Когда я вгляделся в твои черты
Шрифт:
Микаса с тоской оглядела сад, ощущая себя ничтожной и смешной.
– Неужели всё это действительно стоит твоего чувства вины, голубка?
– Госпожа Шпигель накрыла ладонью руку Микасы.
– Нет ничего постыдного в том, что ты не можешь проникнуться прекрасным во имя кого-то другого. Знаете, друзья мои, открою малюсенькую тайну: искусство - это не для кого-то, оно для себя самого и только. Красота сама найдёт вас и проникнет прямо в сердце.
– Грета ласково улыбнулась и поглядела на переливающиеся по скатерти лучи солнца.
– Я недавно узнала, что в определённых волонтёрских кругах получила, как бы сказать, говорящее прозвище…
Эрен с Микасой испуганно переглянулись.
– Нет-нет, я не нахожу его оскорбительным!
–
– Хотела лишь сказать, что для той, кого называют «мадам Ренессанс», кажется совершенно непозволительным равнодушие к классической музыке в юные годы. Вернее так: я, как и ты, Микаса, ничего к ней не чувствовала. Меня куда больше интересовали живопись и скульптура, а подвигать задом я обожала под рок-н-ролл и джаз! И вот однажды после весёлой пьяной ночки в студенческом общежитии я проснулась на рассвете, чтобы попить воды. Моя соседка по комнате мирно сопела, а меня потянуло отодвинуть штору и высунуться в открытое окно. В то же мгновение этажом выше, в комнате паренька, что учился в музыкальном классе, заиграло «Утро»?{?}[Отрывок из сюиты «Пер Гюнт» - камерно-симфонического музыкального произведения норвежского композитора Эдварда Грига (написана в 1875 г.), созданного для одноимённой театральной пьесы Генрика Ибсена.] Эдварда Грига.
– Госпожа Шпигель вдохновенно поглядела на верхушки деревьев и набрала в лёгкие воздуха.
– Это был момент полной ясности. Момент, в который ты просто осознаёшь суть вещей. Независимо ни от чего и ни от кого. Только для себя одного. Я слышала переливы мелодии, а в них сияли те утренние лучи, что проникали в нашу комнату и обливали листву, трепетавшую под тёплым ветерком. Я увидела «Утро» вокруг себя, и это стало настоящим откровением. Вершиной ощущения красоты. Мне было девятнадцать, шёл 1961-й год, и я наконец-то открыла своё сердце чему-то новому.
В каждой морщинке на лице госпожи Шпигель залегло удовлетворение, когда она заметила, что юные гости смотрят на неё открыв рты, а их глаза наполнились огнём.
– Однажды и к тебе придёт своё откровение, дорогая Микаса. В момент невыразимой печали или всепоглощающего счастья.
Микаса почувствовала, как бешено заколотилось сердце, а в носу защекотало от готовых столь не вовремя пролиться слёз. Эрен состроил непонятную гримасу, затем одобрительно опустил уголки губ, сорвался с места и вбежал внутрь дома, принявшись копошиться на одном из столов.
– Что такое, мой друг? Ты чего хоть ищешь там?
– крикнула госпожа Шпигель.
– Я ищу вашего Эдварда Грига! Здесь стоит старый проигрыватель и лежит куча виниловых пластинок. Давайте послушаем!
– Эрен, это не так работает!
– ворчливо заметила Микаса и с насмешкой фыркнула.
– Зато можно на все сто увериться, что он не слукавил насчёт намерений получить любыми способами желанные знания. Думаю, с таким рвением он получит вообще всё, чего только захочет.
Комментарий к 4. Печальный и прекрасный
Пост к главе: https://vk.com/wall-24123540_3900
Группа автора: https://vk.com/public24123540
========== 5. Мои мысли обнимали тебя ==========
Июль 2011-го года
Лето было в самом разгаре, и о чём ещё мечтать в четырнадцать, как не о побеге от скучных родителей, о шумных посиделках с друзьями и новых открытиях?
Им так хотелось взрослеть, скорее понять, что происходит с их телами и желаниями, стать свободнее, безрассуднее. Под зноем и покоем укрывались ответы и рождались всё новые вопросы, мир казался сложнее и вместе с тем заманчивей.
Эрен сидел на скамье и разглядывал гуляющих по бульвару в ожидании Армина. Утренние лучи припекали тёмную голову, в которую бесцеремонно залетело непрошеное воспоминание двухнедельной давности. Оно заливало щёки румянцем, вселяло стыд и страх, что прохожие смогут прочесть даже самые
неудобные мысли.Стоял жаркий полдень. Эрен бездельничал лёжа под деревом в компании Конни и Армина, жевал травинку, щёлкал пальцами и разглядывал в небе крикливых птиц. Идеи для досуга были исчерпаны, темы разговоров тоже, а расходиться не хотелось, и поскольку молчание никого не напрягало, мальчишки просто наслаждались тишиной да летним теплом. Шорох кустов заставил всех троих повернуть головы: из-за зелёной пены листвы вынырнул Жан и плюхнулся на колени подле Конни с хитрющей ухмылкой. Потрепав взмокшие волосы, он задрал футболку, достал из-под резинки шортов три журнала и швырнул их на траву.
– Зацените!
– гордым голосом победителя объявил Кирштайн.
– Господи, где ты взял эту гадость?
– брезгливо наморщившись, поинтересовался Армин.
– Стащил у дяди. У него вся тумбочка порнушкой забита! Достал старые номера снизу стопки, он и не хватится.
– По-моему, это как-то стрёмно, - пробормотал Конни, рассматривая обложку одного из журналов.
– Такими сиськами и убить можно… К тому же они силиконовые: выглядят отвратительно.
– Ну, полистай: там и натуральные есть. Три журнала — найдёшь себе что-нибудь по вкусу.
– Да не хочу я эту мерзость листать!
– Конни скривил лицо и отмахнулся.
– Блондинка на постере очень красивая, но глаза у неё грустные, - с беспокойством отметил Эрен, увлечённо разглядывая изображение.
– Нахрена тебе её глаза?
– Жан хохотнул.
– Не знаю.
– Эрен пожал плечами и громко выдохнул, его щёки покраснели.
– Зато вагина у неё будто улыбается…
– Говоришь как извращенец, Йегер.
– Да что я такого сказал? Сам же это приволок, а я ещё и извращенец!
– Эрен, твое воображение — кладезь эпичных вещей!
– Армин захохотал и подсел к другу, неуверенно уставившись на глянцевые странички.
– Эти девушки всё равно кажутся какими-то искусственными. Наверное, из-за нарочито томных взглядов и широких улыбок. Хотя они действительно красивые, и мне уже стыдно за то, о чём я начал думать… - Эрен говорил преодолевая смущение.
– Порножурналы - это так старомодно, - добавил Армин.
– В интернете подобного добра куда больше.
– Ага, у Зика на ноутбуке целая коллекция скачана. В папку с курсовыми засунул: видимо, чтобы я случайно не нашёл!
– Хах, как будто от тебя что-то можно спрятать!
– Фу, да вы чего? Давайте, блин, ещё дрочку обсудим! Лучше бы пошли к парковому пруду, поплавали, потом поковырялись бы в гараже моего бати… - Конни вздохнул и подложил руку под щёку.
– А что такого? Типа, ты, болван, никогда этим не занимался?
– не унимался Жан.
– Это не значит, что я обязан обсуждать с тобой всё подряд. Да и больно у меня предки бесцеремонные: вечно как припрутся в мою комнату без разрешения, тут и член себе от страха можно оторвать!
– Дичь!.. Моя вот мама, напротив, ещё когда мне исполнилось девять, приказала отцу поставить щеколду на мою дверь и впредь не заходить без стука. Со временем я понял причину и жуть как благодарен ей!
– Эрен бросил журнал на землю и выхватил другой из рук Жана.
– И всё-таки, по-моему, взрослеть прикольно, хоть и странновато местами. Если подумать, у нас хватает времени на все эти вещи, потому что мы в безопасности. Ведь некоторые люди и вовсе лишены нормальной юности…
Он зажмурился, и в тёмной глубине памяти солнце осветило брызнувшую на траву кровь, замученные лица детей, убивающих титанов. Они были готовы в любую секунду отдать свои сердца, их юность им не принадлежала, и главной заботой являлось выживание. Навязчивые мысли о смерти душили любое желание: ему там просто неоткуда было взяться. Но в этой новой жизни, в которой нашлось место безопасности, Эрену наконец стало интересно собственное тело - не только как оружие или источник чудовищной, уродливой силы.