЗИИ НА РУССКИЕ ТЕМЫ ДЛЯ ГОЛОСА С ОРКЕСТРОМ И ДВУХ СОЛИСТОВ – ТЕНОРА И БАРИТОНА
Тенор:Королевич, да и только, В сумке пиво и «сучок», Подрулила птица-тройка, Сел стукач на облучок. И – айда! И трали-вали, Все белым-бело вокруг, В леспромхозе, на каналеЖдет меня любезный друг –Он не цыган, не татарин и не жид! Он надежа мой: камаринский мужик, Он утеха на обиду мою,Перед ним бутыль с «рябиновою»!Он сидит, винцо покушивает,Не идет ли кто, послушивает,То ли пеший, то ли конный, То ли «Волги» воркотня, И сидит мужик законный, Смотрит в сумрак заоконный, Пьет вино и ждет меня, Ты жди, жди, жди, обожди, не расстраивайся!Баритон:Значит, так… на Урале В предрассветную темь, Нас еще на вокзале Оглушила метель,И стояли пришельцы, Барахлишко сгрузив, Кулаки да лишенцы –Самый первый призыв!Значит, так… на Урале Холода – не пустяк, Города вымиралиКак один – под косяк!Нежно пальцы на горле, Им сводила зима, А деревни не мерли,Не сходили с ума!Значит, так… на Урале Ни к чему лекаря: Всех не померших брали –И в тайгу, в лагеря!«Четвертак» на морозе, Под охраной, во вшах! А теперь в леспромхозеЯ и сам в сторожах.Нету рая спасенным, Хоть и мертвый, а стой, Вот и шнырю по селамЗа хурдою-мурдой,Как ворье по закону – Самозванный купец – Где добуду икону,Где резной поставец!А московская наедет сволота – Отворяю я им, сявкам, ворота –Заезжайте, гости милые, пожаловайте…Тенорок:Славно гукает машина, Путь-дорожка в два ряда, Вьюга снегу накрошила, Доберемся – не беда! Мы своротим на проселок, Просигналим тра-та-та! Принимай гостей веселых, Отворяй им ворота.Ты, любезный мой, надежа из надеж! Всю вселенную проедешь – не найдешь! Самый подлинный, расподлинный,Не носатый, не уродливый,А что зубы подчистую – тю-тю, Так, верно, спьяну обломал об кутью! Не стесняйся, было – сплыло, Кинь под лавку сапожки, Прямо с жару, прямо с пылу, Ставь на стол «сучок» и пиво, Печь лучиной разожги! Ты жги, жги, жги, говори, поворачивайся!..Баритон:Что ж… за этот, за бренный, За покой на душе. Гость с шофером по первой, Я вторую уже,Сладок угорь балтийский, Слаще закуси нет! «Николай Мирликийский»Запеленут в пакет.Что ж… хихикайте, падлы, Что нашли дурака! Свесив сальные патлы,Гость завел «Ермака».Пой, лягавый, не жалко, Я и сам поддержу, Я подвою, как шавка,Подскулю, подвизжу.Что ж – попили, попели, Я постелю стелю, Гость ворочает елеЯзыком во хмелю,И гогочет, как кочет, Хоть святых выноси, И беседовать хочетО спасеньи Руси.Мне б с тобой не в беседу, Мне б тебя на рога! Мне бы зубы, да нету!Знаешь слово «цинга»?Вертухаево семя! Не дразни – согрешу! Ты заткнись про спасенье,Спи, я лампу гашу!А наутро я гостей разбужу, Их, похмельных, провожу к гаражу…Заезжайте, гости милые, наведывайтесь…
ПЕСНЯ БАЛЛАДА ПРО ГЕНЕРАЛЬСКУЮ ДОЧЬ
«Он был титулярный советник, Она генеральская дочь…»
Постелилась я, и в печь – уголек… Накрошила огурцов и мясца, А он явился, ноги вынул, лег – У мадам у его – месяца.А он и рад тому, сучок, он и рад, Скушал водочки, и в сон наповал!.. А там – в России – где-то есть Ленинград, А в Ленинграде том – Обводной каналА там маменька жила с папенькой, Называли меня «лапонькой», Не считали меня лишнею, Да им дали обоим высшую!Ой, Караганда, ты, Караганда!Ты угольком даешь на-гора года!Дала двадцать лет, дала тридцать лет, А что с чужим живу, так своего-то нет!Кара-ган-да…А он, сучок, из гулевых шоферов, Он барыга, и калымщик, и жмот, Он на торговской дает, будь здоров, – Где за рупь, а где какую прижмет!Подвозил он меня раз в «Гастроном»,Даже слова не сказал, как полез, Я бы в крик, да на стекле ветровом Он картиночку приклеил, подлец!А на картиночке – площадь с садиком, А перед ней камень с «Медным Всадником», А тридцать лет назад я с мамой в том саду… Ой, не хочу про то, а то выть пойду!Ой Караганда, ты, Караганда!Ты мать и мачеха, для кого когда, А для меня была так завсегда нежна, Что я самой себе стала не нужна!Кара-ган-да!Он
проснулся, закурил «Беломор», Взял пинжак, где у него кошелек, И прошлепал босиком в колидор, А вернулся и обратно залег.Он сопит, а я сижу у огня, Режу меленько на водку лучок, А ведь все-таки он жалеет меня, Все-таки ходит, все-таки дышит, сучок!А и спи, проспись ты, мое золотце, А слезы – что ж, от слез – хлеб не солится, А что мадам его крутит мордою, Так мне плевать на то, я не гордая…Ой, Караганда, ты Караганда!Если тут горда, так и на кой годна!Хлеб насущный наш, дай нам, Боже, днесь, А что в России есть, так то не хуже здесь!Кара-ган-да!Что-то сон нейдет, был, да вышел весь, А завтра делать дел – прорву адскую! Завтра с базы нам сельдь должны завезть, Говорили, что ленинградскую.Я себе возьму и кой-кому раздам, Надо ж к празднику подзаправиться! А пяток сельдей я пошлю мадам, Пусть покушает, позабавится!Пусть покушает она, дура жалкая, Пусть не думает она, что я жадная, Это, знать, с лучка глазам колется, Голова на низ что-то клонится…Ой Караганда, ты, Караганда!Ты угольком даешь на-гора года, А на картиночке – площадь с садиком, А перед ней камень…Ка-ра-ган-да!..
«ЭРИКА» БЕРЕТ ЧЕТЫРЕ КОПИИ
ЛЕТЯТ УТКИ
Посвящается Л. Пинскому
С севера, с острова Жестева Птицы летят, Шестеро, шестеро, шестеро Серых утят, Шестеро, шестеро к югу летят…Хватит хмуриться, хватит злобиться, Ворошить вороха былого, Но когда по ночам бессоница, Мне на память приходит снова –Мутный за тайгу Ползет закат, Строем на снегу Пятьсот зэка,Ветер мокрый хлестал мочалкою, То накатывал, то откатывал, И стоял вертухай с овчаркою И такую им речь откалывал:«Ворон растудыть, не выклюет Глаз, растудыть, ворону, Но ежели кто закосит, – То мордой в снег, И прошу, растудыть, запомнить, Что каждый шаг в сторону Будет, растудыть, рассматриваться Как, растудыть, побег!..»Вьюга полярная спятила – Бьет наугад!А пятеро, пятеро, пятеро Дальше летят.Пятеро, пятеро к югу летят…Ну, а может, и впрямь бессовестно Повторяться из слова в слово?!Но когда по ночам бессонница, Мне на память приходит снова –Не косят, не корчатся В снегах зэка, Разговор про творчество Идет в ЦК.Репортеры сверкали линзами, Кремом бритвенным пахла харя, Говорил вертухай прилизанный, Непохожий на вертухая:«Ворон, извиняюсь, не выклюет Глаз, извиняюсь, ворону, Но все ли сердцем усвоили Чему учит нас Имярек?!И прошу, извиняюсь, запомнить, Что каждый шаг в сторону Будет, извиняюсь, рассматриваться Как, извиняюсь, побег!»Грянул прицельно с надветренной В сердце заряд, А четверо, четверо, четверо Дальше летят!..И если долетит хоть один, значит, стоило, значит надо было лететь!..
ГУСАРСКАЯ ПЕСНЯ
По рисунку Палешанина Кто-то выткал на ковре Александра ПолежаеваВ черной бурке на коне.Тезка мой и зависть тайная, Сердце горем горячи! Зависть тайная, «летальная» –Как сказали бы врачи.Славно, братцы, славно, братцы, славно братцы – егеря! Славно, братцы-егеря, рать любимая царя! Ах кивера да ментики, ах соколы-орлы, Кому вы в сердце метили, ле-пажевы стволы?Не мне ль вы в сердце метили, ле-пажевы стволы!А беда явилась за полночь, Но не пулею в висок, Просто в путь, в ночную заволочь,Важно тронулся возок.И не спеть, не выпить водочки, Не держать в руке бокал! Едут трое, сам в середочке,Два жандарма по бокам.Славно, братцы, славно, братцы, славно, братцы – егеря! Славно, братцы-егеря, рать любимая царя! Ах, кивера да ментики, пора бы выйти в знать, Но этой арифметики поэтам не узнать,Ни прошлым и не будущим поэтам не узнать.Где ж друзья твои, ровесники? Некому тебя спасать! Началось все дело с песенки.А потом – пошла писать!И по мукам, как по лезвию… Размышляй теперь о том, То ли броситься в поэзию,То ли сразу – в желтый дом…Славно, братцы, славно, братцы, славно, братцы-егеря! Славно, братцы-егеря, рать любимая царя! Ах, кивера да ментики, возвышенная речь! А все-таки наветики страшнее, чем картечьДоносы и наветики страшнее, чем картечь!По рисунку Палешанина Кто-то выткал на ковре Александра ПолежаеваВ черной бурке на коне.Но оставь, художник, вымысел, Нас в герои не крои, Нам не знамя жребий вывесил,Носовой платок в крови…Славно, братцы, славно, братцы, славно, братцы-егеря! Славно, братцы-егеря, рать любимая царя! Ах, кивера да ментики, нерукотворный стяг! И дело тут не в метрике, столетие – пустяк!Столетие, столетие, столетие – пустяк…
ПАМЯТИ Б. Л. ПАСТЕРНАКА
»…правление Литературного Фонда СССР извещает о смерти писателя, члена Литфонда, Бориса Леонидовича Пастернака, последовавшей 30 мая сего года, на 71 году жизни, после тяжелой и продолжительной болезни, и выражает соболезнование семье покойного».
Единственное, появившееся в газетах, вернее, в одной – «Литературной газете», – сообщение о смерти Б. Л. Пастернака.
Разобрали венки на веники, На полчасика погрустнели…Как гордимся мы, современники, Что он умер в своей постели!И терзали Шопена лабухи, И торжественно шло прощанье…Он не мылил петли в Елабуге.И с ума не сходил в Сучане!Даже киевские «письмэнники»На поминки его поспели!..Как гордимся мы, современники, Что он умер в своей постели!И не то, чтобы с чем-то за сорок, Ровно семьдесят – возраст смертный, И не просто какой-то пасынок, Член Литфонда – усопший сметный!Ах, осыпались лапы елочьи, Отзвенели его метели…До чего ж мы гордимся, сволочи, Что он умер в своей постели!«Мело, мело, по всей земле, во все пределы, Свеча горела на столе, свеча горела…»Нет, никая не свеча, Горела люстра! Очки на морде палача Сверкали шустро!А зал зевал, а зал скучал – Мели, Емеля! Ведь не в тюрьму, и не в Сучан, Не к «высшей мере»!И не к терновому венцу Колесованьем, А как поленом по лицу, Голосованьем!И кто-то, спьяну вопрошал: «За что? Кого там?» И кто-то жрал, и кто-то ржал Над анекдотом…Мы не забудем этот смех, И эту скуку! Мы поименно вспомним всех, Кто поднял руку!«Гул затих. Я вышел на подмостки.Прислонясь к дверному косяку…»Вот и смолкли клевета и споры, Словно взят у вечности отгул… А над гробом встали мародеры, И несут почетный…Ка-ра-ул!
СНОВА АВГУСТ
Посвящается памяти А. А. Ахматовой.
«…а так как мне бумаги не хватило, я на твоем пишу черновике…»
Анна Ахматова «Поэма без героя»
Анна Андреевна очень боялась и не любила месяц август и считала этот месяц для себя несчастливым, и имела к этому все основания, поскольку в августе был расстрелян Гумилев, на станции Бернгардтовка, в августе был арестован ее сын Лев, в августе вышло известное постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград» и т. д.
«Кресты» – ленинградская тюрьма.
Пряжка – район в Ленинграде.
В той злой тишине, в той неверной, В тени разведенных мостов, Ходила она по Шпалерной, Моталась она у «Крестов».Ей в тягость? Да нет, ей не в тягость – Привычно, как росчерк пера, Вот если бы только не август, Не чертова эта пора!Таким же неверно-нелепым [11]Был давний тот август, когда Над черным бернгардтовским небом Стрельнула, как птица, беда,И разве не в августе снова, В еще неотмеренный год, Осудят мычанием слово, Последнюю совесть – в расход!Но это потом, а покуда Которую ночь – над Невой, Уже не надеясь на чудо, А только бы знать, что живой!И в сумраки вписана четко, Как вписана в нашу судьбу, По-царски небрежная челка, Прилипшая к мокрому лбу.О, шелест финских сосен, Награда за труды, Но вновь приходит осень – Пора твоей беды!И август, и как будто Все то же, как тогда, И врет мордастый Будда, Что горе – не беда!Но вьется, вьется челка Колечками на лбу, Уходит в ночь девчонка Пытать свою судьбу.Следят, следят из окон За нею сотни глаз А ей плевать, что поздно, Что комендантский час.По улице бессветной,Под окрик патрулей, Идет она бессмертной Походкою своей.На праздник и на плаху Идет она, как ты!По Пряжке, через Прагу – Искать свои «Кресты»!И пусть судачат вздорные соседи, Пусть кто-то обругает не со зла, Она домой вернется на рассвете И никому ни слова – где была…Но с мокрых пальцев облизнет чернила, И скажет, примостившись в уголке:«Прости, но мне бумаги не хватило, Я на твоем пишу черновике…»
11
Вариант:
Вот также, наверно, несносен Был давний тот август, когда У черных бернгардтовских сосен Стрельнула, как птица, беда.